Как Майкл Муркок Толкина критиковал

Думаю, что он — криптофашист. У Толкиена каждый на предписанном месте и счастлив там находиться. Мы идём туда и обратно, откуда стартовали. У него нет никакого выхода, ничего никогда не изменится, и никто не вырвется из этого отлаженного и упорядоченного мира. Майкл Муркок (о Толкине)[1]. Критик должен быть готов и способен в любой момент и по первому требованию занять место критикуемого им и выполнять его дело продуктивно и компетентно; в противном случае критика превращается в наглую самодовлеющую силу и становится тормозом на пути культурного прогресса. Йозеф Геббельс, фашист (конкретнее - нацист), без приставки "крипто-"

      Наряду с Джоном Толкином, Майкл Муркок, создатель мегацикла о приключениях Вечного Воителя — один из моих любимых авторов, писавших в жанре фэнтези, хотя, как и всякий умелый писатель, он не ограничивает себя строгими жанровыми рамками, вплетая в свои фэнтези-произведения элементы научной фантастики (магия у него соседствует с высокими технологиями[2]), альтернативной истории и даже откровенного стёба (сама концепция Вечного Воителя, о которой ещё пойдет речь далее в данной статье).       В этой статье я намерен рассмотреть муркоковскую Мультивселенную в сравнении с вымышленной вселенной Толкина (Эа) — чем они отличаются друг от друга и в чем природа этих отличий. Для начала необходимо рассмотреть космологию и метафизику двух этих миров, поскольку речь идет о произведениях в жанре фэнтези, где реальны противостоящие друг другу сверхъестественные силы, а разумные существа из плоти и крови — как люди, так и нечеловеческие расы — являются лишь инструментами в этом противостоянии, пусть и обладающими собственными интересами и желаниями. Анализировать я буду в первую очередь циклы о Элрике и о Коруме (иногда затрагивая циклы о Эрикезе и Хокмуне), поскольку там классическая муркоковская тема борьбы Закона и Хаоса (и муркоковский образ героя) получает наиболее полное развитие.       Вымышленная вселенная Толкина построена по принципам теоцентрической морали. В ней существует бог-творец Эру, заявленный как априори благой и соответствующий библейскому Богу: злом является своеволие местных «падших ангелов», Моргота и Саурона, пытающихся разрушить Замысел Эру, уничтожив мир (замысел Моргота) или встав в нем на место Бога (замысел Саурона). Положительные персонажи Толкина выступают в качестве своего рода агентов Божьего Замысла, сознательных или нет, посредством которых Эру побеждает мятежников против своей власти. Более того, человечество как таковое — результат Третьей Темы, созданной Эру в ответ на Диссонанс Мелькора во время Айнулиндалэ, песни творения, создавшей материальный мир.       Муркоковская Мультивселенная, в противовес миру Толкина, основана на принципах морального релятивизма, но тоже вращается вокруг темы Замысла и борьбы с Замыслом — существуют группировки богов, именуемые Законом и Хаосом (но не соответствующие строго «добру» и «злу»), одна из которых, Закон, хочет сохранить Равновесие между этими силами, а другая — Хаос — намерена Равновесие разрушить. Орудием в руках Равновесия служит Вечный Воитель, единый во многих ипостасях реинкарнирующий герой, сражающийся с силами Хаоса, враждебными Равновесию[3] — или, если речь идет о мирах, где Закон и Хаос открыто не действуют, просто с разного рода «плохими парнями» (но нам интересна именно линия с противостоянием Закона и Хаоса).       Интересно, что хотя Муркок критикует Толкина за то, что его герои — защитники status quo, а сам его мир статичен и цикличен, то же самое можно при желании сказать и о самой Мультивселенной. Хотя формально Хаос не выступает как синоним «всего плохого», силы Хаоса неизменно деструктивны, государства «хаоситов» представляют из себя или агрессивные «империи зла» (типа Мелнибонэ и Пан-Танга из цикла о Элрике или мабденов Лир-а-Брода из цикла о Коруме), или не менее агрессивные бомжатники (город нищих Надсокор из цикла о Элрике), а Вечный Воитель неизбежно выступает против собирающегося разрушить «естественный порядок вещей» Хаоса[4] — даже если начинает как его слуга, подобно Элрику Мелнибонийскому, любимцу Владыки Хаоса Ариоха.       Но при этом если Замысел в мире Толкина, в соответствии с христианской догматикой, которой придерживался Толкин, дружественен к человеку — мир после победы над силами Зла в Дагор Дагоррат претерпит эсхатологическое преображение — то о муркоковском Равновесии такого сказать нельзя. Классический пример — победа над Хаосом в финале цикла о Элрике сопровождается гибелью старого мира и всех его жителей, включая главного героя — пусть и сказано, что на место старому миру с его жителями придет новый, с новым человечеством. Но «новое» — не значит «лучшее», поскольку ни Закон, ни Равновесие не являются «добром», благо органичной частью Равновесия как мирового порядка является деструктивный Хаос, который сохраняется даже в этом новом мире[5].       Более того — поскольку время в Мультивселенной Муркока циклично (в противовес линейному времени Толкина, в котором есть Начало и Конец), а все события предопределены заранее (а единственной силой, последовательно пытающейся победить судьбу, является обреченный на поражение Хаос), борьба Вечного Воителя с Хаосом в сущности бессмысленна и представляет из себя своего рода толчение воды в ступе. Вот уж где воистину «мы идём туда и обратно, откуда стартовали». Все попытки как-то обойти предопределенность судьбы проваливаются — скажем, Элрик решает пощадить великана Мордагу, но тот всё равно погибает от рук одного из его друзей. Элрик срывает попытку теократа Пан-Танга Ягрина Лерна призвать Владык Хаоса в мир, но в итоге силы Хаоса всё равно вторгаются в мир Элрика — Молодые Королевства — и уничтожают их.       Вообще Муркок не так уж отличается от Толкина в плане веры в то, что мир движется от лучшего к худшему, но при этом у него, в отличии от Толкина, отсутствует эвкатастрофа, этот мир исправляющая. Скажем, в цикле о Коруме культурных и гуманных вадагов, расу эльфоподобных гуманоидов, замещают путем прямого геноцида жестокие дикари-мабдены (люди), часть которых поклоняется Хаосу. Коруму удается победить мабденов-«хаоситов» Лир-а-Брода, защитив наиболее цивилизованных мабденов, впитавших некоторые элементы вадагской культуры, но позднее уже бОльшая часть человечества оказывается истреблена ледяными демонами Фой Мьёр, ради победы над которыми Коруму приходится обратиться за помощью к другим демоническим существам — малибанам, приход которых в перспективе не сулит людскому роду ничего хорошего.       В первой книге цикла о ещё одной ипостаси Вечного Воителя — Эрикезе — главный герой защищает расу элдренов, по-видимому родственную или идентичную вадагам, от геноцида людьми («Вечный воитель»). Однако в третьей книге тот же Эрикезе организует переселение элдренов в мир Молодых Королевств, где те основывают Мелнибонэ («Дракон в мече») — народ которого в итоге заключит сделку с силами Хаоса и погибнет в ходе злоключений… пардон, приключений собственного соплеменника и Вечного Воителя, Элрика. Иными словами, в Мультивселенной Муркока что людям, что нелюдям живется довольно неуютно — «соблюдение Равновесия» для них никакого happy end’а не предполагает, а единственной альтернативой (да и то по факту недееспособной) порядку вещей является Владыки Хаоса — своего рода десадовские либертины на стероидах.       Вообще муркоковское Равновесие работает довольно интересным образом. У него нет некой абсолютной моральной лицензии, как у Бога в теоцентрической картине мира (в рамках которой тот же Эру может утопить Нуменор и остаться «хорошим»), оно является безличной силой, а не личностным божеством, но при этом Равновесие может «наказывать» разумных существ за некие прегрешения. Скажем, принц Гейнор, он же нацистский офицер Гейнор фон Минкт, за заговор против Равновесия был обречен вечно жить, служа силам Хаоса, сражаясь против различных воплощений Вечного Воителя и терпя поражение. Метафизическая модель муркоковской Мультивселенной соответствует, пожалуй, наиболее мрачной и бесчеловечной религиозной модели — кармическому детерминизму, в которой предопределенные страдания разумных существ оправданы их прегрешениями в прошлых жизнях (которые тоже, по большому счету, предопределены заранее).       Муркок критикует Толкина за то, что его герои из числа положительных персонажей счастливы находиться на своем месте в существующей общественной иерархии. Но можно ли говорить, что в этом плане у самого Муркока ситуация отличается в лучшую сторону? Тот же Элрик Мелнибонийский отвергает жестокие обычаи своего народа, поклоняющегося Владыкам Хаоса — но не особо пытается их изменить. За вычетом этой конкретной коллизии (Элрик vs. мелнибонийский социум, отторгающий его за неприятие местных «скреп»), в произведениях Муркока с уклоном в классическое фэнтези (цикл Элрика, цикл Корума) тематика внутрисоциальных противоречий выражена слабо или не выражена вовсе[6] — упор делается на конфликте со (сверхъестественной) угрозой извне.       Представляется интересным, что атакуя толкиновский консервативно-солидаристский идеал общества, где каждый на своем месте заслуженно (король — настоящий король, «справный крестьянин» — настоящий «справный крестьян» и т.д. и т.п.), показывая феодальную иерархию в не-идеализированном виде, Муркок вместе с тем (в своих основных произведений про Вечного Воителя) не предлагает никакой альтернативы ему, создаваемой через борьбу (хотя таковые в виде самоуправляющихся городов или сословного представительства, например, были ещё в Средневековье)[7], да и основные акторы — представители высшего сословия. По сути, муркоковское фэнтези не менее или даже более аристократично, чем толкиновское (у Толкина всё же высокородных Арагорнов-Боромиров-Леголасов оттеняли хоббиты, включая Сэма Гэмджи, который даже древним родом похвастаться не может), в типичном ещё для для эпосе формате «высокостатусные герои из элиты против чужеродных чудовищ» (в случае Муркока — и их культистов).       Вообще парадоксальным образом левак-анархист Муркок создал сильно более «элитарный» героический миф, чем консерватор-антипрогрессист Толкин. Ключевой персонаж «Хоббита» и «Властелина Колец» — хоббит, архетип «маленького человека», справляющийся там, где не справляются великие герои из древних и славных родов. Герои наиболее известных произведений Муркока о Вечном Воителе — император Элрик Мелнибонийский, принц Корум (в его случае, правда, аристократизм является скорее условным, так как социум вадагов, подобно обществу толкиновских эльфов, не имеет ярко выраженной социальной стратификации), Эрикезе, уже на момент попадания в параллельные миры имеющий славу великого героя, герцог Кельнский Дориан Хокмун.       Собственно, сам же Муркок понимал эту проблему — и компенсировал могущество своих героев (как полученное по наследству — тот же Элрик обладает мощнейшими наследственными колдовскими способностями мелнибонийцев) столь же значимыми слабостями: хрупким от рождения здоровьем, зависящим от подпитки особыми снадобьями и душами, поглощаемыми его демоническим мечом, Буреносцем (причем этот меч имеет «милую» привычку убивать его друзей, чтобы «подкрепиться» их душами). Из той же серии Корум — волшебное могущество ему дают протезы, вставленные вместо потерянных ранее частей тела. Да и Дориан Хокмун с Черным Камнем, имплантированным в его голову пленившими его гранбретанцами исходно для контроля над ним, в ту же степь[8].       Опять же, чрезмерную крутость и высокостатусность своего Вечного Воителя в разных его ипостасях Муркок скрасил (помимо того, что сделал главного героя орудием в руках Судьбы) элементом сатиры на героический миф — вспомним саму концепцию Вечного Воителя и Друга Героя (тоже реинкарнирующего из мира в мир), переформулированную Робертом Асприном как «старые герои никогда не умирают, они вновь появляются в продолжениях», повторяющиеся черты внешности Возлюбленной этого самого Вечного Воителя в разных мирах, где он действует, откровенную комичность и самопародийность «малых» ипостасей Вечного Воителя вроде Джерри Корнелиуса, биография которого представляет пародийное переосмысление биографии того же Элрика,       Хуже с попытками Муркока в «неоднозначность» героев. Принц Корум — просто хороший парень (пусть и склонный, как и прочие Вечные Воители, предаваться квазифилософской рефлексии на тему судьбы), и это, пожалуй, наилучший вариант. При попытке сделать «неоднозначным» Элрика Муркок не нашел ничего лучше, как дать ему демонический меч, который, по сути, и ответственен за бОльшую часть преступлений самого мелнибонийца, ну и добавить ему совершенных скорее по случайности или инфантилизму, чем по злобе, преступлений из серии «уехал из родной империи — оставил сидеть на троне поехавшего кузена» или «случайно убил свою кузину-возлюбленную».       Хотя формально Элрик принадлежит к народу, который поклоняется демонам, и сам ищет покровительства Владыки Хаоса Ариоха, в каких-то совсем уж неблаговидных делах он сам на практике не участвует — пытка вражеских шпионов, показанная в одной из книг, таковым поступком не является, поскольку в архаическом социуме пытка пленных врагов была нормой, благо пытал их Элрик не для удовольствия, как это часто делали мелнибонийцы обычно, а для получения информации. На по-настоящему дурной поступок тянет то, что он натравил на свою родную империю иноземных пиратов — но сделал он это, опять же, для спасения своей кузины Симорил и свержения узурпатора Йиркуна.       Из той же серии — его «коллега» Эрикезе, в «Вечном воителе» истребивший человеческий род, воюя на стороне элдренов ради любви к элдренской принцессе Эрмиджад. Но при этом люди (за вычетом Эрикезе — он просто рефлексирующий герой, не могущий определиться, «к умным он или к красивым») в «Вечном воителе» по большей части показаны религиозными фанатиками и ксенофобами, так что их как бы не особо-то и жалко (за кадром, правда, остаются погибшие женщины и дети). То есть Муркок в данном случае пытается «и невинность соблюсти, и капитал приобрести» — с одной стороны заставить главных героев совершать поступки, иллюстрирующие их «неоднозначность», а с другой стороны сделать так, чтобы читатель им по-прежнему сочувствовал.       Для сравнения, у Толкина антигерои типа Турина Турамбара (который, кстати, имеет ряд параллелей с Элриком, вплоть до темы бессилия в борьбе с судьбой и роком и инцестуальной любовной линии с сестрой — причем у Турина речь шла о родной сестре, не о двоюродной) или Феанора получались сильно лучше: они совершали и достойные, и по-настоящему, однозначно дурные поступки: в случае Феанора это резня в Альквалондэ и сожжение кораблей в Лосгаре, а Турин значительную часть своей «героической» карьеры вообще рулил шайкой бандитов-отморозков — хотя, возглавив её, заставил отказаться от наиболее мерзких повадок и вынудил сосредоточиться на войне с орками Ангбанда.       Значит ли это, что Муркок «плох», или что он «хуже» Толкина? На мой взгляд, нет — он не хуже (и не лучше), просто у него другой творческий подход к конструированию сеттинга. Причем сеттинг этот не только интересный, про него читать не только интересно, но и приятно (несмотря на жестокость, предательства и — в конечном итоге — обреченность всех героев) — в отличии от, например, Джорджа Мартина, при описании похождений героев которого то и дело ощущаешь некую брезгливость. Более того, критика Муркока в адрес Толкина (если отрешиться от демагогических формулировок типа «криптофашист») в ряде своих аспектов справедлива — но, увы, его собственное творчество в жанре фэнтези не исправило многие из тех недостатков, которые он нашел у Толкина. [1] https://rikki-vojvoda.livejournal.com/92223.html [2] Собственно, к этому приему прибегал и Толкин — достаточно вспомнить «стальных драконов» (читай — танки) Моргота при штурме Гондолина (https://vk.com/@jrrtolkien-tanki-pod-gondolinom) или движущиеся без помощи ветра корабли Нуменора, сделанные из металла из «Утраченного пути» (http://www.kulichki.com/tolkien/cabinet/utr_put/lostroad.html). Другой вопрос, что у повидавшего вживую ужасы мировой войны Толкина боевые машины — атрибут сил зла. [3] Правда, объективности ради, в «Дочери Белого Волка» Вечному Воителю Элрику Мелнибонийскому приходится помимо стандартных врагов из числа приспешников Хаоса приходится иметь дело и с богиней Закона Миггеей, которая примыкает к очередному заговору против Равновесия с целью установления собственного, «истинного» Порядка. [4] Типичный образчик — своего рода речь-самопрезентация Владыки Хаоса Ариоха, обращенную к Элрику в «Мести Розы»: «Я владыка Бесконечных Возможностей! Ах, какие великолепные перемены грядут на лике мультивселенной <...> Ничто невозможно предсказать. Единственная истинная справедливость в мультивселенной, где все, включая богов, могут случайно появиться на свет и случайно быть уничтожены! Уничтожение планомерного развития, и вместо этого утверждение вечной революции» (https://coollib.net/b/92234/read). [5] https://e-libra.su/read/347337-burenosec-stormbringer-burevestnik-prinosyaschiy-buryu-nesuschiy-buryu.html «Существо, которое было Буреносцем, последнее воплощение Хаоса, который должен был остаться в новом мире, когда тот будет расти, взглянуло на труп Эльрика из Мельнибонэ и улыбнулось.  — Прощай, друг! Я был в тысячу раз большим злом, чем ты! Затем он взмыл над землей и рванулся вверх, его дикий голос издевательски насмехался над космическим равновесием, наполняя Вселенную своей жуткой радостью». [6] Исключением могут служить сюжеты двух книг о Эрикезе — «Феникса в обсидиане» и «Дракона в мече», главными антагонистами которых являются дурные правители, использующие власть во зло (епископ Белфиг в «Фениксе в обсидиане») или вовсе пошедшие на службу к силам Хаоса (принцесса Шарадим в «Драконе в мече»), но к теме взаимоотношений в существующей общественной иерархии это не имеет. [7] Есть, правда, идиллическое общество вадагов / элдренов и чудесный город Танелорн, но о том, как первые «дошли до жизни такой», не сказано ничего, а Танелорн как место вне времени и пространства отражает скорее состояние человеческой души, способной туда попасть, чем конкретный социум, сложившийся естественным путем. [8] Тут, правда, вспоминается друг Муркока, Джордж Мартин, с его любовью к персонажам-уродам, физическим и моральным. Но Муркок в этом плане несказанно читабельнее, так как в обоих аспектах «уродства» не перебарщивает откровенно (см. выше) — его главные герои не вызывают откровенного желания проблеваться.