Отчуждение

Кажется, как будто это все было так давно. Но ведь прошло совсем немного времени. Недавно была годовщина в два года. И несмотря на давность воспоминаний, в груди все равно болезненно щемит всякий раз, когда приходится себе напоминать об этом. А напоминать нужно. Жизненно необходимо, в первую очередь для того, чтобы не терять свою цель. Не потерять ориентир. – Бра-а-а-атик! – Утро начинается не с кофе, если с тобой живет семилетняя сестренка. Безусловно любимая, оберегаемая, но чертовски громкая и бесячая, особенно по утрам. По тем утрам, в которые она решает радоваться тебе чуть громче, чем следовало бы, когда ты просыпаешься на работу. Пытаясь все еще осознать себя в пространстве и мире, юноша охает, когда в него врезается девчушка в голубом платьице, а на голове у нее были торжественные голубые банты. – Эй, модель, ты куда в таком виде собра... Соб... Собра-а-ала-а-а-ась, – Ян все же не может сдержать зевоту и едва-едва договаривает свой вопрос, обнимая сестру в ответ, хоть она и доставала ему всего до пояса. – Сегодня в школе будет бал! – Кавалера себе уже выбрала? – Да, пойду с Джеки, он подарил самые красивые раскраски! – Девочка отпускает старшего брата и деловито вертит носочком своих белых новых туфелек. – Ммм. А как же Пол? Ты говорила, что ты ему нравишься и он тебе? – Ян, освобожденный от объятий, проходит на кухню и плюхается на свободный стул, обтянутый домашним чехлом, сшитым их симпатичных лоскутов. – Пол подарил мне дурацкие одуванчики, которые нарвал на улице, – девочка садится напротив брата и наблюдает за тем, как тот просыпается. – Пол мне нравится больше, – Ян трет лицо руками и едва ли не падает лбом на стол, не в силах держать тяжелую голову. – Пол дурак! – Возмущенно сопит девочка, пока не получает легкий щелчок по вздутой щечке со стороны. – Что за выражения, Мила? – Женщина, творящая на кухне утреннюю магию, с умилением смотрела на своих детей, доготавливая их завтраки. – Так Ян говорит! – Ян взрослый, а тебе нечего повторять за ним гадости. И твой брат, между прочим, прав. Пол постарался и подарил тебе настоящий подарок, а раскраски для твоего планшета мы можем купить в любой момент. Девочка насупилась еще сильнее, но и заметно задумалась. В ее жизни как будто начала происходить переоценка ценностей. В маленькой головке зашуршали мысли, отпечатываясь на личике покусыванием и без того розовеньких губ. Пока Мила думала, на столе появились две кружки горячего чая и пара яичниц. – Спасибо, мам... Кстати, очень красивое платье, я его не видел раньше? – Ян торопливо приступает к еде, случайно обжигая язык об чай. – Дошила сегодня утром, – довольным пением отзывается мать семейства, тоже присаживаясь за стол, с умилением наблюдая за своими любимыми домашними. Это утро было самым обычным. Не прекрасным, и не ужасным. Таких подъемов перед работой у него было сотни, и этот не отличался абсолютно ничем от всех остальных. Но отличался вечер. Ян выходит из дома чуть раньше отца. Ему на работу ехать дольше, а если бы не скоростные поезда до стен, то он и вовсе жил бы там вахтами. Но, к счастью, все что ему нужно, это вовремя добраться до станции, сесть на рабочий поезд, предъявив свои удостоверение и пропуск, и можно еще на полчасика отключиться от жизни, доспать ценные минуты сна. За весь день ни одного звонка, что странно, но расслабляло, потому как не отвлекало от дел. Одно сообщение от отца, во время обеда, который справлялся о том, как у сына проходит день. Очередное обслуживание очередного окна в куполе, ничего примечательного. Ну, разве что, этим днем было довольно жарко, и два часа на солнцепеке были единственной неприятной ситуацией за рабочий день. Но не за световой. Стоять перед развалинами собственного дома, не в силах ни разрыдаться, ни произнести ни слова, чтобы поддержать навзрыд рыдающего отца, что оказался тут на полчаса раньше сына, тоже вернувшись с работы. Ни единого звука, ни слова, а до первого его всхлипа еще пара дней. Единственное, о чем думал Ян, это о том, что хоть бы ощущение ожога, от чая, на языке не проходило никогда. Воспоминания эти наплывали на него страшной пеленой. Почти всегда внезапно, и, самое обидно, невероятно живо. Прикрывая глаза в такие моменты, Ян возвращается в тот день, в то заурядное утро. Видит маленькую сестру, думающую над выбором партнера по танцам, слышит добрый голос матери, которая, наверняка, полночи дошивала то прекрасное платье, и все равно приготовила им завтрак. И даже то скомканное прощание с отцом, такое же как было всегда. Глупо думать о том, каким бы было утро, если бы он знал, что вся его жизнь рухнет в тот день. Невозможно такое предвидеть, если ты не сам зачинщик таких зверств. И ведь они были не единственными жертвами той мясорубки. И далеко не последними. – Что-то беспокоит? – Из воспоминаний Яна выдергивает голос Адриана, которого он, собственно, и ждал, сидя на крыльце и бездумно пережевывая травинку, покалывая ею кончик языка. – М? – Блондин слегка вздрагивает и поднимает голову, приветствуя мужчину. – Да так. Ничего важного. Как будто бы не поверив, чиновник несколько секунд внимательно смотрит на лицо парня, пытаясь угадать эмоции, которые тот виртуозно прятал, но в итоге он просто пожимает плечами и взмахивает головой, приглашая за собой, чтобы поговорить. Ян для Адриана был мостиком между чистыми и городскими. Он принимал большинство идей мужчины, соглашался с доводами, и вовремя подсказывал ему о том, какой будет возможная реакция старших. Общаясь с ним едва ли не каждый день, разглядывая карты, рисуя схемы их перемещения под городом, в какой-то момент он понял, что совсем не знает этого юношу. Молодого и умного, главное, городского. Впрочем, у них не было возможности поговорить по душам и вряд ли появится, но интерес в Адриане загорался с каждым днем все сильнее. И, в конце концов, он пробил его по базе, хотя обещал себе так не делать. И с этого момента его взгляды на Яна резко развернулись. До этого он казался ему романтиком и мечтателем, который бросил все, ради какой-то иллюзорной революции, ради равенства, братства. А в итоге, это оказался человек, пережеванный беспощадной системой, но не сдавшийся, а поднявшийся с колен, чтобы нанести ответный удар. Куда более сокрушительный, чем нанесли ему. И терпеливо идет к своей цели, что тоже восхищало. – Если мы выйдем сразу на втором уровне, это может привлечь внимание... Роджер живет на втором уровне, он немного рассказал мне о том, какая у вас тут система пропускных пунктов. Может быть сложновато, – задумчиво бормотал Ян, ведя стилусом по экрану планшета, двигая карту, ища на ней выходы из катакомб. – Если выходить на третьем, то на второй попасть будет практически нереально... Биометрические паспорта реш... – Не все согласятся их поставить, – юноша даже не дает мужчине договорить, перебивая его и качая головой из стороны в сторону. – Но это необходимо? – От такой наглости Адриан даже чуть пошатнулся, но не стал обращать внимания. Разговор с Яном был для него куда важнее соблюдения какой-то несуществующей иерархии. – Даже если я с сегодня дня начну проводить лекции, рассказывая о том, что это безопасно и необходимо, согласится процентов шестьдесят, в лучшем случае. – Все настолько плохо? – «Благодаря» решениям городских властей, эти люди потеряли многих близких. Они не поверят в то, что это безопасно и необходимо, – юноша вздыхает и опускает стилус на стол возле планшета, прикрывая глаза и поднимает лицо вверх. – Ты тоже потерял все, – осторожно говорит Адриан, делая тягучие паузы между словами, боясь ответной реакции. – Читали мое дело? – Не открывая глаз Ян хмурится. Конечно, ему это не нравится, но что еще можно ожидать от министра обороны такого города? Ничего другого, поэтому хмурое выражение лица почти сразу разглаживается на практические умиротворенное. – Я сам из города. Мой паспорт у меня есть, надо попытаться его «оживить» и перепрограммировать. Для меня это не ново, а для них — сравни полету в космос. – Как же с ними сложно, – раздраженно вздыхает Адриан и встает рядом с Яном, сложив руки на груди. – Такой большой список «неприкосновенных» привлечет к себе излишнее внимание. Я бы сказал, что даже слишком. – Выпускать только определенных людей? Итан, думаю, согласится поставить паспорт. Говард... Возможно, тут я не уверен. Том. Возможно, Малина, хотя в ней я тоже не уверен. Вроде она перестает быть такой воинственной, какой была раньше. Город оказался не таким, как многие из них представляли, – юноша саркастично усмехается, покачивая головой из стороны в сторону. – А как остальные к этому отнесутся? – А им придется смириться. Если будет возможно, то будет лучше, даже если они поживут здесь. Тут есть чем заняться и обстановка куда более привычная для них. Главное, убедить Говарда в том, что другого выхода нет. В этом нам поможет Итан, я надеюсь, – Ян пожимает плечами и поворачивается к мужчине лицом, неопределенно ведя бровью в сторону, даже не зная, что он хочет сказать этим жестом. – Если ты думаешь, что это сработает, я полностью согласен с твоим планом, – Адриан вопросительно смотрит на Яна, шагая еще ближе, заставляя того чуть задрать голову, чтобы посмотреть в свои глаза. – Это должно сработать. У нас нет другого выхода, – юноша смущается такой близости, но не отходит. И, как оказывается через секунду, все это было не просто так. И то, что Адриан интересовался его делом, и эти разговоры, и эти взгляды. И уж тем более эта близость, на грани с интимной. – Поужинаешь со мной? В городе. Закажем вина, говядины... – Говядины? – Ян как будто бы ожидал чего-то такого, но упоминание дорого дефицитного мяса как будто пробуждает его. – Адриан, меня нельзя купить. Да и не нужно. Я же и так на твоей стороне, зач... На губы юноши опускается чужой указательный палец, а мужчина улыбается, шепча: – Ш-ш-ш. Просто хочу угостить тебя. До Яна даже не сразу доходит весь смысл сказанного. Он колеблется, не зная, соглашаться или нет. Задавать вопрос, как они это провернут, как будто бы не было смысла. Если Адриан зовет, значит, у него все под контролем, ведь так? Сидя в машине мужчины и поглядывая на полицейских, проверяющих машину и документы, Ян очень надеялся, что все действительно под контролем. И, когда их отпускают, он не может поверить своим глазам. В родном городе Ян никогда не бывал на первом уровне и, проезжая второй, все что он видел, это до боли знакомые улицы. Ну, а здесь... Широкие тротуары, аккуратные и удобные дороги для машин, чистота, тишина, спокойствие и роскошь. Иногда противная, бросающаяся в глаза, а иногда, такая же как борода Адриана. Спокойная и самодостаточная роскошь, гордо заявляющая о себе, как седина, но не кричащая и не вычурная. А когда они приехали в ресторан, то Ян и вовсе растерялся. – Ох, гм. Боюсь, в подобных местах я не был и в прежней жизни, знаешь ли... – Ян, – на ладонь юноши опускается чужая, теплая и поддерживающая ладонь, сразу же приглашая входить в большие зеркальные двери. – Расслабься. Этот вечер только твой. Звучит красиво. Даже слишком. Все это время Ян думал только об этом, а глянув в меню этого места, увидев цены, в его голове мелькает тяжелая мысль: как же ему рассчитаться за этот обед? Денег у него нет, особенных возможностей «отблагодарить» вроде как тоже. Но этот ужин оказывается не тем, о чем Ян думал. Они действительно пили вино, если говяжьи стейки, и, главное, разговаривали. Расслабившись от вина и дорогой еды, юноша разговорился и вывалил на мужчину абсолютно все. И свое прошлое, и жизнь в Чистыми, и этот конфликт с Итаном, который даже и конфликтом не был, а их общей слабостью. И с удивлением принимал в ответ сочувствие, поддержку и понимание. А когда стало темнеть, и им пора было расходиться, Адриан очень галантно проводил Яна до своего автомобиля, где уже ждал водитель. – Я не смогу поехать с тобой обратно. На КПП вас не остановят, так что не переживай, – тихо и немного пьяно говорил мужчина, открывая дверь машины. – Спасибо за чудесный вечер. Надеюсь, повторим? – Спасибо тебе, Адриан. Было здорово наконец действительно отдохнуть от всего этого... Этого... – Дерьма? – Да, именно так. Они тихо смеются, отводя глаза, а потом блондин все же садится, неловко поправляя свою одежду и потом глядя на мужчину снизу вверх. – Обязательно повторим, Адриан, – говорит он, пьяно и смело подмигивая мужчине. – Буду с нетерпением ждать, – чиновник подмигивает в ответ и, попрощавшись морганием глаз, прикрывает дверь электромобиля. Все это было очень странно, и пусть, от закусок был приятный привкус во рту, но Ян, подъезжая к их ферме, чувствовал себя паршиво. Он и забыл, как быстро все может происходить внутри стен. Быстрые свидания, быстрое узнавание друг друга, быстрые чувства и... Быстрые смерти. Смерть, крематорий, свидетельство о смерти. Быстро, сухо, бюрократично. Заходя домой, уже безнадежно опоздав на ужин, Ян встречается взглядом с Итаном, Томом, Роджером... Они сидят втроем, что-то обсуждают, кушают. Юноша ожидает осуждающие взгляды, ведь все видели с кем он уехал, и догадывались куда. Но вместо этого Итан приветственно взмахивает рукой и хлопает по месту на скамье возле себя. И что с этим парнем не так? Яна практически рвет на части от чувства ревности и злобы, а этот бродяга так легко ему улыбается. Может он просто... Не боится жить? Не тратит время на то, чтобы думать о том, правильно ли он поступает? Черт, нет, он наверняка тратит на это часы перед сном. Но почему же?.. Смерть, крематорий, свидетельство о смерти. Пьянка, бомба, выпавший из памяти месяц борьбы со смертью. Итан просто хочет жить. И Ян, садясь рядом с ним, думает о том, что ему бы тоже пора уже начать жить. Отпустить из памяти то прекрасное обыденное утро. Забыть красивое платье сестры, добрый голос матери и ее теплые руки. Отпустить отца. Все это отпустить, забыть, как его язык уже давно забыл ощущение ожога от чая. Начать уже наконец жить настоящим, каким бы страшным и тяжелым оно не казалось.