Бутафория чувств

      Найденная статуя воистину выглядела угрожающей. Восседающая гигантская фигура безразлично вперила свой взгляд в сторону, казалось бы, таким образом пытаясь скрыться от зрителей, редко её навещающих. Но тем не менее, вся эта отрешённость взывала к волнению, клокочущему внутри. Так просыпалось желание поскорее убраться отсюда, чтобы не застать момент, когда треснет камень и Фен`Харел разинет широкую пасть.       Но Фредерика продолжала стоять вопреки всем смешанным ощущениям внутри.       Во-первых, её поражали величины скульптуры и насколько хорошо сохранился материал за такое долгое время, ведь по рассказам Соласа прошла не одна сотня лет. Во-вторых, ей, к удивлению, нравилось чувствовать себя маленькой по сравнению с таким великаном. Сразу понимаешь, насколько бываешь мал, и желаний действовать прибавляется вдвое. Такая себе мотивация, да и пропадает быстро, но сам момент буквально требовал насладиться всем, что он дарует.       Втянув в себя тяжёлый запах хвои, Фреда самозабвенно прикрыла глаза. Она настойчиво вслушивалась в то, что скажет поляна, где их отряд обнаружил статую – в ответ тихо кряхтела подсохшая трава и возмущались карликовые кустарники. Живность, распуганная чужеземцами, и вовсе спряталась по углам, боясь выдавить лишний писк. Вся поляна принадлежала одному безмолвному зверю, словно с самого своего появления он уже посеял страх в местных краях. Ужасный Волк точно знал, где нужно прилечь отдохнуть.       — Он мог бы многое рассказать об этом месте, — колыхнул воздух спокойный голос.       Отступник практически всегда ходил бесшумно – восхитительная особенность эльфов. Только Фредерика уже привыкла к его внезапным появлениям за спиной, поэтому даже не дёрнулась, как бывало ранее. Это было даже приятно, ведь Солас появлялся, стоило подумать о нём.       — Если бы умел говорить, то возможно.       — Приглянись, — шёпот щекотнул уши, и Фреда повиновалась, чтобы не поддаться влиянию его манящего тона. — Тот, кто молчит десятки и сотни лет, расскажет тебе больше, чем поведает само время.       Крапинки песка подобно снегу блеском облепили холодную шкуру, принявшую медленные стрелы. Ветра были безжалостны к зверю, проникая в хвойную чащобу, только чтобы нанести ему увечья. Сильные ливни точили его терпение, оставляя неаккуратные трещины – морщины. У мощных лап проросла зелень, примятая покровительством чужой силы.       Волк казался уставшим стражем, повидавшим рассвет новых империй, рокот которых передавался по новым дорогам и корням деревьев. С каждым шебутным летом и нерасторопной зимой. Фредерика ощутила будто наяву, как пальцы касаются жёсткой шерсти старого раба эльфийских богов, и увидела, как слабо, но по-прежнему красноречиво пестрит огонь в смущённых глазах.       Чувство привязанности наполнило тело чем-то живым и неподдельно лёгким. Объяснить довольно сложно, но ей и не требовалось слов, чтобы выразить, как она прониклась к этой статуе. Солас знал всё наперёд, поэтому лишь улыбнулся краешками губ – даже не видя этого, Фреда поняла, что происходящее доставляет ему удовольствие.       — Что ты услышала? Что говорит тебе Фен`Харел? — звучали вопросы в голове, повиснув между ней и отступником.       Слабо-слабо подвывал гордый зверь, но его песни не вызывали тоски. Они были прекрасны, как звон белых лилий, пущенных вниз по реке; как рассвет, вдохнувший жизнь в сладкую мальву. Паутина, догнавшая росу ранним утром, поймала и сердце Фредерики, полностью отдавшейся Ужасному Волку.       — Ему очень одиноко… Он всю жизнь один, вынужден выступать в роли зрителя, пока день сменяется ночью, а мир дышит без него…       Солас надолго замолчал, разделив с ней эту тишину и бутафорию чувств.