***
– Ма-ам, мы дома! – прогундел Хэйскэ с порога и бросил портфель в угол. – Хэйскэ, тише, Сано-тян только что уснул, разбудишь, – Хидзиката-сан обняла и поцеловала сначала сына, потом мужа. Хэйскэ попытался увернуться от нежностей, которые он считал неподходящими для взрослого парня, перешедшего в среднюю школу, и поцелуй пришелся в макушку. А вот Тосидзо-сан ничуть не возражал против ласк обожаемой супруги, поэтому поцелуй, изначально задуманный как мимолетное приветствие, так затянулся, что уворачиваться пришлось уже ей самой. – Тоси, перестань, здесь же Хэйскэ! Хидзиката-сан с явной неохотой выпустил жену из объятий, и все трое прошли в гостиную. Хэйскэ притулился на краешке кресла, а его родители сели на диван напротив. – Тоси, ну что, как прошла встреча с Танакой-сэнсэй? Что он там опять натворил? – А это наш герой пусть лучше расскажет сам. У меня к нему тоже есть пара вопросов. Хэйскэ, друг мой, скажи, откуда ты знаешь про расэцу, а? Услышав слово «расэцу», мать Хэйскэ вздрогнула и замерла. – Ты ведь не в учебнике истории про них вычитал, верно? – продолжал Хидзиката-сан предельно спокойно, но тон голоса не сулил его сыну ничего хорошего в случае, если тот не признается. Хэйскэ понял, что сопротивление бесполезно. – Содзи рассказал, – пробурчал он. – Когда на каникулы приезжал после второго курса. – Ах, Со-о-одзи рассказал, значит, – протянул отец, и Хэйскэ догадался, что брату тоже светит нагоняй. – А что конкретно он тебе рассказал? – Ну, что у нас в семье есть предание. Будто бы пра-пра-пра-прабабушкин отец придумал лекарство, которое превращало людей в демонов. И что пра-пра-пра-прадед и другие из Синсэнгуми его выпили и стали расэцу… И что пра-пра-пра-прабабушка была настоящим демоном, от рождения. И что пра-пра-пра-прадедушка сначала был расэцу, а потом тоже стал настоящим демоном, потому что пил ее кровь. Этим, как его… Демоном призрачно-розовой сливы… – Сакуры, – спокойно поправил сына Хидзиката-сан. – И все? Больше ничего? – Нет, только сказал, чтобы я никому не говорил… Ой… Хэйскэ замолчал. Его мать растерянно смотрела то на мужа, то на сына. Хидзиката-старший оставался все так же невозмутим. – Хэйскэ, – мягко заговорил он после долгого молчания. В нашем роду на самом деле есть такое предание. И отец твоей пра-пра-пра-прабабушки действительно был известным врачом и экспериментировал с лекарствами. Времена тогда были смутные, и он, как и многие другие, искал средство, которое помогло бы сделать воинов сильнее. Но ты же должен понимать, на каком уровне тогда были химия и медицина! Естественно, ни у него, ни у других его современников ничего не вышло. Сам посуди – на дворе двадцать первый век, а такого лекарства до сих пор не придумали! Так могло ли оно появиться в период Бакумацу? Хэйскэ молча сопел, глядя в пол. – Но главная проблема даже не в том, что ты рассказывал легенды на уроке. Хуже то, что ты не сдержал слово, данное брату. И себя подвел, и его. Ты сам это понимаешь? – Понимаю, – пробурчал Хэйскэ. – Я рад, – спокойно сказал Хидзиката-сан. – А теперь иди наверх, к себе в комнату, и обдумай свое поведение. И чтобы до ужина не смел из нее выходить! Ясно? – Ясно, – буркнул Хэйскэ, с грустью понимая, что послеобеденный урок кэндо, очевидно, отменяется. Когда сын ушел к себе, Хидзиката-сан тяжело вздохнул. – Как же все-таки трудно стать хорошим отцом! Еще сложнее, чем хорошим командиром… – Тоси, ты давно уже им стал. Просто ты слишком строг к себе. Впрочем, как всегда. Ничего не изменилось. За все эти годы ничего не изменилось. Ты всю жизнь строг к другим, но еще строже – к самому себе. – Верно, не изменилось. Я все так же безумно тебя люблю, Тидзуру, – Тосидзо Хидзиката притянул жену к себе и крепко обнял. – Тоси, может, пора рассказать ему правду про «поколения славных предков», а? Может, ему уже пора узнать, что все его знаменитые деды и прадеды – это один и тот же человек? – И даже не человек, – улыбнулся тот самый Тосидзо Хидзиката, про которого Хэйскэ готовил тот самый злосчастный доклад. – Нет уж, повременим, пока он не научится хранить тайны и держать слово. Ты представляешь, что будет, если он и это разболтает? Понятно, что никто все равно не поверит, но он же дурачком прослывет, представь, каково ему придется? Регенерация у него еще не ускорилась до предела, объяснений про уникальную наследственность ему пока хватает, тем более, по сути, так и есть. Да и сам он сейчас, к счастью, растет с той же скоростью, что и все его ровесники. Ты же лучше меня знаешь, что демоны взрослеют примерно как люди, а где-то после двадцати — двадцати пяти их старение резко замедляется. У меня-то все вышло... хм... несколько иначе... — Да, верно, поэтому в юности я и сама ни о чем не подозревала — поняла, только когда попала к вам, и то не сразу, а после первой серьезной раны, которая затянулась за секунды. Ну и Кадзама подтвердил то, о чем я уже к тому времени и так догадывалась. — В общем, сейчас не время, — подытожил Хидзиката. — Повзрослеет хоть немного, тогда и расскажем то, что уже знают его старшие братья. Расскажем, что мне без малого двести лет, а тебе на какой-то десяток лет меньше. И что мы, вся наша семья, его братья и он сам, не люди, а демоны, и поэтому живем в разы дольше. И что ты родилась настоящим демоном, а я стал им позднее, причем сам не понимаю, почему. И что его старший брат Хадзимэ отнюдь не самый молодой в Японии глава крупной корпорации, а самый старый, так как он родился 19 марта 1870 года, ведь мы зачали его в ночь с 19 на 20 июня 1869 года — в ту самую ночь с десятого на одиннадцатый день пятого месяца второго года Мэйдзи, когда наконец-то открыто признались друг другу в любви... И что на следующий день Тосидзо Хидзиката не погиб, как это написано во всех учебниках истории, а просто ушел в тень. Ведь меня как замкомандира Синсэнгуми при новом правительстве, скорее всего, ждала бы та же участь, что и Кондо-сана. Смерти я никогда не боялся, но как раз тогда у меня появилась причина жить... — Хидзиката с нежностью посмотрел на Тидзуру и замолчал, уносясь мыслями в далекое прошлое. Он вспоминал, как они с Тидзуру вернулись из Хакодате в Эдо — его как раз переименовали в Токио — и поселились в доме, где она выросла. Чтобы не привлекать внимания, он на какое-то время взял ее фамилию. Родился Хадзимэ, они делали и продавали лекарства — так и жили тихо и незаметно до тех пор, пока не началась русско-японская война. Он не смог отсиживаться в тылу, когда другие проливают кровь, и тогда-то впервые выдал себя за собственного сына. — Сайто, конечно, очень помог, — уже вслух продолжил Хидзиката. — С помощью связей в полиции сделал новые документы всей нашей семье и письменно подтвердил, что у замкомандира были отношения с Тидзуру Юкимурой, что она ждала от него ребенка и что тот родился уже после смерти отца. И «той самой Тидзуру Юкимуре» тоже пришлось «умереть», чтобы превратиться в мою молодую жену Тидзуру Хидзикату — действительно, мало ли в Японии Тидзуру! А вскоре после того, как я вернулся из Порт-Артура, ты забеременела нашим вторым, а официально — первым сыном. Про уже подросшего Хадзимэ нам до поры до времени пришлось умолчать, тем более что он как раз окончил университет и уехал учиться медицине на Запад, где фамилия Хидзиката в те годы никому ни о чем не говорила. — Так что благодаря Сайто-сану и твоим новым подвигам имя Тосидзо Хидзикаты снова зазвучало на всю Японию, — сказала Тидзуру и с гордостью посмотрела на мужа. — Тебе ведь всегда претило жить под вымышленным — не только тогда, но еще раньше, до реставрации Мэйдзи. Когда ты стал хатамото, то попытался взять новую фамилию и назвался Найто Хаято, но почти сразу отказался от этой идеи... — Да, и в следующий раз, когда будет совсем уж трудно скрывать, что мы не меняемся с возрастом, мне снова придется стать очередным «потомком того самого Хидзикаты». Благо, в полиции всегда были, есть и будут другие демоны, а Амагири еще с эпохи Мэйдзи занимает посты в правительстве то под одним, то под другим именем, поэтому с документами и прикрытием никаких проблем. Хотел бы я знать, сколько ему лет — он ведь еще в смутное время выглядел старше других. Подозреваю, что никак не меньше тысячи... — А еще мы расскажем Хэйскэ, — встрепенулась Тидзуру, будто боясь упустить самое важное, — что назвали Хадзимэ не только в честь Сайто-сана, но и потому, что это имя означает «начало», и его рождение стало для нас началом новой эпохи и новой жизни. Нет, даже не рождение, а тот миг, когда мы узнали, что дали начало новой жизни... Тоси, а помнишь, как мы одновременно предложили это имя – на счет три, сразу и не сговариваясь? – Помню, конечно, – улыбнулся Хидзиката. – Разве такое можно забыть? — А когда он родился, — продолжала Тидзуру, — и Сайто-сан услышал его имя, он был так растроган...Сайто-сан ведь один из немногих все это пережил, хотя его первое время считали погибшим... Когда он взял Хадзимэ на руки, я впервые увидела слезы на его глазах... Никогда бы не поверила, что он способен плакать. Ты ведь помнишь тот день, когда он впервые появился на пороге нашего дома? — Тидзуру улыбнулась. — Еще бы! Такое и нарочно не придумаешь — и смех, и грех... Та еще была история, но после нее я обязан Сайто еще больше, хотя, казалось бы, куда уж больше... Даже не знаю, кто кого тогда сильнее удивил, он меня или я его, — улыбнулся в ответ Хидзиката. — Вы оба друг друга стоили, — Тидзуру в шутку дала мужу легкий подзатыльник. — Какими были мальчишками, такими оба и остались. Правда, если честно, я думала, что ты захочешь назвать сына в честь Кондо-сана... – Ну, в честь Кондо-сана мы назвали второго сына – Исами. – Да, а третьего – Симпати, в честь Нагакуры-сана. Он тоже заплакал от счастья, что командир назвал сына его именем. Нагакура-сан тогда уже совсем стариком был и так радовался, что дожил до этого момента... Потом – Содзи, в честь Окиты-сана. После него – Хэйскэ, а за ним – Санос... Хидзиката, который уже успел пересадить Тидзуру к себе на колени, перебил ее поцелуем. – Тидзу, тебе не кажется, что в нашей армии Синсэнгуми не хватает еще одного прекрасного цветка? – Тоси, я не меньше тебя мечтаю о дочери, но ты же знаешь, что девочки у демонов рождаются очень редко. Просто так, что ли, Кадзама меня преследовал... Да и не только девочки — Исами ведь родился через тридцать с лишним лет после Хадзимэ. Я уже было решила, что просто-напросто больше не могу иметь детей... Если бы о-Сэн-тян мне потом не сказала, что у демонов дети в принципе рождаются гораздо реже, чем у людей, я бы потеряла всякую надежду. — Оно и понятно, учитывая, сколько живут демоны... И при этом девочки рождаются в среднем в пять раз реже, чем мальчики, и потому в мире полудемонов гораздо больше, чем чистокровных демонов... Но я верю, что рано или поздно у наших парней появится сестричка, — сказал Хидзиката. — Если мы как следует постараемся, — добавил он горячим шепотом и снова перешел от слов к ласкам и поцелуям. — Я тоже верю, — ответила Тидзуру, отдышавшись и раскрасневшись после все более недвусмысленных действий мужа. — Но все равно — кто его знает, сколько еще мы будем ждать на этот раз. Самая маленькая разница между Исами и Симпати — всего 8 лет. С войны ты вернулся в 1905, в 1906 родился Исами, а в 1914 — Симпати. Зато четвертый, Содзи, появился почти через девяносто лет! — Не отчаивайся раньше времени. Между тремя младшими тоже маленькая разница — всего по девять лет. Содзи — 22, Хэйскэ — 13, Сано-тяну — 4... Что нам какие-то девять лет, а, Тидзу? И не забывай, как появился Хадзимэ — в первую же ночь... В ту самую, перед битвой при Хакодате... Ведь потом нам больше двух месяцев было не до счастливой супружеской жизни, — Хидзиката невесело усмехнулся. — Я несколько недель едва держался на ногах и долго восстанавливался, хотя тогда уже и стал демоном, а, возможно, именно поэтому — скорее всего, организму требовалось время, чтобы перестроиться под новую сущность. К тому же дорога в Эдо была нелегкой — я не мог идти подолгу, мы часто останавливались, тем более что нам приходилось скрываться и выбирать окольные пути. А когда мы наконец-то добрались до Эдо и мне наконец-то полегчало, уже было ясно, что ты ждешь ребенка. — У демонов все не как у людей, — улыбнулась Тидзуру, и Хидзикате послышался в ее голосе легкий оттенок грусти. Он откинул волосы с ее лба, нежно провел ладонью по глазам, будто утирая несуществующие слезы, и начал целовать ее веки. — Тидзу, хватит считать годы. У нас шесть замечательных сыновей, и я уверен, что появится и дочь — не сейчас, так потом. И терять время я не намерен, – Хидзиката поцеловал жену долгим поцелуем, потом легко прошелся губами по ее шее. Его рука скользнула за отворот ее домашней юкаты, ладонь легла на правую грудь и, раздразнив, перешла на левую. Тидзуру почувствовала, как от нежных, но настойчивых движений его пальцев у нее твердеют соски, по телу разливается жар предвкушения, а лоно требовательно подрагивает, взывая к продолжению… Ей безумно хотелось, чтобы муж не останавливался, — да он и не собирался, — но она нашла в себе силы накрыть его ладонь своей. – Тоси, перестань! День на дворе… А если Сано-тян проснется или Хэйскэ спустится в гостиную? – Если Сано-тян, как ты говоришь, только что уснул, то минимум пара часов у нас есть. А Хэйскэ не спустится. Я же велел ему сидеть у себя до ужина. Так что можешь не переживать, для него это вопрос чести. Тут он молодец, ты же его знаешь, – усмехнулся Хидзиката, обернул ладонь так, чтобы их с Тидзуру пальцы переплелись, а его губы продолжили начатое дело. Он медленно зацеловывал ее шею и грудь, а потом, не прерываясь, осторожно встал с дивана, держа на руках свою главную драгоценность и смысл всей своей жизни. – Впрочем, на тот случай, если Хэйскэ все-таки спустится, мы можем переместиться туда, куда он точно не зайдет, – произнес Хидзиката прямо над ухом Тидзуру и ногой отодвинул створку двери, ведущей в их спальню.***
«И правда ничего не меняется, – думала Тидзуру, после того как волна страсти, накрывшая их обоих, достигла пика, рассыпалась на миллионы ярких искр и схлынула, обильно покрыв их тела крупными горячими каплями. – Интересно, он может так… так долго, так нежно и так жарко, потому что он – демон? Или потому что он – это он? – Потому что ты – это ты, – Хидзиката обхватил еще разгоряченную Тидзуру сзади и крепко притянул к себе, такому же горячему и мокрому от пота. – Тоси, ты теперь и мысли читаешь? – Нет, просто ты говорила вслух. Тидзуру залилась краской, невольно радуясь, что муж сейчас не видит ее лица. – Тидзу… – М-м? – отозвалась Тидзуру – Как ты думаешь, почему я стал демоном? Когда Кадзама сказал в нашем последнем бою, что я больше не расэцу, а настоящий демон, я ведь не сомневался, что это просто слова… Считал, что тем самым он всего лишь признаёт меня как равного по силе соперника. И когда я все-таки очнулся после того боя, я был уверен, что все равно долго не протяну. Помнишь, Кадзама еще говорил про предел моей жизни? – У каждой жизни есть предел. Ты что, не знаешь Кадзаму? Этот хитрый лис, наверное, просто решил напоследок испортить жизнь тебе и мне, чтобы мы каждый день встречали в страхе, что он может оказаться для тебя последним. И я первое время действительно просыпалась по ночам, чтобы услышать твое дыхание и успокоиться хотя бы ненадолго. – Да, пожалуй, ты права. Он ведь, как обычно, проскользнул между правдой и ложью – сказал, что моя жизнь ограничена, но не уточнил, насколько. Ведь и демоны не живут вечно, просто очень, очень долго. Я ведь тоже сперва мучился из-за страха, что меня вот-вот не станет, и тебя некому будет защищать. Но сильнее всего я начал терзаться тогда, когда мы поняли, что ты беременна. Я был безумно счастлив и одновременно меня приводила в отчаяние мысль, что совсем скоро я оставлю вас одних. И я даже не был уверен, что успею увидеть собственного ребенка. Как же я умолял небеса, чтобы мне дали еще немного времени! Я старался не подавать виду, но ты, конечно, и так все понимала, и от этого было еще больнее. Наверное, меня начало понемногу отпускать, только когда родился Хадзимэ. Примерно тогда же я осознал, что уже давно не испытываю жажду крови и не слабею от солнечного света — а до этого так боялся за тебя и за него, что на себя совсем не обращал внимания. А потом появился Сайто... Да, если бы не он... Как же я ему все-таки обязан... Но главного ответа я не знаю... Так и не знаю, почему стал настоящим демоном... – Может, дело и правда в моей крови? – Не знаю, Тидзу. Саннан-сан ведь тоже ее пил, но так и остался расэцу… – Ну, он только слизнул несколько капель, а ты пил ее не раз… И не только в форме расэцу, но и в человеческой — когда ты чуть не погиб в день битвы при Хакодате, и мне не оставалось ничего другого, кроме как передать тебе свою кровь. Может, как раз поэтому? — Не знаю, но ты меня тогда действительно спасла своим поцелуем. И ты была в демонической форме, ведь первое, что я увидел, очнувшись, — золотое сияние твоих глаз... Так что, может, ты и права... — И у тебя теперь в истинной форме тоже золотые глаза... А впервые они такими стали во время того боя с Кадзамой... Кстати, может, все дело в том, что ты победил Кадзаму, и часть его силы передалась тебе? У демонов так бывает... — Не знаю, Тидзу, не знаю... — А может, все дело в твоем обещании? — продолжала Тидзуру. — Помнишь, в тот самый вечер ты сказал, что всегда будешь меня защищать? И что всегда будешь со мной и не отпустишь, даже если я сама захочу уйти. Хотя как бы я могла захотеть уйти… После той битвы с Кадзамой я почти поверила, что ты умер... И понимала, что без тебя мне не жить... Моей последней надеждой было то, что после боя ты принял человеческую форму — ведь расэцу, умирая, не обращаются в нее, а рассыпаются в прах, — и я просто молилась и ждала. И когда ты вдруг утер мои слезы и позвал меня по имени… Ты даже не представляешь, что со мной тогда творилось… Если бы ты не выжил, не было бы ни меня, ни наших детей… Никаких «поколений славных предков» —только смерть и пустота. Но ты дал обещание всегда быть рядом со мной, а демоны живут долго, так что, может, тебе не оставалось ничего другого, кроме как стать настоящим демоном, чтобы не нарушить слово? – А может, я превратился в демона, потому что демонесса отдала мне тело, душу, жизнь – не только свою кровь, но и всю себя, без остатка? – тихо проговорил Хидзиката. – Возможно, победа над Кадзамой просто все довершила, но дело явно не в ней одной... Может, меняться я начал в ту самую ночь, про которую ты говоришь, — когда нам обоим не хватило сил разорвать объятия и когда мы впервые дали начало новой жизни? – Тоси… – Тидзуру повернулась лицом к мужу. – М-м? – Хидзиката еще плотнее прижал жену к себе и поцеловал, словно скрепляя этим поцелуем то самое обещание. – А что, если все-таки не придется ждать годы, и мы прямо сейчас дали начало еще одной новой жизни? Может, наконец-то и правда родится дочь? – Почему бы и нет? Но всякий случай лучше повторить, – его рука скользнула по ее спине вниз, и мягкие движения пальцев стали увереннее и настойчивее. Тидзуру опять словно обожгло, но она усилием воли попыталась задержать новый прилив желания. – Тоси, погоди. А что, если получилось… Или получится… Но опять родится мальчик? – Тоже мне проблема! Назовем его Кэйскэ в честь Саннана-сана и попробуем еще раз! – А если… А если все-таки родится девочка? Как мы ее назовем? Хидзиката уже приготовился было произнести имя, как почувствовал, что жена касается его губ. – Тоси, а давай вместе? Как в тот раз, когда мы выбирали имя для Хадзимэ? А вдруг опять совпадет? – Тидзу, я в этом даже не сомневаюсь, – улыбнулся Хидзиката. – Давай на счет три. Раз, два, три… – Сакура! – Сакура!