Не Чёрное Сердце

Все чего-то боятся. Кейт — впустить в свою жизнь Бурого. Боится очередного предательства с его стороны. Вишня — боялся серьёзных отношений. Смотрел на счастливую семью Хилл и хотел также. Любимая женщина и маленький ребёнок. Но боялся ответственности. Так было проще: проводишь день с Пряником, отвечая на его порой не детские вопросы, радуясь, что в твоей жизни есть маленький человечек, а вечером цепляешь красотку в баре. Чего боялась Сара Хилл? За свою недолгую жизнь она испытала пожалуй все эмоции. От безутешного горя до бесконечного счастья. Но последние годы она испытывала страх. Не на постоянной основе — периодами. Сильный страх она испытала когда открыла глаза в больничной палате. Она помнила обрывки разговоров и суматоху врачей. Её сын не дышал. Но тогда Аарон успокоил её, сказал, что с малышом всё в порядке. Она успокоилась только когда взяла его на руки. Второй страх она испытала, когда Аарон запретил ей возвращаться в школу. Это означало, что никакого образования, никакой учёбы, колледжа, а значит и никаких перспектив. С Хиллом тогда всё было не определённо. В другой раз она испугалась, когда смотрела на потрёпанную рыжую, вышедшую из кабинета мужа. Но всё оказалось лишь её воображением. Да, ей было страшно, когда они по приказу Аарона, уезжали с сыном из Сентфора или ночевали у Кейт. Но сейчас, сидя у детской кроватки, она испытывала не просто страх, а неподдельный леденящий душу ужас. Хилл может лишить её сына, а она ничего не может сделать. Бежать смысла нет, да и некуда. Он найдёт их, не успеет она переступить порог того или иного «убежища», слишком много у него связей. У кого просить помощи? Вишня или Майкл? Нет, они не смогут пойти против Аарона, даже при большом желании. Неужели это конец? Для них, для неё. Она беззвучно плакала, боясь разбудить сына. Но ведь Аарон не может с ней так поступить. Или может? Неужели она так и не узнала его за три года? В памяти сразу всплыла картина двухнедельной давности. Сара стояла в гостиной и гладила бельё, из душа вышел Аарон, в руках он держал небольшую коробочку, слегка удивлённо спросил: — Ничего не хочешь мне сказать? — Нет, — смеётся Сара. — Ага, а потом опять начнётся «хочу зефира в шоколаде»? — он вопросительно выгибает бровь, — Ты беременна? — Слава Богу нет. — со смехом выдыхает девушка. — А для чего тест? — Ну, у меня была задержка, решила перестраховаться, — она пожимает плечами, — Не переживай. — О чём переживать? О детях? Кажется мы отлично справляемся с Рэнди, — он тепло улыбается и подходит к жене. — Что? Прекрати. Я не хочу даже думать об этом. Рэнди занимает всё моё свободное время. В моём плотном графике нет времени для второго ребёнка, — смеётся Сара. — Ты не хочешь больше детей? — Аарон внимательно изучает её лицо. — Ну может быть, когда-нибудь, я об этом подумаю. Но не сейчас. Рэнди так быстро растёт, я не успеваю за ним. Хочу насладиться моментом его взросления, -в её словах только любовь к сыну. — А я буду только рад второму ребёнку, — он усмехнулся, — Сам не верю, что говорю это. Он прижал Сару к себе и нежно поцеловал в висок. — Ты хорошая мама. Неужели Хилл, который видит всю безграничную любовь и привязанность Сары к сыну, может так поступить с ней? Он же вместе с ней прошёл этот путь, он же знает, как ей далось прощение самой себя. Только ко второму году жизни сына, Сара смогла отпустить ситуацию. Как может так поступить с ней. С сыном. По щекам снова начали бежать слёзы, а что если это последний день когда она видит своего ребёнка? Рыжий Финик прыгнул к ней на колени и начал мордочкой тереться об её лицо. Как бы вытирая слёзы и успокаивая девушку. Сара погрузилась в сон. В один из самых страшных кошмаров, которые ей не снились вот уже три года. Аарон уносил их сына с детской площадки, Рэнди весело махал рукой и кричал «прощай, мамочка!», а Сара стояла у детской площадки и не могла сделать и шагу. Сара проснулась от боли в шее и спине. Спать на кресле — не лучшая идея. Она с тревогой посмотрела на сына, он всё так же сладко спал, не зная о том, что вот-вот его семья развалится на части. О’Нил прислушалась к звукам в квартире, встала с кресла и слегка прихрамывая, разминая затёкшие ноги, выглянула из детской. Аарона дома не было, она быстро побежала умываться, напрягая слух. Вдруг именно в этот момент Аарон забирает ребёнка? Когда она закончила водные процедуры, дома всё ещё было тихо, пошла будить сына: — Малыш, просыпайся, — воркует Сара, стараясь унять дрожь в голосе. — Пливет, мам, — Рэнди потёр глаза. — Хочешь на завтрак шоколадные блинчики? — спрашивает Сара, нежно гладя его по голове. — Ага, — малыш встаёт с постели. — Тогда пошли умываться. Они пошли на кухню, Сара дала Рэнди карандаши и бумагу, и малыш начал рисовать. Девушка занималась завтраком. Когда первая порция блинов была готова, Рэнди весело сказал: — Я налисовал вас с папой! — Сара берёт в руки лист бумаги: Если честно, там не разобрать — где мама, где папа, а где дерево. Но девушка нежно целует его в макушку и вешает рисунок на холодильник. Есть не хотелось, поэтому она молча смотрела как сын ест блины и пьёт какао. Сердце болезненно ныло. Каждая мать обязана защищать своего ребёнка, несмотря ни на что. Но как это сделать Саре? Она понимала, что она просто бессильна в этой ситуации. Девушка начала убирать со стола и мыть посуду. Входная дверь их квартиры хлопнула. Сара напряглась как струна, но старалась не показывать вида. — Папа! — радостно кричит Рэнди и выбегает из кухни. — Нет, Рэнди, стой! — зовёт Сара, но сын уже бежит к отцу. Девушка быстрым шагом идёт за сыном. В гостиной Аарон держит сына на руках и нежно прижимает его к себе. Выглядит он усталым и помятым. — Аарон, пожалуйста. — тихо шепчет она. — Ну что, Пряник, прощайся с мамой, мы поехали, — появляется в дверях Вишня, не зная о конфликте двух родителей. Рэнди спрыгивает с рук отца и бежит к крёстному. Сара замирает в панике, она не знает к кому ей кинуться. Переводит взгляд с Аарона на Вишню, который с тревогой смотрит на бледную и дрожащую всем телом О’Нил. — Пожалуйста, — слетает с губ девушки. — Сара, прекрати — строго говорит Аарон. — Я… Вишня, пожалуйста… мы не попрощались, — слеза катится по её щеке. — Мамочка, ты плачешь? — спрашивает Рэнди, хмуря лоб. Прям как его отец. — Сара, мы идём в парк, — Вишне не нравится то, что он видит. — Уведи Рэндалла, — строго говорит Дракон. — Нет! — блондинка кидается в строну голубоглазого. Аарон перехватывает её и отворачивает от сына. Кудрявый стоит с ребёнком на руках, и вообще не выкупает ситуации, он делает шаг к Аарону, который держит в руках Сару, у которой уже истерика. — Вишня! — голос Лидера не даёт шансов разобраться в ситуации. Он лишь смотрит на Сару полными переживаниями глазами и выходит из квартиры.  — Нет… Аарон… пожалуйста., — её слова смешиваются с рыданиями, голова болит как будто её пару раз ударили бейсбольной битой, перед глазами всё плывёт. — Аарон, я сделаю всё, что ты хочешь… только пожалуйста… я не смогу без него, — молодая мама захлебывается в рыданиях, ноги подкосились, и если бы не сильные руки Дракона, которые её держали, она бы уже была у его ног. — Сара, хватит, — устало просит он, — Слышишь меня? Они пошли в парк, Вишня уже две недели обещает ему покататься на каруселях. Он прижимает её к себе, со всей любовью, со всей болью, со всем пониманием. — Сара, — он нежно гладит её по волосам, — Успокойся. Говорит это, и понимает, что успокоить и убедить её в обратном будет не так просто. Он пожалел о сказанных словах в ту же секунду как вышел из квартиры. Боже, какие суды, какие запреты? Он бы в жизни так не поступил с Сарой. Разлучить мать с ребёнком, это тоже самое, что достать сердце из груди и сказать «ну живи как нибудь». А разлучить О’Нил и Рэнди преступление против природы. Хилл не был монстром, он любил свою семью. Любил Сару, любил Рэнди. А ещё он не мог оставить Банду. Хоть и не раз думал об этом. Он видел и понимал как тяжело Саре, когда они то и дело, где-то отсиживались. Ему тоже было страшно за семью, но каждый раз идя по лезвию ножа, Хиллу удавалось ускользнуть, вырулить ситуацию, и вернуть жизнь в прежнее русло, хоть и ненадолго. И каждый раз он думал пронесло. И все Драконы так думали. Все они брутальные и независимые, ничего не боятся. Но только столкнувшись со страхом смерти, они вспоминали про семьи ждущие их, про матерей, у которых кроме них никого нет. Про братьев, сестёр, про собаку, про всех. Но только в момент реальной опасности. А потом снова ехали на дело, и снова лезли в драки. Аарон отчётливо понимал, что несёт ответственность за огромное количество жизней, но легче от этого не становилось. Он даже оформил казино на себя, только что бы не подставлять под удар Вишню. Ведь тогда он и не думал, что у него будет жена и ребёнок. А даже если бы и знал, поступил бы иначе? Нет. Когда он держал окровавленного Бурого на руках, перед глазами стоял образ Сары, которая держала Рэнди на руках и они оба весело смеялись. Это был не первый случай за историю Банды, когда на Драконов покушались. Но тут всё было по другому, Аарон сразу понял, что Дэвид будет бессилен. В Бурого выстрелили пять раз, и чудо, что Хилл в принципе довёз его до госпиталя живым. Взрывной характер Бурого сыграл с ним злую шутку. Он всерьёз воспринял обидную реплику в сторону Драконов и полез на рожон. Эта была обычная встреча, таких в жизни Лидера Банды было больше, чем ночей когда он спокойно спал. Но резкие фразы, эксцентричный Бурый и молодая кровь юных членов другой банды сделали своё. Аарон видел с каким лицом влетела Сара в коридор госпиталя, ему даже показалось, что он слышал о чём она думала. Такая сильная и гордая Сара. Даже не подошла к нему. Заслужил. А потом было то, что О’Нил делала всегда. Бегство. Сколько раз она убегала от него? Даже если это было просто «посидеть в ванной». Сто раз? Тысячу? Вот в этом вся его Сара, вся такая противоречивая, гордая, но в тоже время не по годам мудрая и чуткая. И когда она сказала про то, что уедет во Фредерик с Рэнди, у Дракона отключился мозг. Он не мог этого допустить. Не мог потерять Сару и сына. И слова слетели с его губ раньше, чем он успел их осознать. И вот теперь, она бьётся в истерике у него на груди и просит не забирать у неё ребёнка. А он и никогда бы так не поступил. Аарон крепко прижал её к себе, повёл в ванную, и всё повторял и повторял одну и ту же фразу. «Прости меня, Сара». — Давай поговорим? — тихо просит Аарон, стоя в дверях детской. — Говори, — сухо бросает жена. Это были самые долгие три дня в жизни Дракона, не считая тех, что Сара провела в реанимации. За эти три дня Бурого ввели в искусственную кому. Он три дня балансировал между жизнью и смертью. А Сара Хилл три дня балансировала между реальностью и истерикой. Аарону казалось, что она не оставляла сына, даже что бы сходить в туалет. Трое суток она не спала, боялась, что Аарон солгал и когда девушка утратит бдительность, он увезёт ребёнка. — Давай не в детской? Блондинка кидает на него злобный взгляд. — Прекрати, — он устало трёт лицо, — Рэнди спит и никуда не денется. Сара с недоверием смотрит на него, но встаёт с кресла и идёт в гостиную. Аарон ушёл на кухню делать кофе, добавил туда ликёр.  — Снотворное? — выгибает бровь Сара, беря кружку из его рук. — Нет, ликёр, — Аарон садится напротив неё. — Хочешь напоить меня и… — Нет, Сара, — он устало качает головой. Она три дня не ест, не спит, только пьёт воду. Хилл понимает, это полностью его вина. Что ж, спасибо, что не держит нож в кармане халата, или нет? Сара делает глоток из кружки и с облечением прикрывает глаза. — Что мне сделать, что бы ты поверила мне? — тихо спрашивает Аарон, смотря прямо в глаза девушке. — Отпусти нас, — так же тихо отвечает она. — Нет, Сара, — он устало трёт лоб. — Почему? Я не хочу такой жизни для сына, для себя, — она сглатывает и продолжает, — Для тебя. — Знаю. Знаю, Сара, — он садится рядом с ней и берёт её руки в свои, — Дай мне время, прошу тебя. Я всё решу. — Не хочу стоять на пути у твоей Банды, — она пожимает плечами. — Ты думаешь я сам не думал отправить вас с Рэнди подальше от Сентфора? Думал, и не один раз. Но что это будет за жизнь? — он внимательно смотрит на неё, — Ты сможешь жить без меня, Сара? Девушка отводит взгляд. Ну конечно нет, конечно она не сможет. Ведь этого она боялась не меньше. Она мотает головой. Дракон подносит тыльную сторону ладони к своим губам и начинает целовать, поднимаясь выше к запястьям, на которых остались синяки: — Прости меня.