put the rope round his neck

Раз. Ухо обдает теплым дыханием, пока на руках, заведенных за спину, затягивается тугая веревка, немного царапая нежную кожу внутренней стороны запястий. Вдох, и веревка обводит торс, выдох - и она затягивается. Он нарочно дышит громче, будто задавая ритм для очередной песни. Ткань пиджака безжалостно сминается по мере того, как появляются новые узлы и переплетения. На улице уже темно, и только свет фонаря пробивается через едва приоткрытые тяжелые шторы в комнату отеля, расчерчивая холодный пол неровными полосами. Рука Густава скользит вниз по шее, задевая выпирающие ключицы, вызывая сдавленный стон. В теплом свете прикроватной лампы он наблюдает, как блестящая капля пота стекает по кадыку, скрываясь под воротом черной рубашки. Он проводит кончиками пальцев вслед за ней, расстегивая верхние пуговицы, тем самым давая Бьорну немного отдышаться. Еще несколько часов назад он отыгрывал очередной концерт перед многотысячной толпой, готовой преклониться перед ним и группой, но сейчас он оказался по другую сторону. Тонкая ткань брюк не спасала от твердой деревянной поверхности паркета, которая больно давила на кожу и врезалась в кости. Связанный, он стоял на коленях, пока Густав смотрел на него сверху вниз с вожделением, которое он безуспешно пытался скрывать на сцене, утопая в голубых глазах своего лучшего друга. Чертовы глаза, чертов Бьорн. Мысли перемешались, словно ураган прошел в его голове. Хотя примерно так все и было. Ураган унес здравый смысл, куда-то далеко оставив лишь грязные желания и инстинкты. Облизнувшись, он опускается рядом и легко целует пересохшие губы. Оглаживает шею ладонью, поцелуи становятся все настойчивее. Бьорн отвечает на каждое действие, отдаваясь процессу полностью, без остатка. Концерт уменьшился до размеров комнаты в отеле, а из зрителей был только он, делящий с ним эту участь, впрочем, как и всегда. Он бесстыдно целовал Густава в ответ, пока кисть руки все сильнее сжималась на его шее. Стон сорвался с губ и перешел в нечто, похожее на рычание, которое отозвалось эхом в комнате и мелкой дрожью под пальцами, сжимающими кожу. - Пожалуйста, не останавливайся, - хрипло просит он. Два. Густав улыбается и хватает за веревку, обмотанную вокруг груди, и помогает ему подняться с колен, после чего резким движением толкает на кровать и наклоняется над ним. Ладонь накрывает раскрасневшуюся шею, после чего спускается ниже. Пройдясь вдоль ряда пуговиц на рубашке, длинные пальцы достигают металлической пряжки и ловко разделываются с ней. Бьорн закрывает глаза и тяжело дышит, пока Густав вытаскивает кожаный ремень из брюк и, сложив вдвое, медленно проводит им вверх по вздымающейся груди. Второй рукой он сжимает его между разведенных ног, сминая ткань брюк, от чего тот со стоном выгибается на кровати. Густав проводит жесткой кромкой ремня по щеке Бьорна, оставляя на коже белый след, и касается его губ своими. Влажным языком он обводит по пересохшей коже и проникает им внутрь, касаясь зубов. Он специально дразнит его, хочет довести до предела. Бьорн подается вперед и тянется за ним, насколько позволяют веревки, крепко обвязанные вокруг тела. Поцелуи медленные и такие тягучие, что от возбуждения начинает кружиться голова. Наклоняясь ниже, Густав раздвигает его ноги и трется бедром о пах, от чего Бьорн падает на простыни и запрокидывает голову назад, подставляя свою шею под горячее дыхание Густава. Закрыв глаза и уткнувшись в шею, он вдыхает его запах и покусывает кожу, слегка оттягивая ее зубами, заставляя Бьорна стонать громче и жадно хватать ртом воздух. Бьорн еле уловимо пахнет алкоголем и сандаловым деревом. Поглаживая его ладонью, он чувствует дрожь от возбуждения, проходящую через все тело. Они вдвоем так близко к друг другу, что чувствуют обжигающее дыхание и чувствуют стук сердцец. Сквозь туманящее рассудок возбуждение Бьорн чувствует, как холодная пряжка скользит по затылку, а ремень вплотную прижимается к шее. Вдох и ремень вдевается в пряжку, выдох и он туго затягивается. Три. Он запускает свои пальцы ему в рот, давая их полностью облизать, после чего снова целует уже припухшие губы. Второй рукой расстегивает давно мешающиеся брюки. Слегка затянув ремень, он пристально смотрит на Бьорна. В ответ он смотрит на него с таким доверием и любовью, что сердце у Густава начинает биться сильнее. Придерживая за веревку, он наматывает один конец ремня на кулак и немного тянет на себя, впиваясь поцелуем в губы. Тугой скрип кожаного ремня, раскрасневшаяся шея и тяжелое дыхание возбуждали его. Он целовал его с такой непостижимой страстью и, где-то глубокого внутри, Густаву даже хотелось оставить шрам на его теле, потому что так он никогда бы не смог забыть его. Густав ослабил натяжение, от чего Бьорн упал на мягкое одеяло и, хватая воздух ртом, пытался привести дыхание в порядок. Густав аккуратно убирает растрепанные пряди с его лица и кладет ладонь на щеку, поглаживая ее подушечкой большого пальца. В ответ на это он трется о ладонь и, прикрыв глаза, улыбается.