Про Красную Шапочку

Мы встретились ночью, ночью в лесу. Ты сказала проводи, я сказал провожу… 1. Конец декабря, концерт за концертом, а у неё горло жжёт, будто моток колючей проволоки проглотила, и температура 39. Стася с трудом проглотила остатки тёплого чая и поморщилась от боли. Есть ещё минут десять, хотя может и целый час… как его величество изволит явиться. — Хей, Стасян, идём пару фото замутим для офа, — в гримерку заглянул Аркадин. Кажется, успел поддать. — Главный приехал? — Без него пока, — замялся Валера. — Димас звонит, он недоступен. Причуды фронтмена, как и его периодические запои, обсуждать вслух было не принято. Все понимали, зачем они здесь. Дима Снейк считал работу в группе такой себе подработкой, Валера — потому что отсюда за алкашку не выгоняли. Сама Стася мечтала о блестящей карьере — а что, Бекрев же нормально устроился? — и воспринимала Глеба Самойлова как трамплин в светлое и звёздное будущее. Над фанатками они смеялись, конечно. Жестили просто. Если бы эти дурочки видели настоящего Глеба Самойлова, без «вотэтоговотвсего» флёра и гомоэротических жестов… если бы слышали, что он говорит о них «за кадром». Стася втайне всех этих глебоманок считала лузерами и смотрела на них с лёгким презрением. — Ладно, пошли, — Стася поправила волосы, провела рукой по идеально плоскому животу и вышла. Фотосэт Снейк организовал в бильярдной, закрытой на время концерта. Он уже стоял, примеряя позы. В этом парне столько от нарцисса, что хватит на десять рок-звезд. Или на 30-40 ударников. И он так искренне сердился на хейтеров в инсте, что это было почти мило. — Ребят, пару фоточек для сторис. Из зала доносилось обычное: — Глебушкааа!!! Стася вздохнула и тут же закашлялась, когда поток воздуха коснулся воспаленной гортани. У Димы зазвонил мобильник: — Б...дь, Глеб, давай бегом, мы в бильярдный… Оля где-то тут, хз… Стася тебя встретит, проведёт до гримерки. Он кивнул Стасе в сторону выхода. Да, Снейк мог себе позволить и тон, и маты. Ударник он охренительный. И директор нормальный, учитывая обстоятельства. В залитом люминесцентным светом коридоре Стася увидела Глеба. И похолодела. Он еле стоял на ногах. — П… дец, — шёпотом вырвалось у неё. — Доброго вечера вам, Станислава Серрргеевна, — Глеб попытался шутливо откланяться и уткнулся лбом в стену, чтобы совсем не упасть. И снова этот его растянутый дедушкин Рибок. И пьяный кактус на голове. Будто и не было Крокуса. — Привет, Глеб, — она подхватила его под руку и помогла войти в гримерку. — Сейчас кофе налью, садись. Давно он так не накачивал себя перед выступлением. — Глебушкаааа, выходиииии!!! — надрывался зал. — Как же они меня зае…ли, — тонкая душевная организация не помешала Глебу грубо двинуть Стасину руку с кофе, расплескав кипяток прямо ей на кисть, — вискаря нет? У Валеры, конечно, был. Всегда был. Про этот его термос «с травками от желудка» знали все, в том числе и Глеб. Сейчас термос стоял на подоконнике за жалюзи, уже наверняка наполовину пустой Стася отрицательно покачала головой. Глеб смерил её пьяным взглядом и ткнул пальцем в череп из розовых страз на юбке: — Ты красавица, Стасян, знаешь? Конечно, она знает. Но удостоиться комплимента от главного… он точно не в себе. — Глеб, давай без бэков сегодня? Ангина адовая, я даже глотать не могу. Их взгляды встретились: её умоляющий и его… внезапно ожесточенный. — Играем как обычно, — отрезал он. У зеркала Глеб небрежно провел рукой по свалявшемуся ежику из волос, закатал рукава Рибока и показал своему отражению язык. От его злобной ухмылки самому себе Стасю передернуло. «Держись, дорогая, вспомни свою училку по химии… дыши, дыши…» … Они вчетвером шли по коридору на сцену. Глеб заметно впереди. — Бухал? — Валера чуть толкнул Стасю в бок. — Еле стоит. — Отработает норм. — Как всегда. 2. После С.С. горло распухло и пульсировало так, что Стася начала задыхаться. Её покачивало от духоты, от слепящих софитов. Пот стекал по спине противными ручейками. Как же ей плохо. — Стася, ты СУУУПЕР!!! — какой-то светловолосый качок, на вид 20+, расталкивая народ локтями, ринулся к самой сцене и попытался схватить её за ногу, одновременно бросая ей мятые бумажки — несколько пятитысячных купюр. От неожиданности она подпрыгнула и сбилась с ритма. Глеб среагировал мгновенно: одним ботинком он наступил на пальцы парню, чтобы отцепить от сцены, а вторым стряхнул купюры в зал. Через мгновение охрана его вывела. Как же стремно иногда в клубах выступать. Дальше играли «Любовью». Стася эту песню просто терпела, горе-хит про вагины ей не нравился категорически. Девочки 20-35 лет визжали, снимали на телефон Глеба Великолепного, парни (которые всегда в меньшинстве) маячили и орали подальше. Стася плохо различала. Её лихорадило. Она пыталась играть волосами, но каждое движение головы давалось с таким мучением, что хотелось самой себе эту голову оторвать. Когда Глеб запел Красную Шапочку, Стася обречённо прикрыла глаза. Она поймала взгляд Глеба и показала на горло, он отвернулся и продолжил петь. Засранец. — Как я жила без любви, без тепла, без любви, — она выжимала из связок последнее, зажмурившись от боли и сдавив горло ладонью. Обычно песня вставляла. Идея о том, что каждая женщина мечтает быть нежно изнасилованной, не совсем идиотская. Разрушение и наслаждение… Но сегодня вообще похер. Голос бы не потерять. Закончив партию, она повернулась к Глебу и поняла, что все это время он пристально смотрел на нее. Вдоль позвоночника пробежала горячая волна. Под занавес был Опиум. Валеркино соло лично ей очень нравилось, не хуже, чем у Вадика Самойлова. От фотоняшек с фанатами Глеб технично устранился. Просто ушёл со сцены, не дождавшись, пока отзвучат последние аккорды. И уединился в гримерке. Стася с ребятами позировали, улыбались, отбивались от дурацких вопросов… все как всегда. Потом техники собирали инвентарь, а Оля Шпнева о чем-то шепталась со Снейком. После чего оба засобирались на такси «в одну сторону». Валера пропал. — Стася, ну давай до завтра, — торопился Снейк. — А с главным как? — Стася кивнула в сторону спящего на кушетке Глеба. Рядом на полу валялся пустой Валеркин термос. — Ну запихайте его в тачку, тут Никитос, вроде, ещё бегает… да не ребёнок, сам доедет, — отмахнулся Дима. Он оглядел гримерку, не забыл ли чего, бросил влюблённый взгляд в зеркало и был таков. Такой вот дружный коллектив. 3. Стася собрала сумку, переобулась. Глеб мирно посапывал на кушетке, положив одну руку на живот, вторую под голову. Во сне он казался таким… нормальным. — Собираетесь? — в дверь заглянула Наталья, администратор клуба. — Да, ещё 20 минут дайте нам… не снимайте, пожалуйста, — добавила Стася, увидев, как девушка потянулась за телефоном. — Извините, — администратор торопливо исчезла. Только Стася собралась будить Глеба, как ей на ватсап посыпались сообщения. Подруга спалила её Виталика с какой-то бабой в караоке и теперь бодро отсылала фото их страстных объятий и поцелуев. Просто чтобы добить этот день. Не то чтобы Стася была влюблена в Виталика, так, нормальный мажор, не страшный, не бедный, но блин… противненько. Тем более они уже спали пару раз. — Охренел, урод. Ещё и трубку не берет. Она переслала Виталику все фото и поставила точку большим ф*ком. От злости дрожали руки, лицо покраснело. Стася сильно тряхнула Глеба за плечо — ещё и с этим возиться: — Глеб, вставай! Он попытался сфокусировать взгляд, часто моргая: — Где очки мои? — Глеб, не знаю… может, ты лёг на них? Поехали домой. — Раздавил, б…дь, — печально вздохнул Глеб, доставая из-под попы очки со сломанной дужкой. — А ты чё злая такая? Я... вроде сгрубил с тобой, давай… без бэков завтра. Горло береги. — Спасибо, — Стася села рядом, закрыла лицо руками, — Виталик с какой-то курицей сейчас в караоке сосётся. Она вообще-то личную жизнь с группой не обсуждала, что сами видели — то видели. И это были скорее переживания вслух. Просто нестерпимо болит горло, она устала и мужики козлы… и ещё прыщ на лбу вскочить собирается, она только что нащупала. — Слушай, Стасян, поехали ко мне, — вдруг предложил Глеб, положив руку ей на колено, — бухнем шампанского или пивка? Его жест был очень небрежным, приятельским, вообще без подтекста, но Стасе его ладонь показалась обжигающе-горячей. Она с трудом подавила в себе желание отдернуть ногу. — А Таня? О чем она говорит? Это даже помыслить абсурдно, ехать пить пиво домой к Глебу Самойлову. Не говоря о том, что она на жёстком ПП, кстати. И пьёт противовирусное. — В Питере выставка или какая-то другая х… ня. Она там. В общем, они поехали. К Глебу домой. Никита свозил их в магазин, потом до подъезда. Всё молча, без вопросов. Молодец. Глеб как личность известная сидел в машине, пока они с Никитой опустошали полки супермаркета. Его, кстати, Глеб тоже позвал «начать встречать новый год», тот отказался. А ей будто адреналина вкололи, как с горы на санках. Пользуясь карточкой Глеба без стеснения, она купила и виски, и пиво с шампанским, и разной закуски, и кофе, на всякий случай. В группе ходили слухи, что Глеб с Таней спят в гробу и пьют кровь котят. Есть ли у них такие банальные вещи, как кофе или сахар? Через пару дней новый год, новая жизнь. Москва разукрашена как проститутка на панели, вся сияет. И х… й на Виталика. 4. В квартире у Глеба было на удивление опрятно. Немного пыльно и неуютно, но прилично. В углу коридора стоял кошачий лоток. Был ли кот в принципе и где он теперь, Стася уточнять не стала. Двуспального гроба тоже не было, просто кровать. На стенах висело несколько фотографий Тани с Глебом, также танины картины — интересно, что в голове у человека, который такое рисует?.. На кухне почему-то не было занавесок. Холодильник пустой, зато куча одноразовой посуды. Дальше все как в тумане. Глеб пил виски. Стася пила шампанское, потом виски… Потом оба пили пиво с мандаринами. — Забей на Виталика, Стасян, ты ох… ть какая, я тебе песню напишу, — заявил Глеб, доставая гитару. Она сидела, забравшись с ногами на диван, комната слегка плыла перед глазами: — Только давай не про кладбище. Глеб спел Под огнём, потом из Аббы, потом Тайгу. Они болтали обо всем на свете. Глеб рассказал про Асбест и тусовки на карьере после школы. И про Ницше с Эверсом. И про Вадика… — Мы оба уроды конченные, эгоисты… вот и вся правда, — заключил он в конце концов. — Он положительный, а мне срать, и я бухаю… Но когда он гонит журналистам… врет, понимаешь? как сегодня… В этом и была причина пьянства Глеба перед концертом, как поняла Стася. Какой-то «доброжелатель» скинул ему очередное интервью Вадима — в духе американских телепроповедников, политое розовым сиропом «братской» любви и готовности понять и простить опустившегося младшенького. Зная Глеба несколько лет, его резкость, бескомпромиссность и гордыню, она про себя лишний раз убедилась — этот конфликт скоро не разрешится. — Глеб, меня, кажется, тошнит… очень, — жалобно произнесла Стася, зажимая рот ладонью. Она едва успела добежать до унитаза, выплескивая из себя коктейль из виски, пива, сыра, шоколадных конфет, мандаринов… Наконец немного отпустило, и она устало опустилась на пол. Глеб присел на корточки, протягивая стакан с водой: — Выпей, надо лучше промыть. Её накрыло приступом стыда, который прервался новым спазмом в желудке. — Как плохо… — Терпи, — приговаривал Глеб, аккуратно придерживая ей волосы. Потом он втащил её под душ прямо в одежде и включил воду. — Мой халат, там, на двери Она вымылась с ног до головы, почистила зубы пальцем и проглотила, кажется, полфлакона ополаскивателя для рта. Как смогла, застирала одежду. Протерла сантехнику. Вроде, порядок. Так опозориться… У Глеба есть махровый халат. Смешно. Обычный темно-синий халат, без черепов, следов чёрного воска и прочего. Пахнет сигаретами и Глебом. Стася уткнулась носом в рукав и подумала, что у него приятный запах. Даже после концерта, когда пот со всех льётся градом, от него никогда не пахло отталкивающе… При том что он вообще не любитель парфюма. Не, не, ей не нравится Глеб, что за… Он сильно сложный, сильно пьющий, намного старше и вообще женат. Стася вышла из ванной. Глеб курил на диване. — Моя одежда вся мокрая… Я не знаю, в чем ехать домой… — Ляжешь на кровати, я тут. Пойду в душ, а ты сделай кофе? Кофе она отыскала в майке из супермаркета, уже заполненной мусором и пустыми бутылками. В том, что Глеб про сегодня никому не расскажет, она была уверена. Но как стыдно, божечки. А главное, что-то внутри неё происходит, непонятное… Ей нравится сидеть вот тут, на его диване, в его халате, вертеть в руках его планшет. Хозяйничать на его кухне. Ей — внезапно — нравится быть частью его мира. Данунафиг. 5. Глеб вышел из ванны в свежей футболке и синих джинсах. У него есть синие джинсы?! Плюхнулся рядом и отхлебнул кофе: — Спасибо, Стасян. С его мокрых взъерошенных волос капала вода — прямо в чашку. Их колени почти соприкасались, и ей очень захотелось придвинуться ближе ещё хотя бы на сантиметр. Их взгляды встретились. Глеб как-то по-мальчишески неуклюже улыбнулся, будто скрывая неловкость: — Теперь у нас есть общая страшная тайна. — Да… Хотелось придумать остроумный ответ, но мыслей не было вообще. Сколько у него морщинок… хочется провести рукой, разгладить. Интересно, как он целуется. У него узкие губы, совсем не чувственные… какие на вкус? Она вдруг осознала, что он бережно распутывает прядь волос у её лица. Она чувствовала его неровное дыхание. — Я хочу тебя поцеловать. Он сказал это шёпотом, еле слышно, глядя ей прямо в глаза. Она не ответила, вместо этого легонько прикоснулась пальцами к его губам. Тогда он притянул её к себе, бережно обняв за шею. У него тёплые ладони… и тёплые, мягкие губы… со вкусом кофе и зубной пасты. Она запустила руки в его влажные волосы, и весь мир перестал существовать… Звучит как в дебильных, дешёвых женских романах, но если так и происходит, когда от желания уносит крышу? Ей кайфово… и пофиг на всё остальное. Когда стало не хватать воздуха, Глеб слегка отстранился. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, справляясь с собой. — Я женат. — Ага. Стася, ошеломленная, с трясущимися коленками, направилась в спальню. Легла на кровать, как есть, в халате, прямо поверх одеяла. Глеб сидел на диване и курил сигареты, одну за другой… 6. А назавтра был очередной концерт. Все в сборе, кроме главного. Оля Шпнева в тёмных очках. «Янка пометила, — тихо хохотнул Валера, намекая на фингал, — Димасик на пару месяцев снова примерный муж». Стася привычными движениями заканчивала макияж. Она так и не уснула вчера, прислушиваясь к тому, что делает Глеб. Он не делал ничего. Не погасил свет. И какая-то глупая, розовая часть её женского существа надеялась, что вот он сейчас войдёт, и… И что? Он поступил как мужик, нормальный, достойный мужик. Надо проще относиться. У Глеба такое прошлое, что вчерашняя ночь — это как в библиотеке чаю попить для него. Виталик оборвал телефон, но Стася включила игнор, равнодушно просматривая пропущенные. Она, чувствовала опустошение. Глеб приехал вовремя. Трезвый. Собранный. И сразу заполнил собой все пространство гримерки. — Как твоё горло, Стасян? — нарочито небрежно поинтересовался он, просматривая телефон. — Болит, — выдавила она, пряча дрожащие от волнения руки за спину. — Тогда давайте соберёмся, сэт скорректируем. Как играем без твоих бэков. Она молча кивнула. Музыка — вот любовь всей его жизни. Всё, что с ним происходит вне музыки, — так, вынужденная рутина. Всё вернулось в свою колею. Правда Красную Шапочку Глеб решил до весеннего тура не петь, сказал, что она ему надоела.