"Geri allt til að þóknast þér"
Дверь дорогого автомобиля с шумом захлопнулась. Размеренными шагами он шел по мокрому асфальту в сторону какого-то неприметного здания. Кажется, это магазин бытовой техники. На часах около полуночи. Улицы пустынны. Где-то вдалеке слышны отголоски чужого веселья. Берлин никогда не был спокойным местом. Автоматические двери бесшумно раздвинулись, пропуская внутрь. Часто ли вы видите круглосуточные магазины бытовой техники? Не думаю, да, и здесь такой был всего один. Ожидаемо, внутри нет никого, кроме кассира. Мужчина в черном классическом костюме и очках, скрывающих глаза, моментально привлек внимание. Конечно, ведь стук грубой военной подошвы о кафельную плитку не менее грубо рассекал толщу гробовой тишины внутри. Подойдя к кассе, молча, он положил на стол монету, пальцами, усыпанными кольцами, продвигая ее к кассиру. Молодая девушка азиатской наружности торопливо забрала ее, убирая в карман и выходя из-за стола, – пройдемте. Путь лежал к неприметной двери подсобного помещения где-то меж стеллажей. Открыв ее ключом, дама услужливо протянула руки в сторону пустого и длинного коридора, пропуская внутрь. Мужчина кивнул головой, переступая через высокий порог. Дверь моментально захлопнулась. Вновь послышался звук поворачивающегося ключа. Он не в первый раз здесь, поэтому дорогу отлично знал. Длинный коридор, поворот направо, шестая дверь, за которой находился стеклянный лифт. Глухая тишина. Пять этажей под землю и вот кабину постепенно начинает заливать красный неон. Тишина сменяется громкой музыкой. Двери распахиваются. Лифт моментально уезжает обратно наверх. Еще один коридор. Музыка с каждым шагом все громче и громче. Глазам трудно сразу привыкнуть к полумраку и ядовито-красному освещению. Еще несколько метров и поворот. Яркий горящий крест, что символизировал собой букву «Х», являлся названием заведения, в которое каждую пятницу приезжают самые влиятельные отбросы этого гнилого общества... и он. - Добрый вечер, Господин Ханниган. Вам как обычно VIP на всю ночь? – девушка, чью внешность было трудно разглядеть из-за мрака, приятным размеренным голосом каждый раз задавала один и тот же вопрос, не ожидая услышать иного ответа. Короткое и хриплое «да» не заставило долго себя ждать, – оплата чеком, картой или наличными? - Как обычно, – доставая из внутреннего кармана пиджака чековую книжку с вставленной в нее металлической ручкой. Быстро поставив витиеватую подпись и написав привычную круглую сумму, он аккуратно оторвал листок и положил на стол. Девушка поднесла чек к свету, проверяя правильность написанного «четырехзначного кода» и тут же убрала его в металлический ящик к остальным таким же пропускам в иную ночную жизнь. Высокий молчаливый мужчина у входа открыл перед Ханниганом дверь. Ну, вот и все. Электронная музыка бьет по ушам. Официантки с подносами ходят от стола к столу, разнося напитки, как правило, крепче привычных сорока градусов. Клубистый дым витал всюду, скрывая лица тех, кто восседал на диванах в окружении продажных сук. Это закрытый стрип-клуб. Здесь теряют силу любые законы, кроме тех, что установлены хозяином этого чудного заведения. Никто никогда его не видел, но все знали, что нарушение правил чревато для каждого. Клеменс на ходу взял один из бокалов с подноса официанта, медленно проходя мимо давно знакомых лиц. Лаковые диваны хаотично расставлены по всему залу. Огромный бар, в котором можно приобрести не только алкоголь. Пол устлан черно-белым ковровым покрытием, словно все это одна из полоумных выдумок Дэвида Линча. Зеркала. Огромное количество черных зеркал располагалось на каждой стене. Мужчины, преимущественно в дорогих костюмах, обнимались со своими спутницами на сегодняшний вечер. У кого-то это симпатичные девочки в откровенных нарядах. У кого-то не менее симпатичные мальчики в не менее откровенном виде. Это абсолютно грязное место, но Ханниган каждую неделю занимал один и тот же стол в центре зала напротив небольшого стеклянного подиума, на котором искусно двигалась возле пилона какая-нибудь обворожительная леди. Сегодняшний вечер вовсе не был исключением. Дойдя до своего привычного места, мужчина упал на лаковый диван, закидывая ногу на ногу и снимая очки в леопардовой оправе. Услужливая официантка появилась сразу же. Здесь всегда был отличный сервис. Еще бы, всего одна жалоба и неугодного клиенту человека из персонала больше никто не видел. Как говорилось ранее, здесь свои порядки. На глянцевом столе всего за считанные минуты появились три шота самбуки и виски со льдом. Клеменс достал из кармана портсигар и откидную золотистую зажигалку. Первая рюмка жгучего напитка была опрокинута сразу же. Поморщившись и шумно выдыхая, он извлек из металлической коробочки отделанной кожей одну сигарету, взял в губы и поднес к лицу кончик искристого пламени. Глубокий вдох. Расслабление. Никотин смешался в крови с алкоголем, распространяясь по всему телу. Откинувшись на спинку дивана, Ханниган наслаждался табаком с шоколадным вкусом и смотрел куда-то сквозь людей на стеклянную возвышенность и блестящий металлический шест, к которому плавно по небольшим ступенькам поднимался… парень. Интересно. Высокий. Намного выше среднего ростом. Худой белокожий брюнет с выбритой по контуру прической и аккуратно уложенными назад локонами шоколадных блестящих волос. Стройное идеальное тело было стянуто черным корсетом и неоновым ремнем, придавая его силуэту еще большую сексуальность. На тонкой бледной шее грубый широкий ошейник с серебряными поблескивающими шипами и массивным кольцом, что касалось ключичной впадины. Два тугих ремешка от кожаных стрингов обвивали бедра и уходили куда-то под белоснежные девственные ягодицы. Ярко-красное неоновое освещение так красиво играло на его мраморном теле. Он не был похож на всех тех стриптизерш, что скорее заполняли пустоту в пространстве, чем действительно обращали на себя заинтересованные взгляды. Этот же совсем юный парень привлек внимание Ханнигана моментально. Пристально он наблюдал за каждым его движением. Такой идеальной красоты юноша внешне скорее напоминал скульптуру, нежели живого человека. Сильные руки обхватили шест. С прыжка он прокрутился на нем несколько раз, обвивая металл длинной ногой в массивном черном кожаном ботинке на широком каблуке с грубой подошвой. Даже эта чертова обувь рефлектировала то, что в нем граничит грубая мужская красота и какое-то безграничное блядство. Узкой талией со спины он обвил шест, прокручиваясь и медленно опускаясь все ниже и ниже, держась одной лишь напряженной до предела рукой. Когда его тело почти коснулось стеклянного пола, он плавно подтянулся вверх, горячими от собственного жара лопатками касаясь пилона. Клеменс все еще медленно курил, отпивая из широкого бокала темно-коричневую холодную жидкость. Что-то внутри разгоралось при одном лишь созерцании этого парня. Каждое его движение было пропитано похотью, от чего весь его образ становился все более томным. Он искусно выполнял какие-то сложные движения, поднимаясь к самому потолку. Абсолютно блядски разводил стройные гладкие бедра, приоткрывая пухлые покрасневшие губы. Было видно, как тяжело и красиво он дышит под этим плотным корсетом. Было видно, что тело его отбрасывало влажные блики. Легкая эротичная испарина делала его таким вожделенно прекрасным. Такой не была на его месте ни одна девушка. Он все усерднее и усерднее работал, наслаждаясь процессом сполна. О да, определенно, ему нравилось его дело. Обойдя пилон по кругу, он прислонился к нему бедрами, наклоняясь к полу и медленно присаживаясь, влажными ягодицами прижимаясь к шесту. Присев до конца, он все так же медленно начал подниматься, буквально насилуя себя хромированной, нагревшейся от его собственного тела трубой. Выгнувшись в спине, он шире приоткрыл губы, этого было не слышно из-за шума и музыки, но он точно простонал, причем так упоенно и так горячо. Клеменсу хватило этого, чтобы нервно потушить сигарету о дно фарфоровой пепельницы и рукой подозвать к себе менеджера. - Да, Господин Ханниган, – парень подбежал моментально, наклоняясь к тому, кто его подозвал, держа обе руки за спиной. - Я хотел бы того мальчика через десять минут в привате. И не смейте его переодевать, – голос Ханнигана звучал как всегда немного лениво, но в нем слышалась некая угроза. - Того? – парень указал ручкой на юного стриптизера. - Да, – отпивая из стакана остатки виски и укладывая портсигар обратно во внутренний карман пиджака. - А… Л-ладно, что-то еще желаете, Господин Ханниган? - Бутылку Хеннесси принесете прямо туда. - Вас будут ожидать в шестой комнате через, – мужчина посмотрел на часы, – девять минут. Приятного вечера, – он моментально пропал из поля зрения, как и тот, от кого Клеменс не отводил взгляда на протяжении получаса.***
Прошло ровно девять минут. Клеменс шел по коридору в поисках нужной двери. Практически в самом конце слегка опьяненный взгляд все же нашел дверь под номером шесть. Вокруг тишина. В этом здании замечательная звукоизоляция. Ты не слышишь никого, кроме самого себя, так же как абсолютно никто не слышит тебя. Идеальное прибежище греха. Десять минут. Загладив светлые волосы ладонью назад, Ханниган распахнул дверь, проходя внутрь. Длинноногий, худой парень восседал на кожаном диване у стены, закинув ногу на ногу. Услышав звук открывающейся двери, он моментально выпрямился. Всегда нужно быть презентабельным иначе никто не будет тебя хотеть, а значит, никто не будет платить. Клеменс шумно захлопнул за собой дверь, проворачивая замок. Здесь этой ночью будут только они, тем более бренди уже принесли. Ждать некого. Просторная комната вся была залита тусклым бежевым светом от мерцающих матовых стеклянных стен. Широкая кровать. Кожаный диван. Стол. Огромное зеркало сбоку. Всего по минимуму. Ханниган неспешно снял пиджак, укладывая его на подлокотник кресла, стоявшего в углу. Растянув удушливый галстук, он сел рядом с парнем, который пока покорно молчал. Ну и правильно, он пришел сюда не за душевными разговорами. Рука потянулась к бутылке. Пальцы, усыпанные кольцами, ловко сорвали золотистую этикетку, откручивая крышечку. Янтарная жидкость потекла по стенкам стаканов, до середины наполненных льдом. Протягивая один из них своему спутнику на эту ночь, Клеменс сделал большой глоток и поставил стакан обратно на стол. Клеменс мягко положил свою нежную руку на чужую щеку, проводя большим пальцем по мягким пухлым губам. Парень тяжело выдохнул, прикрывая глаза. Пушистые ресницы были густо накрашены тушью, веки подведены черным карандашом сверху и снизу. Его серые глаза от этого казались блестящими, как хром, коим был покрыт шест, на котором так искусно он работал всего десять минут назад. Ладонь с щеки переместилась на шею, цепляясь за грубую кожу ошейника и плавно переходя на плечо и спину. Он все еще немного влажный от усердной работы у пилона и горячий сам по себе. Пальцами Ханниган взялся за кольцо на ошейнике, поднимаясь и утягивая за собой юношу. Пройдя к бархатному креслу, он сел на самый его край, за плечо опуская стриптизера на колени перед собой. Медленно Клеменс начал расстегивать белоснежную рубашку с золотистыми запонками. - Как твое имя? – взяв парня за острый длинный подбородок и поднимая его лицо к себе. Мягкий тембр, словно мед растекался в тишине. - Маттиас. Маттиас Харальдссон, сэр, – неожиданно грубый басистый голос на контрасте казался совсем наждачным, но легкое придыхание и шепот делали его каким-то особенно желанным. - Прекрасное имя. Меня зовут Господин Ханниган, – проводя рукой по каштановым волосам, – часто ли ты падал в обморок, Маттиас? - Никогда, – не ожидая подобного весьма странного вопроса, он неодобрительно посмотрел на лицо своего Господина, укладывая руку на его острое колено. Мужчина, что сидел в кресле, казалось, был на порядок моложе, но это не делало его образ менее влиятельным и подчиняющим. «Господин», определенно, отлично ему подходило. - Хочешь попробовать? Тебе понравится, я обещаю, – пальцы собственнически слегка натянули ошейник, заставляя наклониться ближе. - Да, папочка, хочу, – практически простонав, Маттиас прогнулся в спине от натяжения ошейника, усаживаясь ягодицами на свои ноги. Длинные пальцы умело расстегнули ремень, который Клеменс сразу же вытянул из петель на штанах и уложил Маттиасу на плечо. Стягивая с аккуратных бедер черные брюки и спуская до самого низа, парень горячим влажным языком прошелся от колена до почти самого паха, вызывая волну мурашек. Ханниган тяжело дышал, сжимая оба подлокотника. Маттиас, работая здесь не первый год, определенно знал, как довести до помутнения рассудка любого и активно пользовался этим знанием. Нежно он гладил напряженный торс своего Господина, подмечая наличие нескольких татуировок на его груди. Горячие губы коснулись одной из них, проводя дорожку поцелуев к низу живота. Он томно дышал через нос, опаляя чувствительную кожу. Клеменс дернулся, откидывая голову на спинку кресла. Череда поцелуев спускалась все ниже и ниже. В какой-то момент Маттиас остановился, оставляя мокрый и пока еле видимый засос где-то в области паха. Его умелые руки обвивали разгоряченное тело, слегка впиваясь короткими ногтями в плоть, оставляя красные царапины. Терпеть было практически невозможно, но и прекращать эту изящную прелюдию не хотелось. Зубами Харальдссон зажал резинку трусов, медленно стягивая их вниз. Сняв предмет гардероба с красивых ног полностью, он раздвинул бедра Ханнигана шире, горячим языком проводя по возбужденному члену от основания до самого кончика, накрывая его нежными губами. Клеменс чуть слышно простонал, с силой сжимая веки. Его тяжелое дыхание эхом разносилось по комнате, смешиваясь с совсем неприличными звуками. Обеими руками Маттиас упирался в чужие напряженные бедра, слегка массируя. Влажным языком он облизывал немаленький орган со всех сторон, активно двигая головой. В какой-то момент он, вдруг, вспомнил про кожаный ремень, что лежал на его плече и отпрял. - Папочка, оберни его вокруг моей шеи и затяни, – полустоном Маттиас умоляюще пробормотал, протягивая ремень в руки своему Господину. Еле придя в себя, Клеменс понял, что от него просят, и взял ремень в руки, – удушье любишь, извращенец? - Ах... да, папочка, я хочу задыхаться от твоих рук с членом в глотке... пожалуйста, – некогда грубый голос сейчас казался совсем откровенно блядским. Маттиас вопрошающе смотрел ему прямо в глаза, выпрямляя спину. Ханниган не сильно предпочитал грязные разговоры, но этот парень делал это настолько непристойно, что от одного его взгляда и вида натертых бордовых губ становилось одновременно и хорошо, и плохо. Вняв просьбам своей персональной на сегодняшнюю ночь шлюхи, Клеменс прижал центр ремня к кадыку, чуть выше уже имеющегося на его тонкой шее ошейника и переложил его концы в разные руки, чтобы получилась петля, в центре которой было зажато горло Маттиаса. Ханниган чуть сильнее стянул кожаную удавку, после чего послышался глухой стон. Парень взял влажный от его же языка член и импульсивно провел по нему рукой, слегка скручивая ее, после чего направил горячую головку на свои губы и заглотил до самого основания, принимая член горлом. - Сильнее, папочка… души сильнее! После этих слов Клеменс грубо затянул ремень на шее, толкаясь бедрами в рот Харальдссона. Горячая рука царапала грудь, отчаянно хватаясь за тело своего Господина, как за последнюю связь с реальностью. - Вставай, – нежный голос с легким приказным тоном разрезал тишину, снимая ремень с шеи. Харальдссон тут же безукоризненно поднялся с колен. Клеменс все еще за кольцо в ошейнике провел свою суку к кровати, разворачивая к себе спиной. Тот уже не совсем уверенно стоял на ногах, от чего был очень податливым. Аккуратные пальцы развязали узел на шнуровке корсета, которым было скованно тело Маттиаса и тут же начали затягивать его все туже и туже, от чего и без того узкая для мужчины талия становилась совсем осиной. Нежными на первый взгляд руками Клеменс грубо натягивали петлю за петлей, упираясь коленом в поясницу, лишая легкие возможности функционировать в полную силу. Завязав тугой узел снизу корсета, Ханниган ладонью провел по шнуровке, укладывая ее на выпирающие позвонки почти у самого затылка. На нежной шее уже красовался очаровательный красный след от ремня. Мало. Этого мало. Он аккуратно расстегнул застежку ошейника, грубо затягивая его на том же месте, что только что был ремень. Маттиас еле слышно промычал, судорожно пытаясь сделать хоть один полноценный вдох. Тщетно. - Какая же ты изысканная потаскуха, Маттиас, – Ханниган прошептал эти слова прямо над ухом, собственнически поглаживая оголенные острые плечи и укладывая юношу на кровать лицом к себе. Одним движением он снял со своего исцарапанного тела рубашку, отбрасывая ее куда-то в сторону стола. Несколько глотков жгучего алкогольного напитка прямо из горла. Жар медленно растекается по телу, что и без того давно горело. Поставив колено меж стройных бедер, он рукой приподнял голову брюнета за затылок, позволяя отпить несколько глотков. Закашлявшись от удушающего давления ошейника, парень поставил полупустую бутылку на тумбочку, доставая из верхнего ящика презервативы и небольшой флакончик с маслянистой жидкостью. Маттиас знал здесь абсолютно все, ведь подобные личные встречи у него случались довольно часто. Ему всего двадцать пять, а он уже давно имел неплохую славу среди всех влиятельных господ Берлина. Но от чего-то мужчина, что нависал над ним сейчас, усыпая грудь и ключицы поцелуями, был каким-то иным. Слишком рано и амбициозно утверждать, что он влюбился, но симпатизировал явно. Господин Ханниган молод, невероятно хорош собой, определенно, умен, раз чего-то добился в своем юном возрасте. Маттиас, возможно, даже хотел бы чего-то большего, чем секс, но не имел права предоставлять свои контакты клиенту, если тот сам не изволит это сделать. Оторвавшись от желанного тела, Клеменс стянул с узких бедер стринги, придвигая Маттиаса к себе ближе. Тот дышал уже совсем с трудом от недостатка кислорода, смешавшегося с тотальным возбуждением, которое уже невозможно контролировать. Ханниган зубами разорвал упаковку презерватива, натягивая его. Пальцами в смазке он аккуратно провел меж гладких ягодиц, второй рукой раздвигая бедра шире. Маттиас прикусил нижнюю губу, когда Клеменс по очереди начал вводит в него по одному пальцу, позволяя привыкнуть. Он делал это с таким маниакальным наслаждением. Так медленно и так нежно погружая пальцы до самых колец, что в какой-то момент Маттиас застонал, подаваясь бедрами вперед, но Клеменс не думал останавливаться. Закинув гладкую ногу себе на плечо, он провел горячей ладонью по внутренней стороне бедра, срывая с пухлых искусанных губ еще один судорожный стон. Любые траты драгоценного воздуха были для него критичны, но шатен все равно шумно дышал, двигаясь активнее. Клеменс извлек палец из Маттиаса, приставляя обильно смазанную головку члена к его горячим ягодицам. Рукой оттягивая ошейник на напряженной шее еще сильнее, совсем перекрывая доступ кислорода, он плавно толкнулся внутрь на половину, срывая вожделенное мычание. Еще несколько таких же плавных движений и брюнет сам подавал бедра вперед, насаживаясь на член под верным углом, слегка сжимая простынь в кулаках. Ханниган продолжил вколачиваться в худое горячее тело с каждым новым движением погружаясь все глубже, пока не ввел член по самое основание, касаясь нужной точки. Маттиас громко и совершенно блядски простонал, приоткрыв губы. Туго утянутая корсетом грудная клетка судорожно содрогалась от его безуспешных попыток нормально вздохнуть. Приятные ощущения смешались с полной неосознанностью и затмевали опьяненный рассудок молодого парня. Красиво прогибаясь в спине, тем самым подаваясь вперед, Харальдссон вскинул руки над головой, упираясь лбом в плечо. Раздалось чуть слышное хриплое «да, папочка», после чего Клеменс пальцами провел под ошейником, поворачивая массивное кольцо ближе к правой стороне так, чтобы оттягивая его, металлическая застежка туго пережимала сонную артерию. Просунув два аккуратных пальца в колечко, Ханниган резким движением дернул за него, перекрывая доступ кислорода к мозгу бедного парня. И без того затуманенный взгляд стал совсем мутным. Зрачки расширены настолько сильно, что, казалось, его глаза совсем черные. Бесконтрольное мычание. «Да, папочка, ах, да-а». Разум постепенно начинает отключаться. В глазах темнеет. Клеменс все сильнее и сильнее оттягивает металлическое кольцо. Хаотичные резкие толчки в практически полностью расслабленное тело. Нежные тонкие губы расцеловывали бледное худое колено, что лежало на плече. Свободной рукой Ханниган собственнически гладил напряженное бедро брюнета, сжимая его. На совсем фарфоровой коже синяки от грубой хватки проявятся уже через пару часов. Горячая ладонь с ягодицы аккуратно была переложена на напряженный торс. Клеменс мягко обхватил возбужденный член, сжимая и ускоряя и без того бешеный темп. Он трахал этого юного парня с таким упоением. Ни одна шлюха в его жизни так сладко не стонала его имя, как сейчас это делал он. Мраморное лицо залилось легким румянцем. Некогда влажные губы пересохли от тяжелого дыхания. Клеменс с толчка ввел член на всю длину, останавливаясь и кончая где-то внутри горячего тела. Громкий высокий стон смешался с хриплым дыханием. Не прекращая грубо двигать бедрами, он ускорил темп, вдалбливаясь под нужным углом. Маттиас, широко раскрыв рот, затылком уперся в кровать, неестественно сильно выгибаясь. Длинными пальцами он впился в кожу предплечья своего Господина, практически выкрикивая его имя. Горячая сперма излилась ему на живот. Тело сковала судорога. Рассудок стремительно ускользал сквозь пальцы. Закатив глаза, он в последний раз шумно выдохнул, полностью отключившись от внешнего мира. Длинное худое тело обмякло. Рука соскользнула вниз, падая на черную мятую простынь. Холодный мрамор его кожи так красиво с ней контрастировал. И все же он действительно очень красив.***
Всего одной резкой пощечины хватило, чтобы Маттиас пришел в себя. Укутанный в черный пиджак он лежал на коленях у Господина Ханнигана. Тот ласково гладил его взмокшие каштановые волосы, прижимая к своему телу. Темно. Очень темно. Он еще несколько минут бегал глазами, цепляясь взглядом за окружающие его предметы. Вскоре ему стало ясно, что он лежит на заднем сидении просторного автомобиля, что быстро мчится вдоль пробудившихся ото сна утренних улиц Берлина. Солнце только начало вставать. Фонари еще не погасли. Их свет стремительно проникал в салон, всего на несколько секунд озаряя обнаженное тело и вновь исчезал. Он попытался подняться, но тяжелая рука надавила на широкую грудь, заставляя лечь обратно. - Тщщ, все хорошо, успокойся. Спи, – тыльной стороной ладони Клеменс провел по впалой щеке, кольцами касаясь пухлых губ.