—Кем ты себя возомнил, Алан?

—Кем ты себя возомнил, Алан? Удар. —Ты думаешь, что можешь вершить судьбы людей? Да кто ты такой? Ещё удар. Хью зол. Да, действительно зол, даже разъярен. Он бьёт сильно, слишком сильно; он уже не смотрит на кровь, тонкой струйкой бегущую по подбородку из разбитой губы, которая пачкает свежую белую рубашку. Слезы стекают по лицу, капают на пол; Алан бесшумно плачет, задыхаясь. Из-за Хью. Снова. Снова больно. —Ты конченный придурок, Алан, думающий только о себе! Слова делают больнее, чем каждый новый удар. —Хватит. Пожалуйста, хватит, — Алан сквозь слезы не может разглядеть лица Хью, лишь глаза. Холодные, с кровью лопнувших от недосыпа капилляров вокруг этой небесной глубины. На его лице скользит улыбка, и когда он приближается и грубо хватает Тьюринга за подбородок пальцами, тот готовится к очередному удару, весь зажимается, выставляет руки перед собой, хотя понимает, что ему не закрыться, не спрятаться. Каким бы сильным он ни был, Хью сильнее, поэтому ему ничего не остаётся кроме как всматриваться в лицо напротив. "Он красивый" — мелькнуло в голове. Это было правдой: Хью действительно был чертовски хорош собой и знал это. На это велись все девушки. На это повёлся и Тьюринг. Поцелуй. Влажный, солёный от крови и слез, с придыхом выпитого недавно пива. Алан не пытается отстраниться, это бессмысленно, ведь ему даже нравится. –Я-я ненавижу тебя, — задыхаясь, выдыхает он. —Я тебя больше, — улыбается Хью. Удар.