Страж

      По своему опыту я знала, что после дурного сна лучше всего активная разминка. Тогда усталость сказывалась на мыслях и чувствах гораздо меньше, чем если бы я осталась мариноваться в постели. В любом случае, мне редко удавалось заснуть снова.       Одна из немногих вещей, с которыми в больнице было как-то проще. Сон был чем-то обычным, стабильным. В то время меня не мучили вереницы кошмаров или бессонницы по три ночи подряд, но и улучшения на третий день не случалось. Таблетки были частью моей диеты, просто для уверенности, что я засну и проснусь в определённое время. Не то чтобы они сильно помогали от дурных снов — пробуждение возвращало меня в очередной кошмар.       Я постоянно испытывала соблазн подсесть на какие-нибудь лекарства, но сам этот соблазн был чем-то вроде тревожного звоночка на задворках моего разума.       Есть, спать, иметь личное пространство, физическую близость и внимание, социализироваться, дышать. Это всегда было основой, животными потребностями, которые разрушались от стресса и кризисов. Потребности ломались, искажались или превращались в воспоминания.       Я проснулась и натянула джинсы. Полинявший красный грубый деним, стираный с чем-то тёмным, что сделало швы и складки очень заметными. Они сидели на мне чуть свободнее, чем те, что я надевала «на выход». Привычная домашняя одежда, которуя я носила, когда папа рядом, или сейчас, когда рядом Кристал. В них я ощущала себя немного разболтанно, особенно если кто-нибудь вдруг приходил в гости.       Однажды, когда мы ходили на шопинг вместе, Дин примерил красные джинсы. Меня до упаду рассмешила его нехарактерно-застенчивая реакция. Если бы не умела летать — валялась бы на полу от смеха. Это было доброе воспоминание, и оно объясняло, почему джинсы были для меня чем-то вроде спасательного круга.       У воспоминаний было милое продолжение. Дин упомянул, что даже кратковременное ношение джинс окрасило его ноги и бельё красным. Его лучшие друзья и я были там, когда он рассказывал, как был обеспокоен этим внезапным покраснением. Больше всего пострадали места более прилегавшие к джинсам. Особенно спереди. Он описывал это, как размазанный клоунский нос и друзья катались со смеху.       Даже сейчас его слова вызвали улыбку на моем лице.       Там были и другие воспоминания. Какие-то из той же поездки, какие-то из других. Дин перемерил много джинс, и из того дня мне вспомнились джинсы, которые сидели на нём идеально, подчёркивая профиль, узкую талию и бёдра, широкие плечи и элегантный зад. Он задрал футболку, чтобы показать, как джинсы на нём сидят, и я увидела тонкую дорожку волос на теле, ведущую к пупку, плоский живот и косточки таза, прямо над поясом джинс. Разогретая смехом над его прикидом, я испытала некоторое волнение. Да, подходящее слово — «волнение». Оно сохранялось во мне ещё минут двадцать, и когда мы пробирались к автобусной остановке через парковку, я отвела его в сторону, чтобы потискаться.       Я до боли скучала по нему, но воспоминания были счастливыми и они служили хорошим буфером между мной и ночными кошмарами. На мне была вчерашняя футболка и бельё без лифчика. Я закуталась в свитер с удлинёнными рукавами и широким воротом, оставлявшим мои плечи открытыми.       Плотно прилегающая одежда успокаивала, как будто меня обнимал сам свитер: то чувство, когда немаловажная часть меня ощущала себя испуганной пятилетней девочкой, желающей забраться в кровать к маме с папой.       Нацелившись оставить позади кошмары и ассоциации, я взяла несколько носков, бельё, спортивный лифчик и куртку. Уложив всё это в сумку, где уже валялся бумажник, я натянула белые носки, кроссовки и прошла на балкон. Проходя кухню, я взглянула на часы. Без пятнадцати пять.       Я полетела к Кедровому Граду.                   ⊙       — Ты не ошиблась, — сказала Джессика Ямада.       Я неотрывно смотрела на воду. Участие в команде грозило чем-то нехорошим.       Кристал встала у самой воды, прислонившись к перилам. Она соорудила из силовых полей что-то вроде столика или подноса, на который можно поставить еду. Это привлекло внимание прохожих, в плане «смотрите, как круто».       — Двойной агент? Кто-то под влиянием другого? — предположила я.       — Если я расскажу тебе, значит выдам, кто именно, — сказала Джессика. — К сожалению, таким образом я предам доверие.       — Можно мне поразмышлять вслух?       — Можно.       — Я начала размышлять об этом, потому что у меня появилось зловещее предчувствие. Напрашивается сравнение с моей сестрой.       — Учитывай, что в воспоминаниях общее восприятие твоей сестры могло исказиться. Несложно оглянуться назад и решить, что всё произошло хуже или лучше, чем было на самом деле.       — Ну… да, — признала я. — Да, но я могу взять ключевые моменты в изоляции, запомнившиеся сцены с яркими подробностями, разговоры вплоть до каждого слова. Их можно использовать в качестве отправных точек. Я могу вспомнить, что привело к случившемуся, и что произошло после, потому что прокручивала всё это в голове тысячу раз, и я могу провести аналогию.       — Не упускай из виду, что из-за прокручивания в памяти событий вплоть до мучительных подробностей и из-за сбора всех этих воспоминаний вместе картина могла исказиться.       — Я постараюсь. Итак, размышляя вслух… Ты думаешь, что-то случилось. Ты вооружена всеми фактами, знаешь истории пациентов и большинство секретов. Света что-то упомянула про свою особенность, что она знает многое о многих, в том числе и обо мне.       — Полагаю, так и есть.        — У меня нет подоплёки, но я пригласила тебя на разговор, потому что волнуюсь. В общих чертах я представляю твоё беспокойство, и почему ты втянула меня в это. Мы в одной упряжке, но идём разными путями. Что-то вот-вот пойдёт не так или уже пошло.       Джессика ела, пока я говорила.        — Тебе дозволено нарушить конфиденциальность в случае реальной, неминуемой угрозы или в случае опасности для уязвимой группы. В случае жестокого обращения с детьми?       — Нарушу, если узнаю об опасности для вовлечённых, — ответила Джессика. — Также, я должна буду раскрыть данные по запросу властей. В наши дни с этим сложно: пока законы не приняты, весь мир находится в подвешенном состоянии.       — Я с таким уже сталкивалась, — вспомнилась мне Натали.       — Если я и выдам кого-то, то при гарантии правильного ухода или выплаты компенсаций. Так бы я сделала, если бы мне надо было позаботиться о ком-то, кого необходимо отправить в Лечебницу. В любом случае, будь то указ властей или рекомендации других врачей, я сперва получу разрешение пациента.       — Что ж, очевидно это не тот случай. Но ты очень беспокоишься. Ситуация такая, что по твоему мнению, требует моего присмотра.       — Я всерьёз думала над тем, стоит ли риск, к тому же неопределённый, того ущерба, которому подвергнется пациент, моя карьера и другие пациенты, за которыми я, возможно, больше не смогу ухаживать.       Я посмотрела на Джессику. Она откусила очередной кусочек от сэндвича цыплёнка-барбекю, поймав салфеткой капли соуса с кусочками латука и лука.       — Что ты имеешь в виду? — спросила я.       Придерживая сэндвич указательным и большим и прикрываясь остальными пальцами, Джессика жевала. Я кивнула и подождала. Она проглотила, задумалась и после сказала:       — Подразумевается, что если я доложу, то мой доклад может показаться неполным, бездоказательным или неясным.       — Всего лишь подозрение, хотя и сильное, недостаточная причина втягивать власти или предпринимать действия против человека или людей, о которых ты беспокоишься.       — Да.       — А что должно случиться?       — Трудно сказать. Будущее законов не ясно. Но меня втянут в судебный процесс, на котором будут тщательно оценивать мою деятельность. Это займёт месяцы, возможно, больше года. Даже если ничего не случится, сам факт суда уже повлияет на работу с теми, с кем я буду работать. Возможно, мне придётся уволиться, и я не смогу работать с Хранителями или с подростками, у которых рискованные силы.       — Шутишь, — произнесла я.       — СКП строго следило, чтобы наёмный персонал соблюдал конфиденциальность. Нет причин полагать, что их преемники будут менее осторожны. Даже несмотря на то…       Она умолкла.       — Ты думала о том, чтобы рассказать людям. Дело не кажется… простым. Многие полагаются на тебя. Это предельно ясно даже детской терапевтической группе. Я чувствую, что без тебя случится что-то очень плохое. И таких случаев в твоей практике процентов десять? Или меньше?       — Меньше. Но я не могу пренебречь должным отношением к одному из моих пациентов, даже если это позволит больше времени уделять другим. К счастью, в реальности всё не так однозначно. В случае прямой и явной опасности я могу действовать прямо и явно. Я могу попросить присмотреть за ситуацией нескольких человек, которых я знаю и уважаю.       — Например, меня?       — Да, Виктория. Ты одна из нескольких. Кое-кто ждёт, пока ваша группа не станет заметнее. Люди из Хранителей свяжутся с вами для дальнейшей координации. Они знают, как появилась группа, и знают о моих беспокойствах, к чему всё может прийти.       — Возможно, я не самый лучший выбор… знаю, ты изначально выбрала не меня. Тебе хотелось, чтобы я отговорила группу от работы героями. Я сама вызвалась на это, и ты…       — Испытала облегчение от того, что за происходящим присматривает ещё одна пара глаз, причём на постоянной основе.       — Ага, — произнесла я.       — При желании ты можешь бросить всё в любое время, — заверила она. — Скажи мне, и я помогу. Тогда присматривать будут другие, хотя и издалека. Изначально я приобщила тебя, и очень обрадовалась, когда ты проявила заинтересованность и вовлечённость, показала свои сильные стороны, причём с удовольствием. Опять-таки я почувствовала облегчение от того, что за происходящим приглядывает больше людей. Однако мне не хочется, чтобы из-за этого ты страдала.       Я посмотрела на воду, она была такой тёмной и необъятной. Учитывая ситуацию с электроснабжением, большинство огней в городе гасло по ночам. После наступления темноты становилось меньше света, отражающегося от воды, меньше света, достигающего облаков наверху и делающего небо светлее.       Чернильно-чёрная тьма.       — Как у тебя дела? — спросила Джессика.       Я пожала плечами.       — Там, в Лечебнице, после того, как ты научилась мелкой моторике, я сказала тебе вести дневник с помощью дежурных.       Тёмные, тяжёлые чувства, под стать воде, на которую я смотрела.       — Каждый календарный день начинался с рисования креста на бумаге, и в каждый из четырёх углов вписывались числа. Мы отслеживали твои успехи в различных областях.       — Я не очень продвинулась вперёд.       — Тебя перевели в независимое медицинское учреждение.       Ещё более мрачные, тяжёлые чувства.       — Как бы ты заполнила листок сейчас? Физически, эмоционально, относительно и непосредственно по личным стремлениям.       — Не имею ни малейшего понятия, — сказала я.       — Возможно, стоит обратить на это внимание, — сказала она. — Ты звонила по номеру, который я тебе дала? Психотерапевту.       Я покачала головой.       — Если бы ты проводила время с другом или любимым человеком, и он сказал бы тебе, что чувствует то же самое, что и ты в последние несколько дней, рассказал бы о своих тревогах, желаниях, потребностях и проблемах, то тебе, наверное, захотелось бы, чтобы он обратился за помощью к кому-то квалифицированному?       — Ага, — согласилась я. — Наверное, захотелось бы.       Джессика откусила сэндвич, дипломатично воздержавшись от реплики.       — Да, — сказала я. — Поняла тебя.                   ⊙       Возле нашей штаб-квартиры я притормозила, приземлилась на пожарную лестницу и отпёрла дверь своим ключом.       Зажёгся свет, включились компьютерные мониторы, куб Кензи засветился по углам, и в компьютерном кресле замельтешило её проецируемое изображение.       — Всё в порядке. Иди спать, Кензи, — сказала я, обращаясь к комнате. — Я рано проснулась и решила полетать. Воспользуюсь душем.       Последовала пауза, а затем все проекции, изображения, мониторы и свет погасли так же, как и включились, только в обратном порядке.       Интересно, действительно ли я её разбудила, и слышала ли она меня?       Помещение было довольно просторным. Настолько, что при наличии стен могло бы вместить две спальни. Как бы то ни было, стены отгораживали только один угол, где находился единственный стенной шкаф и ванная комната. Нельзя не отметить, что по сравнению с площадью всей квартиры ванная комната была смехотворно маленькой. Унитаз, раковина и душевая кабинка почти не оставляли свободного места, поэтому между ними приходилось протискиваться.       Я вошла в ванную комнату и разделась. Высунувшись из-за двери, я повесила джинсы снаружи, чтобы их не пропитала сырость из душа. Остальную одежду я повесила на внутреннюю сторону двери.       Возможно, это была паранойя по поводу сохранения грубой джинсовой ткани и её окраски, ещё не стёршейся от регулярного ношения, но я потратила на джинсы недельную зарплату. Если бы они достались мне бесплатно, я всё равно дорожила бы ими, потому что они напоминали мне Дина. К тому же после некоторого периода носки они стали удобнейшими из всех моих джинсов. Я относилась к ним ревностно.       В отношении других вещей я не привередничала. Через год после того, как я попала в больницу, мама пожертвовала почти всю мою одежду на благотворительность.       Там были вещи, купленные совместно с Дином, с друзьями, с тётей Сарой или Кристал. Дядя Нил всегда ужасно баловал меня, обращался к Кристал за советами, что мне подарить, и всегда находилось несколько вещей, от которых я бы не отказалась. Некоторые из них много для меня значили. Платья, которые я надевала на школьные мероприятия. Одежда, взятая домой с фотосессий. Маленькие украшения, которые я покупала себе в качестве награды за, например, свою первую сэкономленную тысячу долларов. А затем и вторую тысячу. В то время я думала, что когда СКП переведёт Дина в другой город, я смогу последовать за ним.       Вряд ли вещи занимали много места. Папа к тому времени уже съехал, меня не было, моей сестры тоже. Это было чем-то вроде… раздавая мои сокровища, она будто срывала пластырь со старой раны.       Я могла бы включить душ обжигающим кипятком в попытке физически отобразить то, что чувствовала изнутри. Я могла бы включить его ледяным потоком, чтобы проснуться.       Но я предпочла объятия тёплой воды вместо тёплых объятий свитера. Зайдя в душ, я задействовала полёт, подтянула колени к груди, крепко обхватила ноги и закрыла глаза.       Так я провела минут двадцать, очень медленно вращаясь в воздухе и позволяя воде омывать меня. За всё это время я ни разу не открыла глаза, и не почувствовала, что готова заснуть.                   ⊙       Пока Джессика завершала трапезу, я закончила рассказывать о своих наблюдениях за командой.       О том, что Рейн попал в неприятности и раскрыл свою принадлежность к Падшим. О Кензи и Прикусе. Об Эшли и её вспышках гнева. О Крисе и его перекосах при погружении в единственную эмоцию. О волнениях Светы. О Тристане и Лунной Песни.       — Название команды ещё не придумали, у большинства нет кейповских имён. Знаю, ты не одобряешь клички у кейпов…       — Не то чтобы не одобряю, — произнесла миссис Ямада. — Я думаю, что у взрослых есть смысл обзаводиться геройским именем, но для людей помоложе это может стать источником проблем. Подросткам довольно трудно определиться, кто они есть, даже без эмблемы, маски и прозвища, отнимающих так много внимания.       Мне жутко хотелось возразить, но я слишком устала, чтобы вступать в спор. Хотя было бы здорово однажды устроить с Джессикой пылкие дебаты о способностях, личностях и костюмах, выходящие за рамки терапевтического сеанса.       — Намечается война, — сообщила я. — И в неё вовлекут Рейна, если уже не вовлекли. Враги надеются убить его в этом хаосе. Других, возможно, тоже затронет.       — Мы постараемся это предотвратить.       — А если это произойдёт, мы попробуем сделать так, чтобы всё произошло самым безопасным и контролируемым образом, — я увидела выражение лица Джессики и поспешила добавить: — Знаю, ты хочешь, чтобы этого вообще не случилось, но ребята стремятся защитить друг друга. Они хотят расправить плечи и продемонстрировать свои силы. Для кейпов это в порядке вещей.       — Так и есть, — согласилась Джессика. — А как насчет тебя?       — Меня?       — Ты планируешь в этом участвовать? Хочешь расправить плечи и продемонстрировать свои силы?       — Не демонстрировать, — ответила я, — а просто поучаствовать. Мне… ситуация представляется как снежный ком, катящийся вниз по склону. Он неуправляемый и может нанести большой ущерб, отчасти неизбежный. Однако ребята при всех их недостатках придерживаются того, что вы хотели им передать. По большей части, требуется… импульс.       — Импульс?       — Чтобы изменить ход снежного кома. Успокоить Свету. Переубедить Эшли или дать ей вескую причину заниматься тем, чем она и так занимается. Уберечь Кензи от выгорания. Тристан увяз в делах, и ему надо немного встряхнуться, тогда он не станет ломиться вперёд очертя голову. Рейн… с ним сложнее, потому что дело точно не в нём. Он в себе сомневается, но нам нужно побеспокоиться о внешних факторах, что на него давят.       — А Крис?       — Даже не знаю. Я собираюсь внимательно за ним приглядывать, потому что ещё не разобралась в нём, а он, похоже, вовсе не торопится рассказывать о себе, чем вызывает беспокойство. Посмотрим, смогу ли я придумать, как поступить.       — Придавать импульс и присматривать за ходом дел, — сказала миссис Ямада. — Думаю, ты на правильном пути. Если тебя это утомляет, ты всегда можешь отказаться.       — Меня и так утомляет всё, — покачала я головой. — Даже еда и сон утомительны. Отказ не принесёт мне никакой пользы. Я позвоню твоему коллеге. Сделаю всё, что смогу.       — Заботься о себе, — посоветовала Джессика. — Да. Будь к себе милосердна, обратись за помощью, если нуждаешься в ней. У тебя есть друзья. Не забывай об этом.       Я посмотрела в сторону Кристал. Она помахала в воздухе завёрнутым в фольгу бутербродом, будто дразнила меня. Я ощутила разыгравшийся аппетит, хотя недавно даже не ощущала голода.       — Ага. Я только сейчас поняла, насколько проголодалась. Чувствую, что есть еще сотни дел, про которые следовало бы тебе рассказать и о которых тебе стоит узнать, но…       — В сутках слишком мало минут. Даже если удаётся выкроить больше времени с помощью чьих-то сил. Я понимаю. Иди ешь.       — Извини, — я отошла от перил. — Завтрак я пропустила, а обед выбросила.       — Я бы строго тебя отчитала, но сама сегодня почти ничего не ела. Береги себя, Виктория.       Джессика обняла меня.       — Скоро снова поговорим, — сказала она, не выпуская из объятий.       Я кивнула.       Я ещё не определилась, что предпринять в отношении Рейна. Отчасти надеялась, что мне скажут, как поступить. В конце концов, рассказать миссис Ямаде о положении дел было лучшим решением. Если она колебалась насчёт чего-либо, то моё упоминание о вспышках гнева, рецидивах, упрямстве, конфронтациях или замалчиваниях могло бы послужить для неё знаком, чтобы принять решение.       Если её устраивал текущий расклад, то и меня тоже. Я бы придавала ребятам импульс, присматривала бы за ними, и заботилась бы о себе. После разговора мне стало спокойнее, чем раньше.       — Пока, — почему-то голос прозвучал сдавленно, но я не смогла толком понять, почему.       Закончив обниматься, я направилась прямиком к дымящемуся сэндвичу с курицей-барбекю. Ну и к Кристал тоже.                   ⊙       Душ выключен. Спутанная грива превратилась в мокрые расчёсанные локоны, мокрые локоны превратились во влажную косу. Одежда надета: спортивный бюстгальтер под свитер, рукава закатаны до запястий, красные джинсы из грубой ткани, носки и кроссовки. Одежда, повешенная на дверь ванной, эффективно пропарилась за время душа, и я руками разгладила складки, накопившиеся за время пребывания одежды в сумке.       Я позаботилась о себе, приняла душ без каких-либо помех или беспокойства о том, что создаю неудобства Кристал. Оделась в то, что казалось мне подходящим.       Когда я прошла через главную комнату, компьютеры включились.       — Иди спи, — сказала я. Компьютеры погасли.       Чтобы найти запасы еды, мне пришлось порыться в трёх бумажных пакетах с продуктами, которые мы сложили под одним из столов. Небольшой пакетик чипсов с лаймом и чили, протеиновый батончик, несколько палочек пеперони в вакуумной упаковке, еще несколько таких же упаковок, только сырных, сухофрукты, две бутылки витаминизированной воды и большой термос с обычной водопроводной водой.       Завтрак.       Ноутбук. Я открыла его и включила. Яркие буквы на тёмном фоне гласили о сегодняшней повестке дня. О вылазке ещё нескольких групп.       За ночь мне пришли сообщения. От Дымной Шапочки — ещё одной союзницы и помощницы. От команд героев, планирующих патрулировать Кедровый Град. Другие, аналогичные события. Во всём этом чувствовались позитивные нотки. Геройские команды выходили на связь, проявляли интерес, спрашивая, что получат взамен, или же любопытствуя насчёт злодеев, которые засветили свои лица, но ещё не проявили себя. Типа, «кем был тот парень?» или «какое у неё прошлое?».       Когда дело касалось юрисдикций, нетрудно было действовать отстранённо, расчерчивать условные границы, шумно отгонять посторонних и относиться к другим командам как к конкурентам.       Получалась погоня за двумя зайцами, но были и преимущества. Герои, с которыми мы общались, уже знали имена, лица и голоса некоторых из нас.       Часы показывали четверть седьмого утра, когда я вышла из штаба.       Мои ноги оттолкнулись от пожарной лестницы и через несколько минут коснулись земли Кедрового Града. Перепады температур вкупе с близостью моря окутали городок густым туманом. Светилось не так много огней, но те, которые были включены, придавали сияние окружающему туману.       Мало ещё кто проснулся.       Я шагала по крышам, а когда не получалось где-то запрыгнуть или перепрыгнуть, то помогала полётом. На короткое время я включила силовое поле.       В кратчайший момент туман всколыхнулся, будто сквозь него двигались очертания лиц и рук. Если бы я не знала, что именно наблюдаю, то вряд ли уловила бы особый смысл в том завихрении или в этом зазоре расплывчато-овальной формы.       Впечатление было не слишком хорошее, чтобы его смаковать, но сегодня утром я прилежно позаботилась о своих чувствах, укрепив их сентиментальностью. Сейчас я могла это выдержать.       Усевшись на краю первой попавшейся крыши, я достала ноутбук и открыла его.       Интернета здесь не было, но я заранее припасла кое-какие файлы на компьютере. Всякие сохранённые фотографии, старые документы СКП, которые отсканировала и отложила для печати к себе в коллекцию, но не удосужилась удалить или распечатать. Плюс некоторые документы, которые печатала во время работы в Патруле.       Подогнув под себя одну ногу, а другую свесив с края крыши, я положила ноутбук на колено и принялась рыться в поисках того, что смогла найти по костюмам и брендингу. Я создала семь папок: по одной для каждого из шести членов команды и ещё одну для себя, после чего принялась сортировать файлы по наиболее уместным папкам.       Палочки пеперони оказались чёрствыми, хрупкими и достаточно жёсткими, их приходилось подолгу мусолить, чтобы размягчить и прокусить насквозь. Однако вкусные.       В переулок въехал задним ходом маленький грузовик и неожиданно громко бибикнул. Из него появился человек. Фары грузовика подсвечивали фигуру в тумане. Махая и жестикулируя, мужчина помог машине припарковаться.       Когда грузовик полностью сдал назад, человек развернулся. Через некоторое время он заметил меня на крыше и помахал рукой.       Я убрала ноутбук и, спрыгнув с крыши, бесшумно приземлилась позади мужчины. Он был одет в куртку с жёлто-зелёным светоотражающим жилетом поверх неё. Такое сочетание делало его на вид гораздо массивнее, чем он был на самом деле.       — Это ведь ты надрала задницу Лосю, — узнал он меня.       — Ага.       — Просто… прогуливаешься со своим компьютером?       Я перекинула сумку через плечо.       — Видел свечение экрана, — пояснил парень.       — Решила повысить ставки. Явиться сюда в дневное время несложно, но если я смогу бывать здесь в полночь или в шесть утра, это совсем другой уровень. Что интересно, люди, которые должны следить за мной, до сих пор не отреагировали.       — Да? — спросил он. — Хм.       — Что в грузовике?       — Продукты, — ответил парень. — Груз не первой свежести. Мой приятель на складе взял ящик с арбузами, а они оказались подгнившими. Облился арбузным соком с головы до ног. Ему предстоит долгий рабочий день.       — Просто сгрузили просрочку, пока в магазинах на неё не пожаловались?       — Полагаю, они рассчитывают, что не слишком уж многие будут жаловаться. Так что равновесие соблюдено.       Я кивнула.       — А ты что думаешь? — он вытянул руку.       Я глубоко вдохнула.       — О Кедровом Граде, — уточнил он.       — Думаю, это место будет охвачено войной, — сказала я.       — Вот как? — спросил он. — Из-за приходящих героев?       — Потому что оно располагает к чему-то, чего, по всей видимости, хотят власть имущие. Война либо начнётся здесь, либо придёт сюда.       — Может, нам с приятелем убраться отсюда?       — Пожалуй, не помешало бы, — подтвердила я.       — Мы платим отчисления за то, чтобы торговать здесь. Наш менеджер покрывает расходы, но приходится сталкиваться с людьми в костюмах, которые собирают дань и тоже доставляют нам неприятности. Начальник с этим не справится. Товары, которые привозят на кораблях и поездах, в последнее время не особо качественные, прибыль становится всё меньше. Наверное, мы попробуем сказать менеджеру, что дело того не стоит.       — Это проблема? Присутствие героев здесь.       Парень призадумался:       — Да.       — Ладно, — ответила я.       — Но оно просто необходимо, — добавил он.       Эти слова очень многое для меня значили. Я придерживалась мысли, что если нельзя доверять закону, то хотя бы можно доверять тому, что правильно. Если не получится доверять ни тому, ни другому, я могу обратиться к кому-то ещё.       Я не могла довериться законам. Они постоянно менялись. Натали пробовала предугадать изменения, но в законодательстве по-прежнему оставалось больше вопросительных знаков, нежели уверенных точек. Я не была уверена в том, что считать правильным, в чём доверять себе. И команде доверять тоже не получалось. Джессика могла бы указать мне хоть какой-то путь, подтвердить догадки, сказать, чтобы я сохраняла бдительность, и подталкивала ребят вперёд. Другие команды могли бы подтвердить правоту догадок и намекнуть, что им нравится выбранное направление развития. По крайней мере, сотрудничество с ними казалось верным решением.       Обратившись к этому безымянному парню в светоотражающем зеленом жилете, я получила от него подтверждение.       — Спасибо, — поблагодарила я.       — Ты сказала «война», — уточнил он. — Не битва?       — Пожалуй, масштабы гораздо больше, — сказала я. — Есть и другие места. В них ситуация повторится точно так же. В зависимости от того, что произойдёт, весь город может сильно измениться.       — Хм. Кстати, я Джерри, — представился парень. Он снял перчатку и протянул мне руку.       — Виктория.       — Геройского имени нет?       — И геройского костюма тоже. Пока нет.       — Могу я кивнуть тебе или помахать рукой при встрече, пока ты тут зависаешь?       — Лучше не надо. Когда злодеи проснутся, они будут следить за всем здесь происходящим. С применением сил.       — Да неужели?       — За всем, — подчеркнула я.       — Тогда мне стоит поговорить с шефом, — сказал он. — Звучит так, будто я должен держаться подальше.       — Хорошо.       — А ты, значит, будешь здесь? Заявляешь права на территорию? Готовишься к войне?       — Создаю уверенность, что здесь, на худой конец, не полсотни злодеев и ноль героев, а хотя бы полсотни злодеев и один герой. Звучит глупо, но для меня это важно.       — Одиноко, — произнёс он.       — Не-а, — ответила я. — Полагаю, когда придёт время, у меня появятся союзники.                   ⊙       Вся группа прибыла почти одновременно. Тристан, Эшли, Света, Крис и Кензи. Поезд, идущий на запад, прибыл в двенадцать тридцать, а поезд, идущий на восток, опоздал всего на десять минут. Задержки и другие проходящие поезда изменили расписание, но, похоже, при желании группа вполне могла встретиться на станции и прогуляться вместе.       — Уже здесь, — заметила Эшли.       — Ага, — я подняла руку и дала пять проходившей мимо Кензи.       — Классные джинсы, — похвалила та, не оборачиваясь.       — Спасибо, — сказала я. Кензи направилась прямо к своему столу, пнула лежащий на полу рядом с её креслом куб, чтобы загрузить его, после чего плюхнулась в кресло и дёрнула рычаг, чтобы приподнять сиденье.       — Видели электронные письма от других команд? — спросил Тристан.       — Да, — ответила я.       — Нет, — ответила Эшли.       — Сейчас покажу. Тебе понравится, — сообщил Тристан. — Они немного пообщались, и затея им нравится. Думаю, что Кедровый Град беспокоил многих.       — Гражданских, вполне возможно, тоже, — добавила я. — Сегодня побывала там достаточно рано, чтобы злодеи еще не проснулись. Поговорила с несколькими обывателями. Мнения по поводу героического вмешательства варьируются от положительных до смешанных. Учитывая, что чувства к героям в первую очередь смешанные…       — Мы обсуждали мысль насчёт моего визита к ним, — сообщил Крис. — Чтобы держать их в напряжении.       — Я бы предпочла подождать, — сказала я. — Рейн упоминал, что его триггерная группа выйдет из строя на несколько дней для ремонта и залечивания ран. Прошло уже несколько дней. Они нанимали людей, и, скорее всего, не станут затягивать с использованием наёмников, иначе те люди могут заняться чем-нибудь другим.       — Я нацелен что-нибудь натворить и, думаю, для вас будет предпочтительнее, чтобы я сделал это там, а не здесь, — заявил Крис. — У нас… что, сегодня будут две команды?       — Две и третий в запасе. Третий — это кейп-одиночка, он сильно хочет чем-нибудь помочь, — сказал Тристан.       — Нам нужно это обсудить, — сказала я.       — Кейп готов заплатить, — добавил Тристан. — Если мы дадим ему чёткие указания, как попортить кровь злодеям, он заплатит нам двести баксов. Это хороший прецедент.       — Люди проходят, — сказал Крис. — Если понадобится, буду отвлекать внимание. Я действую быстро, зайду и выйду.       — Возможно, — Тристан посмотрел на меня и Эшли.       — Это был первоначальный план, — сказала Эшли. — Я говорю, пускай идёт.       Я изобразила рукой неопределённый жест.       — Ага, — сказал Тристан. — Обсудим, когда придет время. Это Тревожность?       — Точняк. Бешеная Тревожность.       — Шикарно, — сказал Тристан. — Это же не та, которая кричит, нет ведь?       — Бешеная как раз кричит, — подтвердил Крис. — Я хотел произвести впечатление, и раз уж играю роль отвлекающего манёвра, то крик самое то.       Тристан пробормотал себе под нос что-то по-испански и отошёл к доске. Ругательства, как я догадалась.       — Я тоже пойду, — сказала Эшли. — Мы решили, что я повторю визит через несколько дней, и если что-то произойдёт. Хочу, чтобы меня там уже узнавали. Будет ли готова камера для глаз?       — Да, — отозвалась Кензи. — Ой, Виктория, я купила энергетики, если хочешь. И у меня есть термос с кофе, который очень любят мои папа и мама.       — Какой кофе? — заинтересовалась Света. — Мы со Сталеваром пытались найти такой, который может ему понравиться, но оказалось, что ему нужен максимально горький, потому что только так он может его распробовать. У нас накопилась куча кофейных банок, занимающих много места, и мне приходится их расходовать. Я даже раздала несколько штук.       — Тебе стоит принести их, — сказал Тристан. — Ради снабжения команды.       — Даже не верится, что раньше об этом не подумала. Хотя с меня станется, я вообще не думаю о том, что у меня в настенных шкафчиках, пока не открою их. У меня есть всякое другое.       — Как далеко зашел этот пищевой эксперимент со Сталеваром? — поинтересовалась я.       Разговор шёл своим чередом, непринужденно, на разные темы, о работе и жизни.       Пробуждение до рассвета предоставило мне достаточно времени, чтобы привести мысли в порядок, а затем осторожно пообщаться с окружающими и убедиться, что я предана не только себе, но и своему делу. Пообщаться и понять, что наше дело правое и соответствует рамкам закона, пускай и не полностью. К тому же общение помогло наладить больше контактов.       Меня преследовало плохое предчувствие. Нет, более того, предчувствий было много. О команде, о недомолвках и тайнах, о войне за Кедровый Град, о Падших, о столкновении их с группой Пня и о грозящей Рейну опасности.       Но я знала, почему оказалась в этом месте. Здесь зрела потенциальная катастрофа. Осознание этого, как ни странно, всё упрощало. Диссонанс от того, что я не чувствовала себя правильно при нахождении здесь, ослаб.       Появились чёткие, определённые, приемлемые противники, с которыми можно было встретиться лицом к лицу.       — Мне не нужен парик, — сказала Эшли, обращаясь к Свете.       — Я говорю, если ты подстрижёшься…       — Если.       — Тогда другой вариант. Он даже позволит тебе сохранить тайну личности. Кензи, та штука с глазами, о которой ты говорила, можешь сделать для Эшли глаза с радужкой, верно?       — Могу.       — Цвет глаз, цвет волос, одежда, — перечислила Света.       — Парики могут стянуть в битве или он свалится сам, — сказала Эшли. — Это унизительно.       — Ты же понимаешь, что я сама ношу парик.       — Я понимаю, что ты носишь парик, и у тебя есть возможность ударить кого-то по лицу или подвесить его с крыши здания. Тебя научатся уважать, если заставишь силой, — ответила Эшли.       — Ты ведь понимаешь, что мы должны быть героями, верно? — напомнил Крис. — Хотя бы номинально.       — Не только номинально, — вмешалась я.       — Что такое номинально? — спросила Кензи. — Как это пишется? Я спрошу у компьютера.       — И я не собираюсь делать ничего противозаконного, — сказала Света.       — Я? — Эшли проигнорировала нас. — Я могу пнуть в ответ, или превратить противника в кровавое пятно за счёт свей силы. В этом-то всё и дело. У меня нет ловкости рук или силы рук, чтобы использовать оружие, я не могу ударить как следует, не повредив руки. Пинков будет недостаточно, использование моей силы чересчур достаточно, да и грязь придётся убирать. Мне не нужен парик.       — Тебе не нужен парик. Ладно, — согласилась Света.       — У меня на компьютере есть несколько изображений, — сказала я. — Макияж, укладка волос и подводка для глаз, отчасти специально к костюму.       — Покажешь? — спросила Эшли.       Мы подошли к столу, где стоял мой компьютер. Я нашла папку и открыла её.       Света склонилась надо мной, полуобняв сзади, пока я просматривала изображения.       — Я думала о названии, связанном с лебедями, — произнесла Эшли, когда я щелкнула мышкой.       — Множество птичьих имён уже занято, — сообщила я. — Когда-то они были в моде. А какое тебе придумалось?       — Лебединая Песнь, — сказала она. — Если я надену белый костюм.       — Могу проверить, но мне придется порыться в документах, — сказала я.       — Разве для имени это не дурное знамение? — спросила Света, — Типа, последний танец или «сегодня я ухожу в отставку»?       — Люблю дурные знамения, — заявила Эшли.       — Мне нравится вот это, — указала я на изображение. — Для тебя, Света, у меня тоже есть папка, просто к твоему сведению.       — Мне интересен ход твоих мыслей.       — Там всё подряд, — сказала я. — Во многих случаях я, пожалуй, даже не вспомню, почему сохранила изображение в твою папку.       — Ребята, — позвал Тристан.       Наше внимание обратилось к нему. Он держал телефон возле уха.       — Рейн совсем рядом. Он спрашивает, можно ли привести Эрин.       Настроение в комнате сразу изменилось.       Мы переглянулись, последовали неуверенные кивки, несколько полноценных кивков. Никаких запретов или отказов.       Тристан дал «добро» и повесил трубку.       Молчание затянулось на несколько секунд.       — Мне нравится Эрин, — сказала Кензи. — И я очень рада, что Рейн возвращается так скоро.       — Вчера ему пришлось нелегко, — сказал Тристан. — И… Coño, вчерашняя ночь была его.       — Его ночь? — переспросила я.       — Его сон, — уточнил Тристан. — Ночь выдалась жаркой.       — Звучит, как прекрасная ночка, лично для меня, — заявил Крис.       Тристан взял с ближайшей доски ластик и кинул в Криса.       — Мне нравится вот этот, — Эшли постучала по рамке экрана ноутбука.       — Детализированный, — заметила Света. — Тебе придется рисовать его каждый раз, когда выходишь в костюме.       — Можно спроецировать, — сказала Эшли.       — Не исключено, — согласилась я. — Если это легко сделать, так и поступим. Первым делом стоит убедиться, что ты будешь хорошо выглядеть, даже если проектор сломается или разрядится, а затем развить эту идею.       — Как идею с париком, — добавила Света.       Эшли вздохнула.       Входная дверь штаб-квартиры открылась, Рейн сначала впустил Эрин, а затем зашёл сам.       Ещё в начале дня я собралась с мыслями. Впервые со времён работы в Патрульном блоке, я ощутила, что твёрдо стою на ногах.       Тристан упоминал, что у Рейна выдалась тяжёлая ночь вдобавок к тяжёлому вчерашнему дню. Это было заметно. Отчасти опустошённый, отчасти потрёпанный. При взгляде на него я вспомнила свои ощущения после того, как меня зацепила атака Пня.       Рейн направился к столу рядом со своими досками, и Эрин немного пододвинулась, чтобы дать ему пройти. Я не могла не заметить эту пустяковую деталь, и она подвела меня к ещё одному выводу в наблюдении за Рейном. Сейчас он выглядел опаснее. Лично я после разговора с Ямадой почувствовала себя сильнее, немного собраннее и целеустремлённее, но Рейн в своём злоключении обрёл нечто большее.       Догадка выглядела правдоподобной, поскольку даже вчера, несмотря на синяк под глазом, порезы и ссадины на припухшем лице, он нашёл в себе силы рассказать о своём прошлом.       Что же ему приснилось такое, что сказалось на его внешнем виде? Была ли это сила отчаяния? Или что-то ещё?       Первым делом Рейн поприветствовал Тристана, наклонился вперёд, полуобняв «братана» одной рукой и похлопав по плечу.       Затем кивнул Эшли, стоявшей ближе всех к нему, и обогнул стол. Света похлопала Рейна по плечу, улыбнулась и шепнула ему несколько слов, отчего тот слегка кивнул. Лицо его слегка расслабилось, на нём появилось выражение, которое можно было с натяжкой назвать улыбкой. Света оставила нас и отошла поговорить к Тристану.       Рейн остановился на некотором расстоянии от меня. Не поворачиваясь ко мне лицом, он спросил:       — У нас всё хорошо, Кенз?       — Агась. Я рада, что ты пришел. И привёл Эрин. Хочешь посмотреть мои игрушки, Эрин?       Эрин прошла от входной двери к Кензи, но её внимание оставалось на девяносто пять процентов приковано ко мне и Рейну. Такой я её ещё не видела.       И Рейна таким не видела тоже. Он почти пошатнулся на месте и слегка нахмурил брови, явно глубоко задумавшись.       Мне не нравились Падшие. Они пугали меня до усрачки. Я ненавидела всё, связанное с ними. Рейн убивал людей, детей, и мне казалось неправильным, что он стоял здесь безнаказанно.       Возможно, его состояние, психическое и физическое, отражало то, насколько сильно он боролся, чтобы освободиться. И возможно, это означало, что своё наказание он уже получил.       Я протянула ему руку. Когда Рейн потянулся, чтобы пожать её, я схватила его за запястье.       Он вздрогнул от неожиданного жеста, посмотрел в сторону и тут же уставился в пространство. Отчасти я его понимала. Дурные сны.       Усилием Рейн заставил себя вернуться к рукопожатию и посмотрел на наши ладони. Он взял меня за запястье. Не просто рукопожатие, а дружеский захват.       — У нас всё хорошо? — он избегал смотреть мне в глаза. Голос Рейна прозвучал грубовато, словно он недавно кричал до хрипоты. Как будто небольшая часть Пня укоренилась в горле Рейна.       — У нас всё хорошо, — произнесла я.       — Давайте организуемся, — предложил Тристан. — Хватит плескаться на мелководье, на сегодня у нас несколько дел. Эшли снова собирается на вылазку, есть смысл отправить её, пока не началась заварушка. Чуть позже появятся две команды героев. У нас в резерве есть Крис и ещё один герой, который хочет заплатить нам ради шанса сделать что-то, что мы ещё обсудим.       — Скакуну тоже предстоит отчитываться, — я отпустила запястье Рейна и подошла ближе. — У него был день, чтобы поразмыслить над нашими действиями, и день, чтобы принять контрмеры. Он заверил своих дружков, что контролирует ситуацию. Так давайте докажем, что он ошибался.