Trembling hands

Если отбросить рамки пессимизма или оптимизма и смотреть на развитие событий сухо, то остаётся признать, что все идёт своим чередом, и винить в том, что Самуэль с видимым хладнокровием подливает в бокал лорда-защитника половину дозы яда, некого. В политике каждая дорога — кровавая. — Разберитесь с телом, — бросает лодочнику Хэвлок, и смотрит на него холодным с подозрением взглядом, — Вы справитесь? Самуэль выдерживает взгляд адмирала и кивает. Он прекрасно справится. — Я знаю дорогу в затопленный квартал, сэр, там его не найдут. Туда теперь свозят во множестве тела заражённых: первое место, куда пришла чума. И последнее, где станут искать даже лорда-защитника. Хэвлок молча выражает согласие и выходит из комнаты. Самуэль слышит тяжелые шаги по скрипучим ступеням, и только сейчас, когда адмирал Хэвлок, лидер лоялистов, вне поля видимости, у лодочника начинают дрожать руки. Он опускается на колено у тела Корво. Грудная клетка того едва заметно вздымается, дыхание неровное и поверхностное. Нет гарантии, что Корво выкарабкается, но это большее, что мог сделать Самуэль. — Простите, лорд-защитник, но я был у них перед глазами, — тихо бормочет лодочник и бережно поднимает безвольное тело Корво. Только предательство Самуэля совсем в другом. Он спускается вниз. На первом этаже «Песьей Ямы» празднуют победу, сдержанно, молчаливо, но ликование висит в воздухе плотной занавесью. Самуэль не идёт через зал, он выходит с чёрного хода и натыкается на Каллисту, служанку и няню Эмили. Женщина смотрит на бессознательного бледного лорда-регента, ахает и тут же зажимает рот руками. Самуэль качает головой: — Запритесь вместе с юной императрицей, Каллиста, говорите, что вы ни о чем не знаете, — мужчина понижает голос, — И будьте готовы. Каллиста не спрашивает, к чему ей нужно быть готовой, она интуитивно понимает, и пока не готова слышать ответ. В революции как и в общении с аристократами, главное знать, когда нужно склонить голову. Она кивает, отступает прочь от лодочника. Самуэль из другого теста. За его плечами морские переходы и неистовые шторма. Спуск к лодке почти не просматривается из гостиницы, но Сэмуэль уверен: лоялисты следят за каждым его шагом здесь, и пусть не из недоверия, а из желания смотреть на труп лорда-защитника. Спасибо богам, что не из недоверия. Самуэль опускает Корво на дно лодки, садится и заводит мотор. В затопленном квартале никто не найдёт тело, никто и не станет искать, разве что крысы, но у лодочника иной маршрут. Он ведёт лодку дальше от берега в винный квартал. *** Принято считать, что бандиты — люди ненадёжные. Отчасти верно. Но не тогда, когда банда обретает большую известность подминает всех остальных, становясь практически народной фракцией. Слэкджову Самуэль доверяет как рационально, так и в силу личной симпатии. Ребята с Боттл-Стрит перетаскивают лорда-защитника из лодки во внутренние помещения винокурни. Самуэль готов следовать за ними и как преданный пёс сидеть ночь у тела Корво, дожидаясь, что тот придёт в себя, но есть, как минимум, две причины этого не делать, потому он остаётся у входа на винокурню вместе со Слэкджовом. — Мне нужно вскоре вернуться в «Песью яму», — поясняет Самуэль, отрицательно качая головой на предложенную Слэкджовом бутылку виски. — Но не прямо сейчас. Главарь банды понимает, что тело нужно было увезти прочь, и самое надежное место — это компания чумных, хотя и не всегда мертвых. Ходили разговоры, что в затопленный квартал стали свозить всех подряд. Лодочник вздыхает и кивает. — Около Корво будет дежурить Гарнс, он понимает в медицине, — успокаивает его Слэкджов и сам прикладывается к бутылке, — Он служил в медицинской бригаде, пока его не поймали на спекуляции эликсирами. Сэмуэль рефлекторно кривится, но сама ситуация настолько безумна, что вызывает нервную усмешку. — Надеюсь, он не растерял навыков. Врачевания, разумеется. Слэкджов кивает, хлопает себя по боку: — Самуэль, мой любезный друг, — бандит обнимает лодочника за плечи свободной рукой, — Гарнс вытаскивал пули, застрявшие у меня промеж рёбер, так что я готов за него поручиться. Тяжелые времена требуют однозначных решений. Отступать назад поздно и бессмысленно. Самуэль соглашается со вздохом: — Думаю, лорд-защитник пережил достаточно, чтоб иметь силы справиться с той дозой яда, что попала в его организм. Теперь кивает Слэкджов, четко и уверенно. — Так и будет. Дверь открывается, выходит один из бандитов. Самуэль пока не помнит каждого из них по именам, но всех узнаёт в лицо. — Около Корво дежурит Гарнс, пока все тихо. — Сообщи, как будут изменения. Взгляд у Слэкджова такой, что об изменениях в худшую сторону и речи быть не может, но Самуэль не такой оптимист. Но выбора действительно не было. Он сделал все, что мог, как и доставил Корво в максимально безопасное сейчас место. Главарь даёт отмашку, собравшийся было закурить на крыльце бандит заминается, бурчит что-то под нос неразборчиво и возвращается обратно. Самуэль оглядывается вопросительно на Слэкджова. Тот перестаёт улыбаться, но щурится заговорщически: — У нас ещё есть время? Лодочник чешет щетину на щеке задумчиво. Для развлечений все происходящее сейчас слишком серьезно, но напряжение так велико, что об одной мысли о том, что его можно снять, Самуэль чувствует тёплую волну внизу живота. Слэкджов чувствует сомнение в заминке лодочника, сомнение в его пользу, наклоняется к уху мужчины: — А у меня как раз есть способ снять стресс... — У тебя на все один способ, — щурится Самуэль, но слова звучат как согласие. *** Один глоток виски этой ночью просто необходимость. Напиток обжигает горло, проходит огнём по пищеводу и растворяется, даруя секундную лёгкость в теле. Самуэль впервые в доме Слэкджова. Хотя домом назвать это сложно: пристройка к винокурне, некогда склад, сейчас оборудована под жилое пространство. Дорога до затопленного квартала заняла бы час в одну сторону, час — в другую. Задержки могут вызвать подозрение, а Самуэлю не хочется привлекать к себе даже малейшее внимание. — У меня есть около часа, чуть меньше, — предупреждает лодочник. — Успеем, — соглашается Слэкджов, что-то берет из шкафа и останавливается напротив Самуэля, — Доверишься мне? Самуэль вздыхает, измученно смотрит на главаря Боттл-Стрит. — Слэкджов, я не могу довериться теперь даже себе, после того как самолично подлил яд в вино лорда-защитника. Слэкджов не соглашается и качает головой. Он знает, что это действие требовало немалой силы и решимости, и что Самуэлю не за что презирать себя. Но переубедят его только выздоровление Корво и его дальнейшие действия. Слэкджов может помочь лишь с тем, чтобы упокоиться. — Сейчас я прошу довериться мне, — с нажимом на последнее слово повторяет бандит и повязывает, закрывая лодочнику глаза, цветастый платок. Самуэль замирает. Он наслышан о том, что в «Кошке» любят специфические забавы, хотя это и не то, о чем говорят вслух. Он позволяет Слэкджову развязать неизменный шарф и стянуть с плеч лодочника просоленную куртку. — Говорят, — лодочник слышит смягчившийся до бархатного голос Слэкджова над ухом, чувствует, как его руки заводят за спину и обвязывают запястья, судя по ощущению, кожаным поясом, — Что лишение одних чувств усиляет сосредоточенность других. — А вы любите собирать слухи? Слэкджов улыбается, мягко целует Самуэля и подводит его к кровати, помогает сесть. Сколько он ни пытался уговорить лодочника задержаться на ночь, тот каждый раз отказывался, говоря, что плохо спит на возвышении от земли и оправдывает это морской привычкой. Слэкджов склонен верить. Поцелуй нежный и успокаивающий, как бриз. Самуэль садится, расставив ноги для устойчивости и для того, чтоб не мешать пальцам бандита расстегивать его ширинку. Возбуждение подстегнуто напряжением и оттого сильнее привычного. — У нас немного времени, помнишь? — выдыхает Самуэль. Он не видит, что происходит, когда Слэкджов отстраняется, и от депривации кажется, что течение минут изменилось. Но тут же открывается другая, приятная сторона его положения: когда лодочник чувствует язык Слэкджова на своём ещё набирающем всю твёрдость члене. Инстинктивно ему хочется вплестись пальцами в волосы, направить легким давлением на затылок, но ничего из этого Самуэль сейчас не может. Судорожный вздох срывается с губ лодочника. Для Слэкджова такое тоже в диковинку: он привык управлять бандой, но не привык абсолютно руководить процессом соития. Он проходится ещё раз языком вдоль головки члена Самуэля и поднимается. Штаны Слэкджова уже расстёгнуты. Он проводит пару раз ладонью вдоль своего органа и мягко тычется им в губы Самуэля. Лодочник послушно открывает рот, сперва облизывает, потом сжимает в кольце губ. Слэкджов подаётся вперёд, ласково гладя любовника по волосам. Сцена будоражит его настолько, что, кажется, о том, чтобы успеть ко времени, беспокоиться не придётся. Потому Слэкджов и заставляет себя отстраниться. — В мои планы входит немного больше, — выдыхает, улыбаясь, Слэкджов и гладит лодочника по щетинистой щеке. Тот облизывает покрасневшие губы, жест вкупе с завязанными глазами, составил бы конкуренцию лучшим куртизанкам. Слэкджов закусывает губу, опускается на колено и снимает с лодочника сперва обувь, потом и галифе. Самуэль отчего-то улыбается этому, смиренно ложится на кровать. Тихо скрипят пружины матраса. В комнате прохладно, в неплотно закрытые ставни проникает свежий ночной воздух, но главарю банды с Боттл-Стрит душно как знойным летним днём. Он укладывает лодочника на живот, приподнимает его бедра. Из-за сведённых за спиной рук мышцы спины напряжены, и бандит откровенно любуется хорошей физической формой Самуэля. Годы морской службы несут своё. Слэкджов прижимается пахом к бёдрам Самуэля, гладит его ягодицы, пальцами массирует напряжённое кольцо ануса. Тело лодочника сегодня особенно отзывчивое. Самуэль терпит лёгкий дискомфорт положения, который компенсируется ласками Слэкджова, ахает, когда на смену пальцам для расслабления мышц приходит язык бандита. Поистине, есть что-то магическое в том, что Самуэль не видит происходящего: это позволяет обоим чувствовать себя более открыто, идти на те вещи, какие казались неловкими раньше. Размашистым жестом Слэкджов стирает пот со лба, устраивается меж разведённых ног Самуэля. Одной рукой он придерживает член, который осторожно вводит в анус. Второй тянет на себя за связывающий запястья лодочника пояс. Под стон Самуэля бандит толкается вперёд, и взгляд его цепляется за круглый шрам выше правой лопатки лодочника. Позднее ему станет интересно узнать о прошлом Самуэля, но это будет в мирное время. Сейчас они на вершине революции. Каждое движение Слэкджова оказывается для лодочника сюрпризом. Он утыкается щекой в худую подушку, перед глазами по-прежнему темно. Выгнутая поясница даст о себе знать наутро, но это мелочи. Самуэль прогибается сильнее навстречу движениям бёдер Слэкджова, это все, что он может сделать сейчас. Бандит не затягивает. Он почти сразу переходит энергичный темп, глубоко вбиваясь меж ягодиц Самуэля. Исступление наступает быстро, задерживать его он не видит смысла, пусть и кончать первым не хотелось. Слэкджов тянет на себя рывком Самуэля, заставляя того выпрямиться, оставляет на шее смазанный поцелуй, скользит вдоль тела свободной рукой. Пальцы бандита щекочут член Самуэля, сжимают у основания. Лодочник сдавленно выдыхает: этого ему не хватало, и касание приносит облечение, снимает болезненность возбуждения. Он чувствует рваное горячее дыхание Слэкджова, как тот входит глубоко и вздрагивает в истоме, как набухает внутри него орган бандита и изливается, пульсируя. Самуэль вновь кусает губы и толкается в ладонь Слэкджова: иронично, у него связаны руки, но он все равно находит возможность помочь себе, ситуация как проекция происходящих снаружи событий. Волна оргазма прибивает Слэкджова к берегу. Он втягивает с шумом воздух, но расслабляться ещё рано. Скользит ладонью по члену Самуэля, покусывает плечо. В голове Самуэля проносится ещё одна мысль о метафоричности, может быть из тех, какие чаще одолевали бы его, стань Самуэль смотрителем, но умелые пальцы Слэкджова прогоняют все образы. Лодочник падает в бездну, изливается в ладонь бандита. Подозрение, что за такие игры и за таскание бессознательного Корво мышцы Самуэля не скажут ему спасибо, крепнет, но на этот раз вызывает слабую улыбку. Слэкджов ещё раз смазано целует лодочника: — Давайте проверим, как там лорд-защитник? Самуэль нервно смеётся: — Только развяжите меня. Слэкджов намеренно медлит с ответом: — А, думаете, стоит? Но тут же тянет узел на запястьях лодочника и освобождает его руки, а следом снимает и платок с глаз. Самуэль потирает кисти, на коже алеют следы пояса, и лодочник вновь задумывается о цепочках событий. Но кое в чем Слэкджов оказывается прав: безумное напряжение от происходящего в «Песьей Яме» действительно спало. Может быть он даже сумеет вернуться назад и со всей холодностью сказать, что без душевных терзаний бросил бездыханное тело лорда-защитника среди множества других тел. И, уже не может быть, а скорее всего, ему поверят.