01:27 PM

NCT 127 — 01:27 PM — Как бы это по-литературнее выразиться, — Донхёк резко вскакивает из-за парты, — Джено, ты чертов придурок, если думаешь, что они согласятся! — Ты мне всего лишь сводный младший брат, не мешай мне жить. Джено невозмутимо пожимает плечами и продолжает что-то черкать в своем скетчбуке. В классе пусто. Горячий сентябрьский воздух струится в раскрытое настежь окно и в широких лучах солнца кружатся золотистые пылинки. Джено снова напяливает очки, и полукруглая линза отпускает в сторону Донхёка зайчика. Тот прищуривается. Рассматривать старшего у Хёка вошло в привычку лет, кажется, с двенадцати, когда мать взяла его за руку и привела в незнакомый дом. К совершенно незнакомому мужчине и его сыну. Тогда Донхёк впервые увидел, что значит "улыбаться глазами" Он чувствует в груди едва ощутимое покалывание и неосознанно кладет ладонь аккурат под сердце. Донхёк немаленький, и далеко не глупый. Он знает, что это значит. На точеный нос Джено приземляется пушинка и он морщится, а затем оглушительно чихает. Донхёк даже подпрыгивает на стуле из-за этого. — Будь здоров, аллергик, — бурчит он сконфуженно и ерзает на стуле, потому что этот чих вообще-то застал его с поличным за разглядыванием старшего. — Спасибо. Сквозь встрепанные выбеленные волосы Джено просвечивается солнце. Глаза скрываются за пушистыми черными ресницами, которые иногда подрагивают, а стоит позвать, и на тебя повернутся два чуть смеющихся кофейных глаза с непроглядной чернотой зрачков. С улицы доносятся ароматы выпечки и горячей карамели. Донхёк вдыхает их полной грудью, но глаза все равно неотрывно скользят по лицу старшего брата. Сводного старшего брата, поправляет он себя. Джено фактически ему никто, это-то и задевает больше всего. Потому что старший, он уверен,  питает к нему сугубо братские чувства. Донхёк вздыхает и роняет голову лбом на сложенные на парте руки. Похлопывает себя по щекам, чтобы как-то скрыть смущение, которое выплывает на лицо, стоит только опустить взгляд на губы Джено. Закусывает губу и делает глубокий вдох. — И долго ты ещё собирался на меня палить? Тело Хёка прошивает, как электрошоком. Он вскидывает на Джено глаза и понимает, что на этот раз простым "будь здоров" он не отделается. Старший чуть улыбается, но в целом смотрит совершенно серьёзно, подперев щеку кулаком  и снимая очки, дужка которых непроизвольно оказывается у губ. Донхёк тут же переводит на нее взгляд и снова чувствует, как горят щеки. — Ч-что ты сказал? — А почему ты заикаешься? — Усмехается Джено, закидывая ногу на ногу. Донхёк закусывает губу сильнее и поднимает на брата глаза. — Потому что, — шепчет, прижимая ладони к алеющим щекам. —  Предлагаю поговорить с глазу на глаз, — Джено кивает на парту слева от себя, ту, где еще больше солнца. — Иди сюда. Донхёк встает со стула и на негнущихся, словно ватных ногах идет туда, куда сказал старший. Эти несколько метров под взглядом Джено кажутся ему вечностью. Как-будто он не по линолеуму идет, а увязает по колени в песке. Во рту мгновенно все высыхает. Хёк садится за парту, не зная куда деть руки и пытается провести языком по губам, но тут же оставляет эту попытку, заметив, как пристально наблюдает за ним Джено. Теперь, кажется, начинают гореть ёще и уши. — Ну, и что мне делать с тобой? — А почему со мной что-то надо делать? — Донхёк осторожно задаёт встречный вопрос. Джено устраивается поудобнее, разворачивая стул, и кладет очки на парту, снова подпирая кулаком щеку. — Ну я же нравлюсь тебе, верно? — Что?! —  Вскидывается Хёк, а потом смущённо опускает глаза в пол. — Кто тебе такое сказал? — Вижу. Ну и что делать будем, чудо? — По-доброму улыбается Но, а у Донхёка от этой улыбки что-то коротит в мозгу. Наполненный сентябрьским солнцем воздух в классе дрожит. Младший тоже. Он разворачивается к Джено лицом, но поднять глаз не может, рассматривая пол у мысков своих кроссовок. — Прости... — За что извиняешься, глупый? — Джено качает головой, — посмотри на меня. Донхёк несмело поднимает на старшего глаза, сцепляя руки в замочек на коленках. От улыбки Джено в груди разливается приятное тепло. — Ты тоже очень мне нравишься, Хёкки, — старший тянется к сомкнутым на коленях рукам Донхёка и накрывает их своей широкой ладонью. — Но знаешь, родители-то нас не поймут. — Что значит я тебе нравлюсь? — Тихо-тихо. — То и значит, — улыбается Джено, — ну-ка встань, я тебе покажу. Донхёк послушно встает, стараясь не опускать взгляда на губы старшего. Джено по-прежнему держит его за руку, и от этого прикосновения мурашки бегут по коже. Тепло. А потом происходит то, чего Хёк совершенно не мог предположить, а одна мысль об этом заставляла безудержно краснеть. Джено рывком тянет Донхёка на себя, вынуждая сесть на колени, и, притягивая за талию, касается губами приоткрытых от испуга губ младшего. Глаза Хэчана распахиваются от буквально невозможности происходящего, а щеку щекочут пушистые черные ресницы. Джено целует нежно, мягко сминая теплые губы, и Донхёку ничего не остается, как поудобнее устроить коленки по обе стороны от его бёдер и обнять руками за шею. — А если кто-то войдет? — Я запер дверь, — усмехается Джено.