Долг

"Он дал три совета. Не появляйся в эфире голым. Съезди туда, где это изобрели, узнай все поподробнее и по возможности укради самое лучшее. И последний, третий совет: если ты занял деньги у своего старшего коллеги три года назад во время поездки во Францию, верни их." Из интервью Ивана Урганта

***

Это немного странно – терпеть его столько лет. Пора бы уже и закончить этот полу-роман, полу-воспитание. Мальчику почти сорок, он уже не восторженный юнец, он стал взрослым мужчиной. Запутавшимся, сжигающим себя, невосполняющим пустоту. Пустоты бытия в нем нет, есть пустота личности, снова и снова нарастающие слои маски Лорензаччо, и все, что остается, это сохранять видимость хороших отношений "старший коллега – младший коллега". Нет никаких "учитель - ученик" или, не приведи Господи, "отец - сын". И не дай Бог услышать слово "партнеры". Вне пределов России это слово имеет тот смысл, который здесь, в родных землях, не должен быть упомянут. *-*-* В 2006 году жарким летом этот молодой наглец влез на кровать в моем номере и сказал, что он слишком пьян, чтобы идти через стену. Да, его номер по соседству, всего несколько футов дальше по коридору. Но жара, алкоголь и безмерная влюбленность наконец-то воссоединились в пространстве и времени. Почему именно в этом городе? Почему именно в этот день накануне моего отъезда? Да, у меня есть и другие дела, не только съемки "автопробега". И я не должен уже в который раз объяснять это Ване. Ваня… Красив, умен, талантлив. Многого хочет, много добивается. Наше общение началось с шутки, и сейчас я сижу в кресле, жужжит вентилятор, Ваня что-то говорит, кажется, рассказывает о себе, я ничего не слышу, хочется рассмеяться нелепости ситуации, но в сущности же нечему. Нет повода для шуток. Эти несколько недель он так часто нарушает мое личное пространство, что кажется, что вот-вот его рука еще крепче вожмется в мое плечо и врастет в него. Последний глоток виски и, мне кажется, пора отвести его в соседний номер. Хватит душеизлияний. Он капризничает, настаивает, что ему и здесь хорошо, что уже уснул. И совершенно внезапно сбрасывает с ног кроссовки и беззастенчиво глядя мне прямо в глаза расстегивает джинсы. Я не успеваю и глазом моргнуть, как на моей гостиничной кровати поверх блестящего золотом покрывала лежит голый Аполлон, пьяно ухмыляется и похлопывает по соседней подушке, приглашая занять место рядом. Ты красив, Ваня, очень красив. Но даже если бы мне было не столько десятков лет, а какие-нибудь сорок с хвостиком, я не лег бы с тобой. Тебя тянет ко мне, я твой Северный полюс, твой стяг, твоя нирвана на этом этапе пути. Ты приклеился ко мне давно, я не могу оторвать твой взгляд от себя, твои руки от себя, направить твои мысли в нужное русло. Удивление от осознания твоего желания давно прошло. Никто не был таким, как ты. В своем желании меня ты для меня уникален. Но я не лягу с тобой, и не потому, что не хотел бы этого. Просто ты слишком болтлив. Даже сейчас, припадая к моим чреслам, обнимая меня, ты что-то шепчешь. Твои глаза внезапно трезвы, руки горячи и уверенны. Ты говоришь, что все будет хорошо, что стоит попробовать, что не надо думать ни о чем, что ты сам все сейчас сделаешь, да так, что я не пожалею. Ты даже сейчас говоришь - не можешь остановиться. В тебе нет самоконтроля. Даже сейчас я должен контролировать тебя сам. *-*-* Если бы он не распускал руки на людях, то все было бы вполне терпимо. Съемочная группа - от нее ничего не скроешь, и, в общем-то, всем все равно. Жена сначала смеялась, потом раздражалась, потом спросила каково это – с молодым и горячим. Каждый раз я ей объясняю, что я не имею ничего общего с тем, что она имеет в виду своими намеками, но в тот раз я ей сказал так: "Он необрезан". После секундной паузы она засмеялась. Именно в этот момент она мне наконец-то поверила и простила. Правда – самое сильное оружие против жизни. Я даю ему опыт, а он смешивает хорошее усвоенное с плохим имеющимся, и лепит из этого свою жизнь. Иногда мне хочется, чтобы он на меня не смотрел. Так не смотрел. И во время того, как он стоит передо мной на коленях, чтобы он тоже не смотрел. Его взгляд делает из меня Властителя мира, но ведь я знаю, что за моим жестоким желанием разделять его и властвовать над ним стоит картина, на которой прилично поживший еврей с комично спущенными брюками позволяет юному привлекательному актеру удовлетворить противоестественную страсть. Иногда, когда я пытаюсь поднять тему наших отношений, Ваня грустно шутит, произнося с сочным русским акцентом английское "father figure". В этих двух словах весь смысл нашего сосуществования. Мы оба знаем, что это не так. Не совсем так, и совсем не так. Если бы он мог, подобно древним каннибалам, убить меня, съесть мой мозг, свято веруя, что станет таким как я, он сделал бы это не задумываясь. Но он верит в другое: в то, что можно добраться до сути, найти истину там, где она спрятана – в душе человека. Только он перепутал душу с сердцем, а ум со знанием. И еще мне кажется, что глядя на фотографию моего отца, он думает, как вернуться в прошлое на машине времени, и узнать верный способ, как делают лучшее для него на свете. Меня. *-*-* Франция – моя Родина. Чтобы не говорили, и чтобы я сам о себе не говорил. Тут случается всякое, но это всякое знает свой счет. И сейчас, когда портье индийского происхождения вручает мне счет за меня и за моего партнера, я тоже начинаю считать. Его безумие становится очевидным. Глупость юности ушла, появилась глупость молодости. Мне страшно увидеть глупость зрелости. Я не смогу его остановить. Если он хочет брать пример с лучших из лучших, да так, что действительно ворует не только идеи, и мысли, и шутки, то скоро доберется и таких высот, что только Всевышний спасет его от неслучайной пули в затылок. Хотя, кому такой паяц нужен! Нужен. Очень нужен. Привычка, жизнь. Ни дня без звонка. Ни дня без смс. Даже если я на другом конце мира. Иногда бывают перерывы – он увлечен кем-то другим или работает-работает-работает. В общем-то, это не важно. Важно, что его чувство переросло его самого. Стало дробиться на мелкие кусочки под ударами, которые он сам себе наносит. Для функционирования сознания ему нужна пища. Он не может назвать последнюю прочитанную книгу. Фильм? Да. Книга? Статья? Только по работе - это важно. Я понимаю, я ведь сам читаю по работе. И, если честно, я уже не понимаю его. Мне кажется, что я иду вперед, но возвращаюсь одновременно назад. Он движется назад, но идет вперед. Наш ментальный взаимообмен дает сбои. Его окружение, его семья, его любовник. Они тянут его на свой уровень. Рядом со мной он старается вынырнуть из болота своего бытия, но это еще больше раздражает. Будто к его ногам привязаны гири дурновкусия, и он не может перепилить цепи. А я не могу нырнуть на такую глубину. Каждый должен сам решать свои проблемы. Ты знаешь, что я всегда тебе рад. Хорошо, если ты будешь рад мне. Ты можешь попросить совета или денег. Я дам тебе – в этом нет ничего необычного. Я даже прощу этого темнокожего мсье, который называет тебя моим… "партнером", и принимает за прихоть богатых русских снимать два дорогих номера, а жить все равно в одном, мол, "папик" все равно оплатит. Я только не хочу, чтобы ты забывал о своем долге. Да, ты мне снова должен. И это не вопрос денег - это вопрос удовольствия. Когда-то ты добился, чего хотел – получил удовольствие. Я же не получаю, чего хотел от тебя всегда - удовольствия общения. Ты мне должен. Очень много должен.