Сотканный из неба

      Исами улыбчивый, легкий на подъем и крайне отзывчивый, он готов одарить своим теплом каждого и обогреть любого, кто захочет получить хоть каплю любви и ласки. Тонкий, звонкий и смешливый, он напоминает Гию небо – обширное, просторное, способное заключить в свои трепетные объятия любого, кому понадобится помощь.       У Исами ярко-голубые глаза и каштановые волосы, заплетенные в тонкую, длинную косицу, лучезарная улыбка на пол-лица, светло-синее хаори и неизменные резные сая на поясе. Он перетекает из стойки воина в стойку небес с такой легкостью, словно это не стоит никаких усилий, и рубит демонов на части без какой-либо жалости, но с привычным радостным выражением на симпатичном лице.       Наверное, нормальных людей это должно было бы пугать, но Гию, наоборот, почему-то притягивает: он, без ложной скромности, очарован. Наверное. Но это неточно – сейчас уже ни в чем нельзя быть уверенным.       В конце концов, Исами – один из немногих, кто относится к нему по-человечески. Ну, или хотя бы делает вид – уверения Кочо по поводу того, что «Вас, Томиока-сан, совсем никто не любит», закрепляются в мозгу Гию как какие-то чрезвычайно мощные ментальные установки. Их бы выдрать с корнем, убедить себя, что все не так, но почему-то не получается – наоборот, с каждым днем Гию мрачнеет все больше и больше, потому что в силу того, что Кочо постоянно твердит ему одно и то же с завидным постоянством – и как ей еще не надоело? – он действительно проникается правдивостью заведомо ложной мысли и укореняет ее в себе.       Почему-то остальные Столпы подтверждают слова Кочо-сан со смехом, стоит ей только спросить о том, любят ли они Гию – Гию не понимает, почему и над чем они смеются, и вообще, зачем Кочо спрашивать об этом, если она уже тысячу раз слышала ответ на этот вопрос?       Радует, что Исами не хохочет во всю глотку и не отвечает на подколки истребителей, лишь закатывает глаза и недовольно кривит губы, что удивительно для такого светлого человека, который, наверное, улыбается даже тогда, когда спит – Гию, конечно, не проверял, но почему-то в этом уверен.       Если бы кто-то поинтересовался у Гию, на кого он хотел бы быть похожим, он бы ответил: на Исами Одзаки, Столпа Небес. Почему? Потому что тому ничего не стоит завести друзей. Он настолько открытый, искренний, честный и располагающий к себе, что для него не составило трудностей подружиться даже с хмурым, мрачным Шинадзугавой и меланхоличным Токито.       Гию завидует ему, но как-то по-доброму. Гию тоже хочет общаться с Исами, потому что, по его ощущениям, из всех Столпов он является единственным, кто воспринимает Гию более серьезно, а не в качестве объекта для издевательств, шуток или что там еще истребители думают о нем самом. Исами считает его человеком – вот откуда и маленькие жесты внимания, проявление заботы, ночные разговоры и короткие, ласковые улыбки, зажигающие под ребрами крошечный язычок пламени.       Исами – идеальное воплощение своего Дыхания: небо, всепрощающее, всеобъемлющее небо, готовое принять под свое крыло любого, чтобы обогреть, защитить, осветить путь. Наверное, Гию тоже прибился к нему, потому что желал урвать хотя бы частичку, хотя бы капельку этого невозможного, восхитительного света, который Исами дарил безвозвратно, просто потому, что хотел и мог себе это позволить. И Исами дарил – безвозмездно и без просьбы дать что-то взамен; казалось, ему доставлял удовольствия сам факт того, что он мог делиться теплом и лаской с другими и делать их чуточку счастливее, чем они были до этого.       – Томиока-сан, вас никто не любит, – заводит в очередной раз свою шарманку Кочо и выглядит до невозможности ехидно и смешливо, заправляя за ухо черную прядь волос и косясь на него лукавым взглядом, так и просящим: ну поддайся мне, давай же, отыграй свою роль. – Что же, неужели вам раньше никто об этом не говорил?       Гию молчит проникновенно и безуспешно притворяется мебелью: к сожалению, если он закроет глаза и сделает вид, что он проблему не видит, она не исчезнет. Кочо, – какое ей вообще удовольствие доставляет развлекаться подобным образом за его счет? – принимает его напускное равнодушие за поражение и с напускной улыбкой начинает вещать о том, что Гию такой весь из себя холодный, мрачный, нелюдимый, и вообще друзей у него нет, потому что он не знает, как с людьми контактировать.       Как будто бы сам Гию этого не знает, честное слово.       – О, Одзаки-сан! – восторженно восклицает Кочо, хлопает в ладоши и машет рукой Столпу Небес, а у Гию в груди что-то обрывается: если сейчас светлый и чистый Исами подтвердит слова Кочо, пусть даже шутливо, то Гию окончательно разочаруется и в себе, и в мире, и вообще уйдет из истребителей. Возможно, в запой. – У меня есть к вам парочка вопросов, не уделите мне несколько минут своего времени?       Исами, проходящий по дорожке неподалеку от них, удивленно вздергивает брови, но кивает и послушно подходит ближе – Гию готов поклясться, что на лице того мелькает подозрение, какая-то вымученная усталость и легкое недовольство, но он тут же одергивает себя: какое презрение и раздражение в глазах у самого жизнерадостного человека на всем белом свете, в конце-то концов, что он себе выдумал. Исами встает в полуметре от Гию, одаривает того привычной ласковой улыбкой, и Гию, приветственно качая головой в ответ, чувствует, как краска заливает его щеки.       – Скажите мне вот что, Одзаки-сан, – загадочно улыбаясь, начинает Кочо, и Гию скорее чувствует, чем видит на самом деле, как почти неуловимо подбирается Исами – внешне он никак не изменяется, но вот на каком-то духовном уровне от него так и прет почти ледяное возмущение. В голову бьет неожиданная мысль: каждый раз, когда Кочо заводила свою излюбленную пластинку, Исами успешно уходил от ответа, и на поставленную задачу прямо никогда не отвечал, а сейчас, когда Кочо задала ему свой подлый вопрос, попросту не имел ни шанса от него уйти – потому и… злился?       – Слушаю вас, Кочо-сан, – доброжелательно отвечает Исами, радостно улыбаясь, и Гию тут же вспоминает, что ровно с таким же выражением лица он крошит демонов в мясо.       – Как по вашему, есть ли на свете хотя бы один человек, который любит Томиоку-сана? – предельно откровенно спрашивает Кочо, и в глазах ее пляшут черти – знает, что все привыкли ей подыгрывать в ее дурацкой игре, а посему ждет подтверждения своих слов от Исами, единственного, кому удавалось так долго прятаться от ее идиотских дилемм.       – Ох, я уж не надеялся, что вы спросите у меня об этом, Кочо-сан! – восклицает Исами, и тонкая улыбка на алых губах Кочо становится шире, превращаясь почти в оскал – Гию в очередной раз думает и понять не может, что за странное, извращенное удовольствие доставляет ей унижать своего коллегу по работе. Сердце отчего-то болит – да-да, готовься, глупый орган, сейчас нам в очередной раз докажут, что мы вообще ничего не стоим, кисло думает Гию, краем глаза разглядывая необычайно воодушевленного Исами, который, перекатываясь с носка на пятку, выглядит крайне заинтересованным заданным ему вопросом.       Наверное, стоило бы больше верить в друга-товарища, но Гию, если честно, уже так сильно устал надеяться на лучший исход, что думать о том, что все решится благополучно, уже просто не хочется. Надумался уже. Хватит.       – Ничуть не могу быть уверен насчет всего света, – преувеличено радостно начинает Исами, и Гию не удерживается от тяжкого вздоха – снова-здорово, вот уж от кого не ожидал. Кочо кивает понимающе и радостно, и она скалится, ожидая результатов и готовясь пожинать сочные плоды в виде его, Гию, уныния. – Но-о-о могу вас уверить – в пределах Штаба истребителей есть как минимум один человек, который готов подтвердить, что любит Томиоку-сана, – произносит он и добавляет смешливо: – Это я, если вы еще не поняли.       – Что? – тупо спрашивает Кочо, когда флер загадочности и ехидности стирается с ее лица в считанные мгновения, и рот ее приоткрывается, пока она ошарашенно смотрит на светящегося от счастья Исами.       – Что? – не уходит далеко от нее Гию и пялится на Исами совсем уже неприлично. Раздражение, излучаемое Исами, куда-то пропадает, когда он переводит взгляд на Гию и улыбается ему. Его эта улыбка заворачивает в пуховое одеяло, где мягко, уютно и нет совсем никаких проблем – два ярко-голубых глаза в тени светятся как два больших топаза, и когда эти драгоценные камни неожиданно оказываются в непосредственной близости от лица Гию, он теряет способность к сопротивлению.       Жаркое, страстное соприкосновение губ длится, кажется, целую вечность, но на деле же короче мгновения – поцелуй имеет пряный привкус сливы, сакэ и корицы, и краска мгновенно бросается Гию в лицо, когда Исами отстраняется. Его взгляд шальной и пьяный от вседозволенности, и юркий язык смахивает протянувшуюся между ними ниточку слюны; Кочо пищит что-то непонятное, закрывая глаза обеими ладонями, но едва ли Гию сейчас до ее мыслей и мнения.       Исами. Его. Поцеловал.       О, Ками-сама.       – Я очень надеюсь, что посыл ясен, Кочо-сан, – произносит Исами, не отрывая темного взгляда от лица Гию, и не глядя находит его ладонь, чтобы переплести с ним пальцы. – Если все вопросы исчерпаны, тогда позвольте откланяться.       Не дожидаясь ответа, Исами разворачивается и тянет Гию за собой, и тот послушно следует за ним, ни разу не оборачиваясь на оставленную за их спинами Кочо. Гию жадно изучает широкую, крепкую спину и плечи, затянутые в светло-голубое хаори, лохматый затылок, вьющуюся вдоль позвоночника каштановую косицу. Наверное, это все происходит не с ним. Не его держат за руку надежно и ласково, не его недавно поцеловали горячо и влажно, не ему только что признались в любви, не ему…       Исами, равняясь с Гию, смотрит на него, как на самое величайшее сокровище в мире, словно ничего ценнее у него нет и никогда не будет; ярко-голубые глаза искрятся тихой, светлой любовью, такой, какой Гию ни разу ни у кого не видел, и небеса Исами развертываются над ними, заключают обоих в нежный, чуткий плен из свободы и сердечности и плещутся на дне черных зрачков трепетом и тягучей заботой.       Вот такой он – целиком из неба сотканный, переполненный этим душевным теплом, льющимся из него через край, и готовым просто так это тепло отдать другому. Ни конца, ни края нет, как у настоящих всеобъемлющих небес, – лишь звезды да облака россыпью раскиданы щедрой рукой владельца, который без единого нарекания прольет свою благодатную доброту на уставшую, измученную крепость из ощущения потерянности в этом мире.       Вечный ледник одиночества под ребрами теплеет и начинает торопливо таять.       Гию сжимает пальцы Исами чуть крепче и шагает с ним в ногу.