Само собой разумеющееся

      Баки шестнадцать, и ему очень нравится Стив.       Раньше Баки был уверен, что всё дело в характере его друга - его упрямстве, принципиальности и храбрости на грани безрассудства. Людей подобного склада редко встретишь, они всегда выделяются из толпы и не заметить их просто невозможно. Если бы Баки не знал обо всех болезнях и проблемах Стива, то уверенно бы мог заявить: "Этот малый далеко пойдет! Вы ещё услышите о нем!".       - Ты можешь не двигаться? - возмущается Стив, в очередной раз что-то переправляя на листе.       Баки исподволь наблюдает за ним, мысленно подмечая какое эстетическое наслаждение доставляет ему это занятие. Тонкие слабые пальцы цепко держат карандаш, отрывистыми движениями руки блондин быстро прорисовывает на бумаге линии, постепенно складывающиеся в портрет.       "Дело не только в характере" - однажды сокрушенно осознаёт Барнс, в очередной раз любуясь улыбкой друга. Стив был прекрасен не только внутренне, но и внешне. Изящные руки, проницательные голубые глаза-льдинки, непозволительно длинные и густые ресницы, сводящие с ума, и... губы. Бесконечно манящие губы.       - Так, - Стив резко подрывается со своего стула и, отложив бумагу с карандашом, направляется в сторону друга. - Поверни голову как было сейчас же или я тебе шею сверну!       - Буду первым натурщиком, погибшим во имя искусства от рук злого художника, - весело язвит в ответ парень.       Ради того, чтобы Стив снова и снова брал его лицо в свои тёплые ладони и склонялся так близко-близко, что его губы оказывались практически на уровне глаз Баки, самый неудачливый в мире натурщик готов был позировать хоть весь день.       - Вот так... Запомни, ещё раз дернешься - убью, - с широкой улыбкой миролюбиво заявляет Стив, возвращаясь на свое место.       Баки не возражает. Баки нравится, когда Стив командует. А ещё Баки нравится, когда Стив просто находится рядом.       Осень только наступила, а Стив уже успел слечь на неделю с ангиной. Как обычно из всех одноклассников к нему захаживал только Баки – узнать про самочувствие, поведать новые школьные сплетни, помочь с домашним заданием.       - Вот, послушай, это очень красиво. Сонет двадцатый! – Баки воодушевленно расхаживает по комнате друга с книгой в руках. – Природой создан с женским ты лицом, не потому ль – хозяин моей страсти, что в нежном женском сердце не знаком с непостоянством женщин лживой масти…       Стив слушает внимательно и серьёзно, стараясь как можно больше понять и запомнить. Ведь учёба – важная часть жизни любого добросовестного гражданина и никакая болезнь не должна мешать получению знаний.       -… Иль было всё, как женщине, дано, пока Природа так тебя творила, но полюбив, добавила одно и недоступным мне тебя явила…       Сказать, что Джеймс Бьюкенен Барнс и прилежная учеба абсолютно несовместимы, это ничего не сказать. Порой Стиву даже казалось, что Баки до сих пор не выгнали по причине неуспеваемости только лишь за его пролетарское происхождение, красивые глаза и спортивные достижения на межшкольных соревнованиях. Странно было наблюдать за тем, с каким жаром этот оболтус нарезает круги от кровати до окна, выразительно читая вслух стихи Уильяма Шекспира.       -…Что ж, коль для женских создан ты услад, отдай им плоть, а мне – любви свой клад.       Баки закончил читать, оторвал взгляд от книги и с интересом уставился на Стива. Тот молчал и смотрел в одну точку, упрямо поджав губы, точно потерял связь с реальностью.       - Что скажешь, Стиви? Правда, красиво написано? Стихи такие… такие… ну знаешь… складные? В смысле… звучит хорошо там… Вот…       - Шекспир посвящал сонеты мужчинам? – задумчиво хрипит в ответ Роджерс, поправляя на шее колючий шарф.       На какое-то время Баки замялся, неловко отводя свой взгляд от серьёзного взгляда товарища.       - Да какая разница, - отмахивается он, тут без церемоний принимаясь разматывать запутавшийся шарф на тонкой бледной шее Стива. – Звучит ведь красиво. Прям как песня. И пафосно так, трагично. Прям в стиле Средневековья.       - И давно это ты стал ценителем поэзии? – смеётся Стив.       В ответ Баки лишь состроил ему гримасу и одним быстрым движением натянул злополучный шарф до самых ушей.       - Эй!       - Будешь знать как меня подкалывать, засранец неблагодарный, - весело заявляет Барнс, с нескрываемым наслаждением глядя на трепыхающегося в кровати Стива.       Их отделяли друг от друга считанные сантиметры, они были так близко, что при желании любой мог бы расслышать бешеное сердцебиение Баки, про которое Шекспир бы сказал так: «Сердце юноши билось так быстро, будто в его грудной клетке отчаянно трепыхалась встревоженная птица».       И в следующее же мгновение в голову Баки полетела подушка.       Прошла неделя.       - …И представляешь, когда мы закончили наконец «Ромео и Джульетту», мисс Паркер у нас спрашивает, мол, как вы думаете, в чем главный смысл произведения?       Стив нетерпеливо заерзал на кровати, в его руках была книга, раскрытая аккурат на моменте смерти Ромео. Баки сидел рядом на стуле и эмоционально рассказывал содержание последнего урока литературы, при этом активно жестикулируя.       - Нельзя препятствовать истинной любви? – выдвинул свою версию Стив.       - Неа. Хотя весь класс сказал примерно то же самое.       - Тогда что же? Может, тема вражды и мести? Про мир во всём мире и всё такое?       - Уже теплее, - Баки откинулся на спинку стула, расплываясь в довольной улыбке. – А смысл на самом деле в том, что это не история про великую силу любви, а история про великую безответственность и глупость, которые привели к необратимым последствиям и кровопролитию. Так-то!       - Хочешь сказать, что Ромео и Джульетта, это не несчастные любовники, пострадавшие из-за вражды их семей, а просто самонадеянные подростки, натворившие бед из-за своего юношеского максимализма и эгоизма?       - Бинго!       Стив задумчиво чесал затылок, переваривая полученную информацию. Ничего подобного ему даже в голову не приходило, когда он читал это произведение. Тем временем Баки, как никогда довольный собой, стащил книгу у него из рук и спросил:       - Где ты остановился, Стиви?       - Предпоследний абзац сто третьей страницы, - рассеянно бросил тот.       - Угу,- Баки нашел нужный абзац и, прокашлявшись, начал читать вслух: Любуйтесь ею пред концом, глаза! В последний раз ее обвейте, руки! И губы, вы, преддверия души, запечатлейте долгим поцелуем со смертью мой бессрочный договор…       Стив никогда не пил, но этот раз стал исключением. Поэтому Баки пришлось на себе тащить друга домой глубокой ночью. К себе домой, потому что Барнсам давно было глубоко всё равно кого, в который час и в каком состоянии водит к себе их сын. А вот миссис Роджерс такого удара бы точно не пережила.       - Ту-ут так темно! Тут. Ту-тут. Тут. Ба-а-ак?       - Я рядом, тише, - сквозь зубы шипит парень, одной рукой придерживая норовящего распластаться на полу Стива, а другой вслепую шаря под ковриком в поисках ключа.       - Как.. Ик!.. Красиво звучит. Ту-ту-у-ут!       Чтобы Баки наверняка проникся всей красотой сочетания этих звуков, Стив продолжал их повторять, только ещё громче и отчётливее, на манер поезда или паровоза.       - Матерь божья, да замолчи же ты ради всего святого, - закатывает глаза Барнс, силком затаскивая пьяного в абсолютное ничто друга к себе домой.       Самым тяжёлым испытанием стала лестница на второй этаж. Благо спальня родителей располагалась на первом и того, как Роджерс несколько раз выскальзывал из захвата Баки и задорно смеясь съезжал вниз по ступенькам на пятой точке, они не должны были расслышать.       - Ты совсем обнаглел что ли? – выскочила из своей комнаты растрёпанная младшая сестра как раз в тот момент, когда парни были почти у цели.       - Маргарет, бегом к себе, глаза закрыла, уши заткнула и мирно храпи в подушку! – огрызнулся Баки, буквально вталкивая безвольное тело Стива в двери своей спальни.       - Я всё родителям расскажу! – не могла угомониться упрямая девчонка, выдёргивая из волос спутавшиеся бигуди.       - Ветер в..., флаг в кулак. Заодно объяснишь им, почему вчера тебя на машине студент подвозил и как вы там целовались в кустах у крыльца.       Маргарет зло фыркнула, но намёк поняла и тут же беспрекословно ретировалась. Баки шагнул в комнату. И тут же споткнулся о Стива, развалившегося на полу.       - Так не пойдёт, брат. Койка двумя метрами дальше.       Он снова попытался подхватить блондина под руки, но тот неожиданно заупрямился и принялся наугад лягать друга ногами. Хлипкий на вид, на он деле оказался очень юрким, так что в конце концов Баки оставил все попытки его скрутить и просто завалился рядом. В тишине комнаты было слышно только тиканье часов на стене и прерывистое тяжёлое дыхание парней.       - Ты просто невообразимый, невозможный, космический, вселенский придурок, Стив! – весело смеялся Баки. – Угораздило же тебя так надраться с пары бокалов бренди. Эй, ты меня вообще слушаешь?       Стив не слушал. Он молча лежал на спине и немигающим взглядом смотрел в потолок, думая о чём-то своём. Волосы на его голове окончательно растрепались и чёлка упала на глаза. Чтобы исправить это, Баки осторожно потянулся рукой к его лицу, провёл ладонью по мягким золотистым волосам…       - Я хочу танцевать, - неожиданно заявляет Стив почти трезвым голосом и тут же начинает неуклюже подниматься на ноги. Безуспешно.       - Да в таком состоянии разве что собачий вальс танцевать.       - Что?       - Что?       Роджерс снова дернулся вперед. Баки тяжело вздохнул, встал, притянул друга к себе, держа за плечи, и прошептал:       - Я с тобой станцую. Только вести придётся мне. Идёт?       Стив излишне энергично закивал головой, имея все шансы зарядить дрожайшему другу лбом в нос.       - Хорошо. А теперь, Стиви, положи свою руку сюда. Да, вот так. Эту руку вот сюда. Смотри на меня. Эй, ты здесь? Ладно. И…       Баки закинул безвольные слабые руки блондина на свою шею, а сам крепко обхватил его за талию, буквально прижимая к своей груди.       - Раз, два, три, раз, два, три…       Стив честно старался хоть немного перебирать ногами по полу, но от выпитого алкоголя они стали словно ватные и совершенно отказывались его слушаться.       - Раз, два, три…       Но ему нравилось. Стиву нравилось танцевать с Баки, нравились его сильные руки, заботливо поглаживающие его спину. Стива всё абсолютно устраивало. Настолько, что всё происходящее казалось чем-то само собой разумеющимся.       - Раз, два, три… Стиви?       Несмотря на приличную разницу в росте, Стив никогда не казался Баки особо низким и парням это никогда не мешало. Разве что отвесить Барнсу подзатыльник порой бывало затруднительно.       - Баки-и-и?       - Да?       - А как то… это… целоваться как?       Вопрос застал парня врасплох. Вот такое услышать от Стива он точно никогда не ожидал.       - Ну… по-разному. А ты никогда ни с кем не целовался?       Поскольку речевой аппарат давал явные сбои, Стив в ответ лишь энергично замотал головой. Тогда Баки остановился, чуть-чуть ослабляя хватку, чтобы блондин смог немного отстраниться от него, и отрывисто впился в его плотно сомкнутые губы. Сперва Баки показалось, что он сошел с ума и что Стив вот-вот заедет ему по обнаглевшей роже, а затем возненавидит на всю оставшуюся жизнь. Но только стоило Барнсу прервать неловкий поцелуй, как блондин очень настойчиво потянулся обратно к нему, осторожно приоткрывая рот, позволяя языку Баки проникнуть глубже. Для первого раза да ещё и в состоянии алкогольного опьянения у Стива получалось довольно неплохо, не считая излишней настойчивости и торопливости. Парни не могли оторваться друг от друга, поцелуй становился всё более влажным, жарким и затянутым. Но самообладание Баки всё же взяло верх над инстинктами.       - Ложись в кровать. Немедленно.       И Стив послушался. Закутался в одеяло по самые уши, развернулся лицом к стене и почти сразу же довольно засопел. А Баки ничего не оставалось, кроме как устроится сидя на полу у изголовья. Столько разных мыслей мешалось у него в голове. Не слишком ли подло это было с его стороны? Не вспомнит ли Стив всё произошедшее на утро? А если вспомнит, как им быть дальше?       - Что ж, коль для женских создан ты услад, отдай им плоть, а мне – любви свой клад, - одними губами тихо проговорил Баки в темноту комнаты.       Подумать только, те самые губы, прикоснуться к которым он мечтал столько лет… Это просто невозможно.       Стив всегда был абсолютно невозможным.