the game

Джагхед Джонс – парень, как заноза в заднице. Вероника Лодж – конченная стерва. И всё же, они дружат. Как может показаться на первый взгляд. Джагхед обожает Бетти Купер, целует её полумесяцы на ладонях, крутит её пальцами локоны её солнечных волос, кричит о любви в стихах и держит её за руку. Вероника любит Арчи Эндрюса, следует за ним везде, слушает его песни на гитаре, дарит ему свою белоснежную улыбку и ради него ссорится с отцом. Казалось бы, что же все это значит? Купер и Эндрюс лучшие друзья детства и жить без друг друга не могут. Это и бесило. Джагхед и Вероника никогда бы даже и не заговорили друг с другом если бы не рыжий с блондинкой. Он бы пару раз бросил на неё загадочный взгляд в коридоре, закатив глаза, а та бы и дальше пошла соблазнять футболистов. Но что-то пошло не так. Не туда свернуло. И сейчас Джонс и Лодж стараются улыбаться друг другу как лучшие друзья, пытаясь загладить вину перед своими половинками. Ведь вчера Лодж на двойном свидании разбила тарелку, целясь в голову Джонсу, который довел её до нервного срыва какой-то хернёй. Всё началось бессмысленном разговором о тенденциях мод в разных поколениях, а закончилось спором о романах Агаты Кристи. И при том, что никто из Эндрюса и Купер и малейшего слова не мог разобрать из того, что они говорят. В конце Лодж просто кинула в него тарелку, а Джонс пригнулся, в отличие от Арчи, на глазу которого красовался здоровенный фингал. Лодж всё ещё смотрит на Джонса гневно, только теперь с пассивной агрессией. Не стоит тратить сил на того, кто этого не стоит. И в конце обеда они через силу обнимаются, скрипя зубами, стараясь не выдать очередную гадость. Джонс копается в шкафчике Лодж, наполняя его какой-то гадостью. — Джаг, может ты слишком много времени на неё тратишь? – спрашивает Свит Пи, стоящий на шухере. — Вот именно. Она в тебя тарелку чуть не кинула, подумай, что теперь сделает. – поддакивает Топаз. — Все, пошли. Тот, в завершение, громко и торжественно хлопает дверью шкафчика и уходит с двумя лучшими друзьями. Будет весело. Джагхед Джонс не знал почему был одержим. Наверное, он всё же был зависим от того, чтобы презирать брюнетку, ведь она была воплощением всего того, что он терпеть не мог. Заносчивых стерв, богатых зазнавшихся сучек, Нью-Йоркских светских львиц, людей, которые хотели понравится обществу, девушек Эндрюса. у Джагхеда Джонса срабатывал на неё рвотный рефлекс и лицо сразу же видя её показывало глубочайшее отвращение, показывающее насколько ему неприятно находиться рядом с ней. И он не знал зачем он всё ещё терпит её присутствие в своей жизни, где она оккупировала все, что могла. Но он знал точно, что ненавидит её начиная с локонов её смолистых волос до последнего накрашенного пальчика на её ногах. И он правда не мог объяснить почему. Вообще, Джагхед Джонс человек пофигист и ему никогда не было дела до кого-то вроде Лодж. Но он всё больше смотрел на неё, думал о ней, когда видел её. Это было странно, как и впрочем вся его жизнь. Джагхед не имел и мельчайшего права говорить, что она захватила всю его жизнь, ведь он пришёл в кампанию на ряду с ней, даже позже. Так что ему оставалось стискивать зубы, когда он хотел что-то сказать о том, что она везде. Он не мог ей этого сказать, уж слишком надуманное было очередное замечание с его стороны. И когда её отец намеренно портит его жизнь, как и жизни всех, кто ему дорог, включая её, он ещё больше на неё наезжает. И когда он снова, не стесняясь Бетти и Арчи высказывает ей свои нелестные претензии, она уже не выдерживает. — Если ненавидишь меня - так и скажи! Не нужно тратить на меня запас своих изящных слов, которые искажают то, что ты просто хочешь послать меня нахрен. Джонса это застало врасплох и он стоял молча. Она ушла, специально задев его плечом, громко топая. А он задумался. И в правду, зачем он сдерживался и тратил на неё свое время? Ненавидит ли он её вообще? Конечно да, он просто старался несильно задеть Купер с Эндрюсом. Но причина была не в этом, как и все уже догадались. Через несколько дней после этой ссоры Джонс перестал как-то постоянно осуждать Лодж, как и разговаривать. Он понял, что если продолжит дальше то не остановиться. Нужно перестать. Забыть. И через несколько дней он даже дружески подмигивает ей, когда ей сказали про лучший результат по тесту в классе. Странно хлопает её по плечу, когда та волнуется за Эндрюса в поле. И продолжает ходить с Купер за ручку, пока та почему-то продолжает злиться. Но Лодж не сорвётся. Раз Джонс перестал, то перестанет и она. Так и должно быть. Как бы Лодж не бесил Джонс, нельзя этого показывать. Правила игры поменялись. И она будет продолжать играть. Она выиграет. И ей становится до невыносимости жутко когда она видит Джонса в окружении своих друзей из Саутсайда, курящим явно не первую сигарету и звонко смеящимся. Она ненадолго задерживает на нем свой взгляд, затаивает дыхание и смотрит на его губы, выдыхающие дым. Закусывая губу она убегает, пока её не застали чуть ли не облизывающейся, смотрящей на толпу преступников. Джонс казался ей красивым в тот момент и она действительно подумала, что сошла с ума. И дело было даже не в его ужасном характере, а в том, что ей действительно понравилась его точно изжившая себя угловатая мордашка. Лодж никогда не нравились такие парни, не её типаж. Ронни никогда бы и не посмотрела на такого парня как Джонс, но почему-то продолжала следовать его игре. Было в нём что-то, что отличало его от других неудачников. Он не хотел взлетать, он и на земле чувствовал себя как самый высоко летящий феникс. Но в первый раз она приняла это за заносчивость и завышенную самооценку с синдромом дворника. Но это не было так. Джонсу просто было комфортно там, где любой другой не выжил бы и дня. И ей это не нравилось. Она уходит от мыслей, что он ей нравится, ведь её бы все равно никто не понял. Вероника высоко задирает голову вверх, лицемерно и двухсмысленно улыбается Блоссом в коридорах, воюет с отцом и влюбленность в главного придурка школы явно не пошла бы ей к лицу. День рождения Купер. В этот момент Бетти хотела видеть рядом только своего парня и двух лучших друзей, но кто-то умудрился проболтаться Блоссом, что вызвало уйму негодований и в последствии много гостей у неё дома. Лодж на кануне кстати поругалась с Эндрюсом, что вызвало его отсутствие на вечеринке и милое сообщение у Бетти на телефоне «Извини, поздравлю как-нибудь потом, наедине». Так Лодж и напилась, причём в хламину. И когда она с трудом пыталась добраться до дивана в огромном доме Блоссом, упала уже на третьей лестничной ступени. Кто-то откровенно ржал над ней, пока её кто-то не поднял. От спасителя пахло вишней, пыльной розой от женских духов, которые, к слову, сейчас наверное использовала только её лучшая подруга и слегка доносился аромат виски. Она поняла кто это, но возражать была просто не в силе. Пришлось молчаливо висеть, пытаясь не уснуть, вдруг это не Джонс и кто-то несёт ей куда по тише чтобы изнасиловать. Но нет, её принесли куда-то в гостевую комнату, уложили, переодели, обматерили пару раз, у неё и сомнений не осталось, что это был Джонс. Только вдруг кто-то поцеловал её в лоб, назвав её занозой. Лодж не смогла что-то сказать, да и не хотела. Она уснула, почувствовав, что кто-то лег рядом. Стало тепло, ведь до этого она сильно замёрзла. Купер и Джонс с Эндрюсом ждали Лодж в кафе. Арчи сказал, что он не может принять решение наедине, так что вся четвёрка должна быть в сборе, обсуждать дальнейшую судьбу отношений Лодж и Арчибальда. Лодж ни капли не утешало, что там будут ещё и Джонс с Купер. В конце концов, это их личное дело. Но после случившегося на днях, после тепла Джагхеда рядом, она почему-то ему доверяла, ведь инициатором этой встречи был именно он. Как он же и сказал где-то мимолётно в коридоре «Ей пиздец как плохо, Арчи», на что та ещё быстрее зашагала и ушла. — И, чего молчим? – Лодж пытается хоть как-то начать разговор. — Я так не могу. Вероника, я люблю тебя, но в последнее время нам слишком сложно рядом. — Я знаю, Арчи. Он накрывает её руку своей рукой. Джонс поморщился и отвернулся, но не более, пока Купер внимательно слушала и улыбалась. Они уже вот-вот помирятся, что видно по их сияющим глазам. — Вероника, я.. прос.. Но Эндрюса перебивают. — Не извиняйся, Арчи. Вы поругались из-за неё, насколько я понимаю. Я никогда бы не смог терпеть такую, как она. Все думают, что это лишь очередные придирки, неудачные попытки оскорбить и пошутить, но Джонс настроен решительно. Купер лишь пихает его, со словами «Что ты чёрт возьми творишь?», но тот не отступает. — И вообще, Арчи, думаю, не стоит тебе тратить на эту суку своё время. Она такая же безнадёжная и никчёмная, как её отец. Лодж эти слова ударяют словно током и она невольно дёргается. Слёзы вырываются из её глаз, но та с трудом их приостанавливает, а внутри кроется обида и злость. Лодж встаёт и убегает, плача, даже краем уха не слыша, что же кричат ей вслед. Похоже, что это конец. Через неделю Лодж тихо возвращается в школу, намеренно избегая всех. В голове всё ещё крутятся слова Джонса, а снаружи она слышит слухи о его крупной ссоре с блондинкой. Они не мирятся, но она не злится. Она опустошённо смотрит на него, будто взглядом говорит «Я простила», но тот всё ещё молвит «чёрт», видя её непривычную, несобранную, сломанную. Эндрюс тихо сжимает руку Купер, оглядываясь на брюнетов в школьном коридоре. Все знают, что им жаль, но никто ничего не может сделать. Каково удивление Джонса, когда уже на следующий день Лодж приходит в школу в жутко короткой юбке, с новой красивой помадой и шикарной укладкой, будто модель из какого-нибудь дорогого журнала и целует Эндрюса, широко улыбаясь. Она мирит также его и Купер, чего Джонс не желал. Он не знал, нужно ли ему это всё обратно, но чего-то ему точно не хватало. По чему-то он точно скучал. И когда Лодж самодовольно говорит «И не благодари», Джонс не знает почему, но ему становится лучше. Лодж приносит в его жизнь эмоции, пусть и не самые лучшие. Они вновь притворяются, что всё хорошо, делая вид, что ничего не было. И уже через несколько дней Вероника Лодж посещает все уроки, вновь радуется жизни, но не прекращает убиваться внутри. — Ронни, ты не видела Джагхеда? Он прогулял несколько уроков, и обычно он приходил, но сейчас уже конец дня. — Да нет, но я поищу его. Лодж краем глаза заметила, как Джонс украдкой крадётся в самый дальний угол коридора, где находилось самое отвратительное место в школе - разрушенный, давно нерабочий туалет. Туда обычно ходят парочки, которым надоели обычные места и наркоманы. Джонс не относился ни к тем, ни к другим. Он ходил туда курить. И Лодж кается, она следила за тем, как он загадочно выпускает тонкие клубы дыма, смотря в окно, но Вероника не могла рассказать Бетти о том, что Джагхед курит. Ведь она не могла разрушить мечты блондинки о её добреньком, чистеньком, слегка вредненьком Джагхеде. И Лодж пообещала сохранить отношения подруги, во что бы это не стало. Жизнь только наладилась и вредные привычки Джонса не вправе разрушать её снова. Лодж входит в наполненный дымом туалет, не смотря на открытое мелкое окно. На удивление, Джонс стоит там один, без своей шайки. Вероника сначала молчит, терпит выработанную привычку, стараясь не пялиться на Джагхеда и на то, как он пускает кольца дыма. Ей неловко. Опустив взгляд в пол, она хочет хоть что-то сказать, но он уже это делает за неё. — Что ты здесь делаешь? Казалось бы, логичный и слегка ожидаемый вопрос. Но Лодж теряется и на нём. Эх, не быть ей хорошим преступником. Она не знает, что и ответить. «А что я могу ответить? Бетти звала тебя, но ты сволочь, которая не сказала ей о своём «хобби» и я пошла искать тебя, нарвав проблем на свою задницу? Неплохо, но ругаться я не хочу.» — Бетти тебя искала. Джонс усмехается. — Не хочешь признать, что пришла сюда по своей воле? — Не хочу, ведь это полный бред. Джонс подбирается ближе, пока между ними ещё достаточно расстояния, но Лодж уже чувствует стуки своего бешено бьющегося сердца и сбивчивое дыхание Джонса. Он подходит на несколько шагов ближе, сокращая между ними расстояние. Его уже почти нет. И Лодж пятится назад, с испугом чувствуя лишь стену, к которой была прижата. Холодок пробежал по спине и спорить с Джонсом уже уж точно не хотелось, особенно учитывая, что же он мог и хотел сделать. — Ну почему ты такая? – он смотрит ей в глаза, поставив ладонь на её щеку. Лодж хочется спросить «какая?», но она молчит. Терпеливо ждёт, пока они все больше приближаются к неисправимой ошибке. Она не понимает к чему всё идёт, все мысли разом уходят куда-то далеко, за континент, не собираясь возвращаться. Он приближается к её лицу, тихо целуя её, отодвигая неизбежное и ожидая ответного безумия. И Лодж хочется, безумно хочется ответить, но она думает оставшимеся клетками мозга, которых не пороботил Джонс, о последствиях. И как только она ответит, пути назад не будет. Некуда бежать. За ней только бетонная стена, перед ней Джагхед блять Джонс и его обжигающие губы, а справа и слева его тощие руки. А внутри стыд и остатки совести, которые намерены грызть без остатка. Но Лодж не боится, по крайней мере, этого. Самоуважение катится куда-то к чертям, в самый низ, приближаясь и сгорая, достигнув ядра земли. И она толкается вперёд. Лодж падает в неумолимую пропасть под названием «Джагхед Джонс», не имея ни единого шанса выбраться оттуда живой. И они тонут и растворяются в друг друге, как чёртовы шипучки в воде. Лодж на время отрывается, пытаясь восстановить дыхание. И Джагхед тоже пытается вообще подумать, что творит, хватаясь за голову обеими руками. Казалось бы, идеальный шанс убежать и не совершать большую ошибку. Но она не хочет убегать. Лодж боится убежать. Боится, что когда она оттолкнет его и уйдёт все это закончится. Как ни странно, всё это дорого ей как воздух. И ей легче, если Джонс сожжёт её до тла и выбросит в мусорный бак, как очередной окурок от выкуренной сигареты, чем стыдливо будет прятать глаза, больше не обращая на неё внимание. Лучше совершить ошибку, чем сбежать от неё и жалеть, что сделала все правильно. И пока два я Лодж спорят, что же делать, сама Лодж безрассудно целует Джонса снова. Холодными, замёрзшими губами снова чувствуя далёкий привкус перегара во рту. Это неправильно, но в том же время кажется до тошноты верным, ведь это то, чего она ждала всю жизнь. Поцелуй до пархаюших бабочек в желудке. Только вот, её бабочки, все это время сидящие в камере строгого режима, давно поубивают друг друга, стукаясь лбами. Потому что чувства и действия Лодж настолько глупые, а она сама настолько контрастная и двуличная, что чему-то прекрасному в ней просто не выжить. Невозможно чему-то хорошему в Лодж не превратится и смешаться со всем дерьмом, что в ней находилось. И она, кажется, не знает кто бы это мог быть кроме Джонса, чтобы она позволила ему нахально целовать себя, прижимая к грязной стене. Но, только почувствовав его руки, бесстыдно расстегивающие её блузку, она уже хочет одуматься Одно и тоже слово эхом безостановочно звучит в голове: «неправильно, неправильно, неправильно!», но Лодж плевать. Она готова отдаться Джонсу полностью, каковыми малыми не были шансы выжить, когда он будет её есть. Лодж нужно это. Она этого хочет этого. И Джонс переходит на шею, целуя каждый её участок. Пока он все чаще оставляет на её загорелой коже метки, она тихо стонет, и ждёт. Ждёт, не зная чего ждать. Её волосы словно черные угли, которые горят каждый раз, когда он к ним прикасается; одновременно они такие же холодные и сухие как смола, и Джонс готов поклясться, что он готов тонуть в ней без остановки и возврата. А она готова гореть. Потому что Лодж нравится гореть. Сгорать в Джонсе до тла, не оставляя ни единого шанса остаток чего-либо достойного. Своей чистой нетронутой кожи, которую целует, уничтожает, вернее будет сказать; своей гордости и самолюбия, которые он растоптал в пух и прах ещё при знакомстве; своей прежней жизни. Все пропало. И самое пугающее и ужасное то, что Лодж не хочет это возвращать. И Вероника, кажется, уже растоптала тонкий лёд своими пылкими уверенными шагами. И от этого становилось гораздо страшнее, ощущая за спиной лишь холод, а впереди лишь жар с примесью духоты. Она вся дрожала от страха, осознав, что разрушила слишком тонкую грань. Между нормальным состоянием и безумием. Она пытается прийти в себя, найти в себе силы оттолкнуть его, убежать, и кажется, почти получается собраться с мыслями. Но когда Джонс целует её, лёд, пострадав от огня, незамедлительно наконец трескается, и они проваливаются под него, ощущая лишь холод под ногами и жар в губах. Они тонут в бездне, а не в воде. Поддаваясь желаниям. Они падали в ней, тонули, и им это нравилось. Каждый раз целуя, он закапывал их все глубже под землю, так, что никто никогда не откопает. А между ними в один момент лёд наконец тает, будто его из морозной Антарктиды только что перенесли в жаркую Африку, только вот, что он оставляет? Неумолимую пропасть. И лучше б Лодж и Джонс так и ломали кирками из колких слов свой крепкий лед, а не думали чем же настолько сильным и равным заполнить эту бездну, которая казалась пустой и маленькой, как ноготки Купер, но на деле была огромной и расширяющейся, как торговля наркотой в Ривердэйле. Когда ждать уже становится нечего, Джонс немного отходит от неё, смотря ей в глаза. И только один его взгляд обжигал похуже любого огня, в тысячу раз быстрее испепеляя её на мелкие кусочки. Они продолжали гореть. А Джонсу нравилось сжигать. Нравилось причинять боль. Ему нравилось это все до тошноты. Лодж была огнём, в котором он таял, не желая выбираться. Одновременно он мог управлять этим огнём. Он мог потушить его, когда хотел, мог замедлить сгорание, мог выбраться и мерзнуть, лишь редко греться. Не важно. Важно, что огонь всегда ему подчинялся. Он был кукловодом; режиссером-постановщиком; автором. И Джонсу нравилось управлять. Нравилось подбрасывать палки и бумагу в костер Лодж, распаляя его. Заставляя гореть пуще прежнего, хоть казалось, куда уж больше. Джонсу нравилось мучать девушку Арчи, к ней что-то чувствовать. Джонсу нравилось изменять Купер с мыслью, что она где-то там ищет его. Казалось, он свихнулся. И главной его причиной была Лодж. И он горел, они горели. Огонь и лёд. Тонуть - так вместе. Сгорать - так не останавливаясь. Неумолимая пропасть казалось наконец обрела чёртов смысл. В то время испаряются все грани рассудка, что с трудом сдерживались как бешеный пёс, только что сошедший с цепи. Лодж целует Джонса и это сводит с ума. Его бесстыдные холодные руки, исследующие её тело, чертова кабинка старого туалета, его губы, обжигающие и наполняющие контрастом. Вероника тихо мычит, не в силах отказать или хоть что-нибудь сделать. Она просто иногда податливо пропускает язык Джонса в свой рот, всё сильнее вжимается в стену, делая позу удобнее и молчит, отдаваясь желаниям. Джонс снова переходит на шею, кусая, кажется, до крови, а Лодж стонет, поднимая голову выше, давая ему больше места для поцелуев и меток. И плевать что тот, с кем она сейчас парень её лучшей подруги; плевать на то, что это всё неправильно, плевать.. да черт бы всё это побрал, на всё плевать. В данный момент существуют лишь она и Джонс, никаких мыслей о последствиях, ничего о действии рассудка и ни капли представления о том, что же будет правильно. Сейчас они вдвоём. Это главное. Кажется, приближается неизбежное, когда он наконец хочет снять с неё платье, но.. Но всё закончилось, как молотком по голове, когда прозвенел звонок. Он словно говорил «Что ты чёрт побери творишь?» и он убежал, так и не осмыслив, что сделал. Этот звон раздаётся гулом в голове, в ушах, приводя обоих в чувства. Это был лишь приступ, лишь один момент, лишь один показатель слабости. Джагхед осознаёт, что сделал лишь тогда, когда взял свою пачку сигарет с подоконника и покинул кабинку, оставив Лодж в полном одиночестве. Пока Вероника со стыдом и отчаянием, пытаясь перевести дыхание, безысходно скатывается вниз по холодной бетонной стене, думая: Как жить дальше? Как назло телефон звенит, показывая «Бетти» Она швыряет его в стену, начиная плакать. Она кричит от этой ситуации, стучит кровавыми костяшками по полу, зовёт на помощь в пустоту. Никто не приходит. Потому что это грёбаный туалет в подсобке, о котором все забыли. Сюда ходят трахаться всякие твари и Джонс курить. Зачем ты вообще сюда пришла? Лодж не знает. Предоставления не имеет о том какого хрена зашла сюда. Наверное, увидев издалека знакомую прядь волос её потянуло сюда. Почувствовав что-то родное сердце буквально потащило её сюда, в это проклятое место, схватив за черную прядь гребаных волос, которую только что сжимал в своих трясущихся руках Джагхед Джонс. И Лодж проклинает этот момент. Этот день, эту кабину, Джонса, себя... И Лодж кричит от безысходности и ненависти, переполняющей всю её душу, вплоть до самых темных закоулков её души, где навсегда и безвозвратно поселился Джагхед чертов Джонс. Хотя, Джонс в ней уже везде, даже спорить бесполезно. Кажется, что произошло слияние и Джонс врос в неё корнями. В голове - его голос, снаружи - его запах, в сердце - он сам... Лодж пропитана Джонсом как чертов торт кремом. И только не говорите, что ей это нравится. Ложь. Как и вся её жизнь. Вся жизнь Лодж пропитана ложью, как и она сама. Отец и мать - ложь; чувства к прекрасному парню - ложь, дружба с бескорыстием - ложь. И Лодж шумно выдыхает, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Она размякла как тряпка на полу, пока из неё вытекали все соки вместе с грязью и оставшейся примесью. И все это с ней сделал чёртов Джонс. Чёртов Джонс, который уже наверняка как ни в чем не бывало целует Купер, смеётся с Арчи, спорит со Свит Пи. И она ненавидит себя за это. За то, что в этот раз он выиграл. И кажется, окончательно. Она не намерена больше участвовать в этой игре «Кто дольше продержится», ведь она и так уже давно играет в долг. Терпения и сил у неё нет и в помине, есть только притворство и задатки гордости, которые позволяют ей не показывать виду, хотя и те Джонс уже уничтожил, прижав её сегодня к стене. Ненависти у неё конечно в избытке, но в том то и проблема. Эта ненависть похуже Джонса уже съела все, что в ней осталось от прежней Вероники. Теперь она стала лишь жалким подобием приличной эффектной девушки, которая занимается черти чем с чужими парнями в грязных кабинках старого туалета. Да что ж обманывать, она стала обычным дерьмом, которых много. Плачет из-за парня, не может встать как раньше и вмазать ему хорошенько, чтобы почувствовать хоть какую-то долю победителя. Но Лодж не может. Ведь это единственное, что у неё есть и она не может потерять и это. И под словом «это» я имею ввиду не Джонса и его глупые игры, чёрт бы их побрал. А Купер и Эндрюса с Келлером, которых она точно потерять не может, не хочет, не потеряет... Она снова встанет, снова запрет все на самый крепкий замок и пойдет дальше саркастично улыбаться парням в коридорах. Соберёт все куски сучки воедино, пойдет и обнимет Купер, делая вид, что ничего не было как Джонс, поцелует Эндрюса и загадочно промолчит, строя глазки Келлеру и Мантла, так, для развлечения. Но сил хватает лишь на то, чтобы попытаться встать и вновь расплакаться, ожидая любой подмоги. Но никто не приходит, как бы она не просила. Она одинока и вся её жизнь сплошная ложь. Джагхед оставил её там, полусгоревшей, использованной, отмеченной. Жалкой. Смотрящей ему вслед, ожидающей чуда. Но ничего не происходит. Он не возвращается. Никто не возвращается. Осознание приходит мгновенно и она снова бьёт кулаком по полу, разбивая костяшки вновь и вновь. Она так не может. Так и теряет сознание, пока в туалет не приходит какая-то очередная парочка, собиравшаяся заняться сексом, и кричит, вызывая на помощь. Она так и хочет сказать им «не нужно, я пробовала», но отключается. Те берут её на руки, отвозя в мед.пункт. Всё будет как раньше. Все закончится. Главное - пережить этот проклятый день, который уж куда похуже любого фильма ужасов. Игра кажется, обрела свой логический, осмысленный, заключительный конец. Это был последний раунд. Совесть не съедает его. А её пронзает боль. Все свершилось также как и ожидалось. Увы, но это наш с тобой финал.

Никто не выиграл,

Но каждый проиграл.