***
— ¡Hola guapa! ¿Cómo estás? — Bien ¿y tú? — Как можно чувствовать себя хорошо, если уже неделю сидим по домам! — Я не сижу:) — Вот как? А ты гуляешь? — У меня остался карнавальный костюм медсестры:) — Хаха! Ты обманываешь «поли», что ты типа врач? — Что-то вроде этого. — Черт! А может ты и ко мне придешь? Лечить меня или… — Или кого? Лечить тебя или…? — Или мой член! Он страдает без внимания. — Хахаха! А где ты живешь? — Почти в центре, боюсь, тебя не пропустят. — Пока я и не собираюсь выходить. Лечить можно и на расстоянии. — Я готов! — Вот придурок! Я не готова! — Тогда зачем сидишь на СЗ? — Скучно. — Мне тоже скучно. — Расскажи о себе. — Ну… мне почти тридцатник, я недавно из Барселоны переехал. — Ты каталонец что ли? — Нет, я там учился, на юриста. — А ты говоришь на каталонском? Я знаю только «Com et dius?» — Хорхе. А тебя как зовут? — То есть ты не Джорди, а именно Хорхе? — Да, именно Хорхе. — Ну хорошо. Я — Эстер. — Твое имя тоже не 100% кастильское.* — Моя семья из Валенсии. — Эстер — красивое имя. А какая ты? Можешь прислать фото? — Тогда и ты покажи себя. — Давай, включай веб! — Хорхе, что у тебя за спиной? Мантия смерти? Хаха! — Это судебная. Моего отца. — Ты живешь с родителями?! — Уже нет. — В смысле? Переехал? — Я из Барселоны переехал в Мадрид, когда отец умер. — Прости. — Не надо просить прощения. Ты не знала. Он был порядочной сволочью. Одним словом — судья. — Я думала, что судьи должны быть справедливыми. — Брось. Он тот, кто хотел отпустить «La Manada», насильников из Памплоны. — Он умер от… — Да, от вируса. Поэтому я должен торчать на этом дебильном карантине. — Тебе вообще нельзя выходить? — Выйти можно, только наложат штраф. 300€. — Я думала, 135€. — Это в первый раз. Меня уже штрафовали один раз. Сейчас влепят 300€. — У тебя глаза… зеленые? — Да, мамины. Она из Севильи. — Так ты андалусец? — Наполовину. Отец из Овьедо. — Почти кровь принца, хаха! — А ты как оказалась в Мадриде, с именем из Валенсии? — Я учусь в политехническом и подрабатываю репетитором. — У тебя глаза голубые и волосы почти рыжие. Ты не похожа на южанку. — Моя бабушка из Санкт-Петербурга. — О! А ты говоришь по-русски? — Я понимаю немного. А ты работаешь адвокатом? — Почему ты так решила? Из-за юридического? Нет. Я работаю консультантом по финансовым договорам. — Каким спортом занимаешься? У тебя крепкие руки. — Профессионально — не занимаюсь. Иногда плавание плюс сквош. И велик по выходным. — Я только бегаю. Вернее бегала. Сколько еще дома просидим. — Да… Ты сказала, что можешь выходить без проблем? Приходи ко мне… если не боишься. — Бояться заразиться? Да ну нафиг! Обычный грипп возведенный в психоз. Сколько ты уже дома сидишь? Неделю? А сколько потратил на похороны отца, на подписание бумаг? Еще неделю или больше? Если ты заразился, уже должен был заболеть. — Ты права. Может заглянешь ко мне? Я живу в старом центре. Улица Моратин, 38, второй этаж. У меня есть кава, сейчас две бутылки суну в морозилку. — Это рядом с музеем Прадо? — Мой дом? Нет, не совсем рядом, но близко. Минут десять наверно пешком, даже меньше. — Я без машины, на метро. Так меньше проверяют. — Тогда тебе нужна Первая линия, ехать в сторону «Аточа».***
Эстер откинула длинные волнистые волосы, заходящее солнце играло с ее локонами, превращая скучный коричневый цвет в полыхающий огонь. Она не выключила вебкамеру, пусть новый поклонник полюбуется. Эстер усмехнулась и расстегнула домашнюю кофточку. Ее большие груди — подарок испанской бабушки, телом Эстер была худощава; когда училась в школе, то всегда стеснялась своих худеньких рук и ног, а тиа Лурдес, та, что отвечала за школьную столовую, всегда ловила Эстер на переменах и совала ей то яблоко, то магдалену, то кусок тортильи. Эстер делала вид, что забыла про камеру и медленно, с наслаждением раздевалась. Не говорить же этому Хорхе, что ее «репетиторство» был стриптиз на камеру, она раздевалась, а клиент дрочил. Чем дольше он был в сети, тем больше она зарабатывала. Поэтому сам процесс снятия одежды проходил максимально медленно. Белый бюстгальтер приподнимал и без того пышную грудь, но под карнавальный костюм медсестры абсолютно не подходил. Ей нужно поменять белье невинного цвета на кроваво-красный. Эстер повернулась спиной к ноутбуку, осторожно наблюдая за своим отражением — нельзя показывать складки и шрамы, на плоском экране все будет выглядеть гораздо хуже, чем на живом теле. Выбрала правильный ракурс и тут услышала шуршание, это Хорхе — а он неплох, брюнет с зелеными глазами, кажется он высокий, в любом случае, ей понравились его накаченные руки, крепкая шея, волевой подбородок, и такой королевский снисходительный взгляд — снял футболку. ¡Hijodeputa! Эстер закусила губу, чтобы не выдать себя возбужденным стоном. Широкая грудная клетка с прокаченными мышцами, ничего лишнего, да, он же занимается плаванием? Ее трусики моментально намокли. Черт! Но Эстер выверенными движениями расстегнула бюстгальтер, сделала пару шагов в сторону зеркала. Камера была настроена таким образом, что ловила ее отражение. Эстер могла немного наблюдать за клиентом. Но Хорхе был обычный скучающий парень с сайта знакомств, он не платил за представление, он вообще не знал, чем зарабатывает Эстер. А девушке тоже стало скучно раздеваться за деньги, ей надоели однообразные клиенты — толстые, неопрятные, грубые, жадные. Эстер вдруг подумала, как хорошо, что они по ту сторону от экрана и не могут дотянуться до нее потными руками. Она даже передернула плечами, заметив, что Хорхе так и не снял штаны. Он откинулся в кресле и наблюдал за Эстер. Догадывался ли он, что девушка устраивает представление? Эстер посильнее выгнула спину, так ее задница выглядит привлекательнее всего, затем взяла расческу, она распушила волосы. Эстер не забывала следить за парнем, главное — не переусердствовать, иначе Хорхе заскучает. Мужчина все еще не отрывал глаз от нее. Под его пристальным взглядом ее соски затвердели. Эстер повернулась к ноутбуку и немного расстроилась, Хорхе казался таким отчужденным. Он, блядь, тупо сидел и смотрел. Не сунул руку в джинсы, хотя Эстер уже видела характерную выпуклость на штанах, не подбадривал ее, не кричал, давай, быстрее, снимай трусы, он только сидел и смотрел. Ну что ж! Эстер просунула руку под трусики и закусила губу, наблюдая за реакцией Хорхе. Тот дернулся и плавно положил свою руку на холмик на штанах. Черт! Эстер уже сама хотела попросить его раздеться, но она должна сыграть до конца. Девушка стянула белье и услышала полувздох-полустон Хорхе. Она подумала, что парень сдерживает себя и не хочет показывать свое желание. Эстер облизала пальцы и дотронулась до своих сосков, ее руки грубо оттянули розово-коричневые горошины, затем одной рукой она стала легонько проводить вокруг соска, который стал более твердым и рельефным, а другой — ласкать промежность. Эстер немного раздвинула колени и присела на свой палец, который погрузила в себя. Она не скрывала того, что работает на камеру.***
Хорхе назвал свой адрес, не особо надеясь, что девушка придет в гости. Ему было неимоверно скучно. Все его друзья, знакомые, коллеги и его девушка, вернее бывшая девушка, остались в Барселоне. Они устраивали совместные чаты, пели караоке и пили пиво он-лайн. Мартина, его новиа, невеста в течении почти шести лет, все чаще оказывалась в «самоизоляции» в доме его бывшего сокурсника. И Хорхе понял, что ему… похуй. Он только сейчас окончательно убедился, что устал от Мартины, от ее эгоистичного прокаталонского взгляда на жизнь — мы, бедные каталонцы, хотим независимости от Мадрида, но только оставьте нам все льготы и все деньги. Во время студенчества Хорхе и сам выходил на демонстрации, он даже поверил в святость Каталонии, пока не понял, что платит двойные налоги, что все разговоры о независимости — это прежде всего непонятно куда потраченные миллионы евро, что и сейчас на его деньги налогоплательщика президент "восьми-секундной Каталонской республики"** прекрасно проживает в Бельгии. Но последней каплей было то, что Мартина назвала его charnégo «чарнэго» — грязнокровкой, так каталонцы называют остальных испанцев, носителей «собачьей крови». Мартина много выпила, смеялась как ненормальная, а когда он стал выводить ее из бара, она стала орать, что адвокат Хорхе Мануэль Сантовеньа Прадо — чарнэго и должен валить в свою Испанию. Будьте осторожны в своих желаниях, они могут сбыться. Примерно через неделю Хорхе позвонили из центральной мадридской больницы, его отца доставили в реанимацию прямо из зала суда. Хорхе почти не общался с отцом, судья отнял своего сына у бывшей жены и с 4 месяцев Хорхе находился в детском саду, конечно же частном. Затем была закрытая английская частная школа. После примарии он отказался в ней продолжать учебу, Хорхе думал, что отец и не догадывается, что творится за стенами таких закрытых заведений. Но судья проговорился, что отдал сына специально в такую школу, чтобы с него сбили «севильянскую спесь». Сначала Хорхе не понимал, при чем тут Севилья, но повзрослев и связавшись с родственниками матери — ему пришлось самостоятельно искать и несколько раз приезжать в Андалусию — он догадался, что отец не мог простить его матери ее гордый нрав. Она — настоящая южанка, гордая, своенравная, его мать никогда не унижалась и она не простила измен своего мужа. Его отец хотел наказать ее, отняв ребенка, Хорхе. Севильянка не стала ползать на коленях, она согласилась, что с богатым отцом ее сыну будет лучше и вернулась домой. Хорхе выяснил, что его мать каким-то образом получала его фотографии, она писала ему письма, которые так и не отправила, после ее смерти ему переслали целую коробку, она его любила и поэтому оставила. Как в притче о матери и царе Соломоне, где настоящая мать ребенка была готова отдать его соседке лишь бы не убивать младенца. Его мать так и не вышла замуж после развода, она жила со своими старыми родственниками, ухаживая за ними и за их хозяйством. Хорхе считал, что ей нужно было завести другую семью и забыть про него и отца, семья Сантовеньа Прадо не принесла ей счастья. Его отец даже избавился от фамилии матери — Перейро, решив, что Сантовеньа Перейро звучит по-деревенски.*** Благодаря своей работе с финансистами Хорхе одним из первых узнал о грядущем всеобщем карантине. Про эпидемию нового гриппа кричали во всех новостях, но никто не придавал этому большого значения. 31 января немецкий турист прилетел на Канарские острова, он стал нулевым пациентом в Испании. А дальше… стали возвращаться болельщики из Милана, путешественники из Пекина, студенты из Японии. Хорхе был завален работой по переоформлению страховок, компании не собирались выплачивать страховочные деньги по причине смерти от нового вируса. Юрист хотел бы предупредить клиентов не подписывать новые договора, но жадность многим застилала глаза. А потом появились первые погибшие и на фондовой бирже начались непонятные скачки и падения акций. Финансовые компании выводили деньги из добывающих и перерабатывающих отраслей и вкладывали в научную медицину. В начале марта один из его клиентов поделился с Хорхе, что не знает, оставаться в Барселоне или уехать подальше, в Чили например. И он же посоветовал Хорхе не посещать людные места. Тем же вечером Мартина собиралась выпить по бокалу с друзьями, когда Хорхе стал ее отговаривать. Она назвала его трусом, испугался какого-то китайского гриппа. Хорхе устал спорить и отправился вместе с ней совершать ежепятничный променад по барам. После первого бокала вина Мартина успокоилась, они встретились с их постоянными друзьями, это бывшие сокурсники Хорхе с юридического, некоторые уже были женаты и их пары включались в общее веселье, и бывшие сокурсницы Мартины с экономического, которые решили посвятить себя борьбе за независимость (тут надо подчеркнуть, что их борьба менялась каждую весну и осень, они боролись за независимость женщин, Каталонской республики, геев, лесбиянок, нудистов и затем снова по кругу, начиная с Каталонии). Хорхе не нравились эти крикливые женщины, они были похожи как сестры — либо очень полные либо слишком худые, с обгрызанными ногтями, с большими черными глазами и курносым носом, кудрявые черные волосы обычно коротко стригли и все, как одна, носили очки в черной оправе. Да, они были настоящие каталонки, с чистыми фамилиями и с чистой кровью. Как раз в тот вечер Мартина назвала его «чарнэго». Хорхе не пустили к отцу в больницу, его вообще не пустили в отделение, ему пришлось ждать почти два часа, пока кто-нибудь из медперсонала объяснит, что случилось. Атипичная пневмония? Почему бы и нет. Его отец курил по несколько пачек в день. Слабое сердце? Скорее нет. Сердце судьи было ледяным, но не слабым. С кем общался? Откуда ему знать. С коллегами наверно. Когда он приехал? Сегодня и сразу с вокзала в больницу. Как он себя чувствует? Вполне нормально. Тогда ему придется посидеть дома на двухнедельном карантине. Хорхе сдержался, чтобы не засмеяться в лицо санитарного врача. Если Хорхе будет сидеть две недели в бывшем доме его отца, то он точно прихватит какую-нибудь гадость, не вирус так триппер. Он снял номер в гостинице на Пласа дель Соль, это было рядом с квартирой его отца, минут пятнадцать прогулочным шагом по улице Моратин. Он решил после похорон уехать из Испании на месяц, провести отпуск в горах Южной Америки. Перед поездкой в Мадрид Хорхе успел договориться с агентством по недвижимости о закрытии сделки, в середине марта он должен был продлить аренду своей квартиры, в которой иногда жила и его подруга. Хорхе оставил свои вещи в trastero — маленьком помещении для хранения, заплатил за полгода вперед, выходило дешевле, чем снимать квартиру в Барсе на углу Пасео де Грасия и Провенца. Но выехать из Мадрида Хорхе не смог, с 15 марта город закрыли на карантин. А его еще и оштрафовали, когда пытался выбраться из центра. Санитарный врач внес его данные в систему, теперь Хорхе должен находиться дома безвылазно до конца месяца. ¡Joder! А тут появилась Мартина и стала присылать по сто сообщений в день, она решила провести карантин у него на квартире в Барселоне, но ее не пустили без оплаты. Оформлять аренду на свое имя Мартина не хотела. Хорхе подумал и заблокировал ее. Зачем каталонке жить в квартире чарнэго? Придется переезжать в бывшую квартиру его отца, черт возьми! Хорхе не был привязан к вещам или к конкретному дому. Как запомнить свой первый дом, если в голове возникает череда воспитательниц из детского сада и нянь. Даже на похоронах он не смог выдавить из себя какие-то прощальные слова. Что сказать, если он помнил руки польской няни, наверное самой доброй из всех; помнил как кричала на него тиа Ниевес, когда отец забыл его у родственников в дни рождественских каникул; помнил маэстру по математике, которая оставалась с ним во время сиесты и помогала с домашним заданием; помнил тренера по плаванию, который уговаривал его заниматься профессионально спортом; помнил одноклассников, учителей, дальних родственников. Но не помнил своего отца. Его образ — это строгий крупный мужчина, пахнущий табаком и дорогим коньяком. Он появлялся иногда по воскресеньям, заходил в комнату к сыну — в старой мадридской квартире эта комната не имела окон, а единственная спальня с балконом и большим окном, которое выходило на улицу, была переделана в кабинет, — и тяжело вздыхал, от этих звуков Хорхе желал исчезнуть во Вселенной, он чувствовал себя виноватым и сам не знал за что. Став постарше Хорхе нашел несколько фотографий матери и понял, почему вздыхает отец: Хорхе был похож на нее, такие же большие зеленые глаза, строгий нос, черные прямые волосы, узкое лицо. Старик наверное ненавидел его. Он отнял сына у матери, чтобы наблюдать, как ребенок становится не похожим на него, как принимает черты ненавистной ему женщины. Что мог сказать Хорхе? Спасибо, отец, что ты вовремя платил за частные школы? Ему пришлось сыграть в депрессивное состояние, каждый юрист — это еще и актер. Врачи назвали причину смерти, вирус привел к остановке сердца. По протоколу прощание с умершим было кратким. Хорхе обзвонил несколько клининговых компаний, с удивлением обнаружил, что цены поднялись вдвое, но в любом случае никто не брал новые заказы. ¡Joder! Придется наводить порядок самому. Хорхе ненавидел запах старого жилья, а дом его отца пропах табаком, бренди с коньяком и бумажной пылью, это был запах судебных помещений. Его передернуло. В перчатках и маске — в старых бумажных документах часто заводились пылевые клещи — он сложил в мусорные мешки отцовские вещи и перенес их в ту самую комнату без окон, которую Хорхе ненавидел всем сердцем, рассчитывая постепенно избавиться от них. Протер от пыли мебель, раздумывая как бы ее продать побыстрее. Вымыл окна, полы, протер стены. На кухне пришлось повозиться, освобождая холодильник от еды. Когда он в очередной раз выносил мусор, то заметил на углу соседней улицы маленькую итальянскую пиццерию. Хорхе было неприятно выбрасывать продукты, он предложил итальянцам забрать овощи и замороженную еду. В знак благодарности он получил большой кусок горячей пиццы с идеально тянущейся моцареллой и кажется завел новых болтливых знакомых.***
Эстер нравились долгие прелюдии. Когда мужчина целует нежно, неторопливо, словно готов ласкать ее вечно. Когда он медленно спускается губами по шее к груди. Эстер словно повторяя движения мужских губ, провела рукой по ключицам. Представила как мужские пальцы вбиваются в нее. Грубо. Жестко. Раздвигая ее бедра максимально широко. Она закрыла глаза и погладила себя по влажным складкам. Эстер тихо застонала, ее грудь стала вздыматься часто от того, что она придумывала в своей голове. Как мужчина входит в нее пальцами — резко, до упора, выбивая из горла стон. Как захватывает губами грудь, покусывает ее соски, посасывает, затягивает в рот. Как она течет, умоляя о большем, потому что его пальцев становится мало. На месте абстрактных мужских пальцев могли бы оказаться руки Хорхе. Но Эстер привыкла рисовать в своем воображении вымышленный мужской образ, лучше не привязываться к клиентам. Хорхе — не клиент, она от скуки зарегистрировалась на сайте знакомств, по случайному совпадению алгоритм предложил им пообщаться, они оба были новичками на этом сайте. Эстер заметила, как парень крепче вцепился в ручки кресла, удерживаясь от того, чтобы опустить руку на член и погладить, продолжая смотреть на нее. Она возбудилась, слишком быстро, слишком заметно, чувствуя как внизу живота сладко потягивает, и едва сдерживалась, чтобы не схватить одну из игрушек. Все дело в этом парне. Он сидит как истукан, только напряженная шея, сжатые губы и побелевшие костяшки пальцев выдают его напряжение. Хорхе напоминал ей самого первого клиента. Того полицейского, который так по-дурацки поймал ее. Эстер собиралась заниматься репетиторством, та сумма, которая осталась от ее матери покрывала расходы на учебу и на проживание, Эстер снимала маленькую квартирку недалеко от Университета. Но на все остальное она должна была заработать сама. Попробовала работу в кафе, стала отставать в учебе; поработала няней, но многие семьи жили на другом конце города, два часа на дорогу, чтобы посидеть с ребенком те же два часа, нет, не выгодно. Эстер написала объявления, что помогает писать рефераты и эссе по темам, которые изучала в политехе. Был какой-то сдвиг, но этого не хватало даже на приличные джинсы. Тогда Эстер взяла репетиторство всех возрастов, определила предметы, которые она могла вести. И вот двое, трое, четверо детей уже занимались с ней, когда один молодой парень, Гектор, попросил провести пробный урок. После того, как он узнал ее имя и место учебы, а Эстер не скрывала, что она студентка, он начал говорить про лицензии, налоги, штрафы. Затем он надел свою полицейскую форму. И Эстер испугалась. Черт! сейчас бы она просто послала этого полицейского, но тогда… Эстер представила как ее снимают с лекции, ведут по университету в сопровождении полицейских, везут в здание суда. Она покрылась холодным потом и стала обещать, что как только заработает нужную сумму, то получит лицензию, оформит документы, заплатит налоги. А Гектор только смеялся. Он признался, что готов заплатить ей 50€ за полчаса, но он сам будет проводить урок. Полицейский стал поглаживать свой член через штаны и Эстер услышала, как ускорилось его дыхание. Она могла отключить камеру, могла выйти из сети, могла захлопнуть ноутбук, но не сделала этого. А стала дрожащими пальцами снимать джинсы, потому что Гектору был не интересен полный стриптиз, Эстер подумала, что он просто не мог кончить. Гектор сказал, чтобы она села, широко расставив ноги, и ласкала свой клитор. Он только смотрел. Когда Эстер довела себя до оргазма, то полицейский выключил камеру. Эстер вздрогнула и только тогда пришла в себя. Она могла бы забыть об этом странном эпизоде, если бы не 50€, которые оказались на ее счету. Гектор больше не проводил с ней «уроки», но заставил задуматься о суммах, которые она зарабатывала. Через месяц-другой у нее появился еще один любитель стриптиза, Эстер уже сама назначила сумму и «деньги вперед». День работы на камеру заменял неделю репетиторства. А Хорхе так и не достал свой член. Эстер почувствовала себя не достаточно сексуальной. Тогда она повернулась спиной к камере и встала на колени, широко раздвинув бедра. Она понимала, что открыта для Хорхе, что действительно хочет ощутить его внутри. Ее соки стекали по бедрам и Эстер стала двигать всем телом, словно Хорхе вбивается в нее. Эстер повернула голову и облизала губы, она не сдержалась и скользнула пальцами по влагалищу, ущипнула клитор и стала ласкать себя, не обращая внимания на Хорхе. Она вставила сразу два пальца, раздвигая горячие влажные складки, и стала резко водить рукой. Эстер стонала и двигала бедрами в такт своей руке. Если бы она была одна — ей бы хватило пары движений пальцами, чтобы кончить, но осознание, что сейчас на неё смотрят, немного притупляло возбуждение.***
У Хорхе от запредельного возбуждения начало стучать в висках. Его член стал настолько твердым, что мог бы, наверно, взорваться от одного прикосновения. Его дыхание стало тяжелым и прерывистым. Слышит ли это Эстер? Догадывается, как безумно он хочет ее? Должна догадываться. Она ведь специально оставила камеру включенной. Хорхе не знал, записывает ли она его. Если да, то ничего не сможет предъявить, он сидит, почти не шелохнувшись, проклиная про себя свое безволие, он мог бы выйти из сети, мог бы закрыть видеочат, мог бы захлопнуть крышку ноутбука, но он не сделал этого. А остался сидеть перед монитором, остался смотреть за шикарной, он и не отрицал этого, за обалденно шикарной фигурой Эстер. Он любовался ее длинными волосами (все его знакомые девушки и женщины давно перешли на короткие стрижки), ее большой грудью и тонкой талией, ее длинными ногами. В ней были и славянские и испанские черты. И кажется Эстер впитала самое лучшее из двух кровей. Юридическое образование, опыт, а еще больше — знание того, как работает полицейская и судебная система на самом деле, наблюдение за коррумпированными чиновниками изнутри, заставляли Хорхе осторожничать со всеми незнакомыми людьми. Со знакомыми, кстати, тоже. Он бы содрал с себя одежду и мастурбировал перед вебкамерой, если бы зашел в анонимный чат и не представился, не показал свое лицо. Он поддался минутной слабости и рукой коснулся головки члена, это прикосновение даже сквозь ткань было таким острым в присутствии Эстер, будто она трогала его сейчас. Она стонала как одержимая, ее соки текли по бедрам и по руке. Хорхе сомкнул пальцы на возбужденном члене. Он ощутил, что хочет эту девушку. Безумно. Он дал себе слово, что найдет способ встретиться с ней наяву и заменить эти одинокие телодвижения новыми, где будет присутствовать и он.***
Эстер поднялась и села перед камерой, на самый краешек стула, чтобы была возможность как можно шире расставить ноги и показать Хорхе как она возбуждена. Эстер поднесла руку ко рту и облизала сначала один палец, следом — второй, прикрывая глаза от удовольствия, смакуя свой собственный вкус, и представляя на месте пальцев каменный крепкий мужской член. Затем начала поглаживать, массировать клитор. Она была совершенно мокрой. Эстер чуть откинулась назад, чтобы было удобнее вставить в себя сначала один палец, сразу следом за этим — второй. И застонала, не обращая внимания ни на камеру, ни на Хорхе. Ее пальцы то выскальзывали, растирали клитор, то вновь входили внутрь, на полную глубину, но все равно не хватало размера мужского члена.***
Хорхе чувствовал, что задохнется, если не кончит сейчас, сию же минуту. Он смотрел, как Эстер ласкает себя, как восседает на стуле с широко разведенными ногами, как по бедрам текут ее соки, он даже через монитор чувствовал ее желание, ее напряжение. Хорхе видел, какая она мокрая и что готова кончить в любой момент. И безумно заводился от того, что она показывала ему как ласкает себя. Ему нравилось, как она кусала губы, как двигала пальцами, как подталкивала свое тело навстречу, Хорхе прикрыв глаза представлял ее под собой. Эстер быстро дышала, он знал, что она уже на грани, уже подходит к своей вершине. Ее пальцы забегали быстрее и жестче. Еще минута и… ¡El apagón! Все погрузилось в темноту. Хорхе и не заметил, что наступили поздние сумерки, которые называют временем вампиров. Отключение электричества в столице более чем на пять минут приведет к истерии и панике на фоне полного карантина. Черт! ¡Hijosdegranputa! Хорхе еще никогда так не ругался! Вебкамера оставила последнее изображение, где Эстер сидит, откинувшись на стуле. В темной квартире единственным ярким пятном был экран его ноутбука с замершим кадром девушки, которая широко раздвинула бедра и держала пальцы около мокрого влагалища. Он заметил, что стоит крепко сжимая возбужденный член, его рука сама двигалась вверх и вниз, то быстро, то медленно. Его удовольствие было сродни безумию. Он мог задохнуться, если не получит освобождение сейчас, в сию же минуту. Его рука стала двигаться быстрее, Хорхе прикрыл глаза, представляя Эстер с широко расставленными ногами, но его мысли вернули Хорхе к началу разговора, когда девушка сидела перед камерой и нервно кусала губы. Ее глаза, волосы, улыбка возбуждали Хорхе гораздо сильнее. Его рука снова начала двигаться вдоль члена, скользя от головки к основанию в быстром, неконтролируемом темпе, сжимая и надавливая на пульсирующую эрекцию и через несколько секунд он достиг своей вершины, резко выдохнул и взорвался. Нет, это не было то удовольствие, которое ему хотелось бы иметь, это просто физиология.***
Эстер не сразу обратила внимание, что ее ноутбук потерял связь, да и свет в комнате куда-то делся. El apagón, отключение электричества, которое не первое в этом месяце. Еще одна неприятность. Эстер решила довести начатое до конца, теперь она двумя руками ласкала промежность, все сильнее надавливая на клитор. Несколько рваных судорожных движений, и она выдохнула со стоном. Это не самый сильный, не самый лучший оргазм. Эстер хотела бы, чтобы Хорхе присутствовал по ту сторону монитора… или по эту? Черт! она никогда не встречалась с клиентами, но Хорхе — не клиент, он парень с сайта знакомств, которому Эстер устроила бесплатное шоу. Интересно, его предложение окажется в силе, если Эстер доберется до него после своего представления. Девушка сомневалась, ведь Хорхе звал ее в гости до того, как она раздвигала ноги перед ним. Если не пустит, то она хотя бы прогуляется. Эстер натянула красное белье, белый халат, пуговицы которого прикрывали только пупок, декольте было вызывающе глубоким и откровенным. Медицинская маска, врачебный чемоданчик, где лежала дополнительная одежда — простые джинсы и футболка Desigual, и самое важное — кроссовки. Красные высокие сапоги прекрасно дополняли белый халат и красный бюстгальтер. Эстер рассчитывала все-таки добраться до дома Хорхе и даже если они просто попьют пива, то возвращаться ночью во время комендантского часа лучше в удобной незаметной одежде.***
Как бы не кричали, не хорохорились испанцы, что им никакой враг нипочем, чувство тревоги висело в воздухе как астурианский туман, густой, неподвижный, скрывающий силуэты. И Хорхе ощущал эти настроения. Это было частью его работы. Догадаться, понять, что захотят купить-продать на бирже активов, как отреагируют его клиенты, какие договора придется закрыть, а в каких переделать страховки и риски. Мадридцы боялись. Хорхе застал начало эпидемии в Барселоне, где тревога и страх появились в первые же дни, когда объявили о первых заразившихся в Каталонии. На работе, на улице каталонцы смеялись и выпячивали грудь колесом — Хорхе был уверен, что мадридцы, да и остальные жители королевства Испании делали то же самое — а в супермаркетах он встречал другие лица, озабоченные, напуганные. Люди стали сметать все с магазинных полок. Хорхе считал, что испанцы привыкли к февральским распродажам и многие не тратили четырнадцатую зарплату **** до больших скидок, а объявление о возможном карантине только добавило безумия в агонию больших покупок. Хорхе не поддался всеобщему ажиотажу, да и времени у него не было — переезд в столицу, похороны, наведение порядка в бывшем жилье его умершего отца. В последний момент Хорхе понял, что жить в историческом центре не так уж и удобно. В шаговой доступности находились Музей Прадо, Парк Ретиро, Пласа дель Соль, любимые места туристов. Но не было ни одного приличного супермаркета. Все мелкие магазинчики, которые продавали фрукты, хлеб или мясо, закрылись в начале марта. Вслед за ними опустили жалюзи все бары и рестораны. На соседней улице еще работала итальянская пиццерия, куда Хорхе отнес остатки продуктов из отцовской квартиры. Он никак не мог называть это жилье своим и мечтал поскорее продать его. Хорхе решил наведаться к итальянцам и договориться с ними о доставке. Получается, что с начала карантина у Хорхе из еды было только то, что он купил на рынке Аточа, который, он уверен, тоже закрылся. А купил он вина и пива, немного закусок в виде жареных кальмаров, вареных креветок, хамон, фрукты и шоколад. Хорхе не собирался задерживаться в этой квартире, поэтому он выкинул в мусор всю посуду и кухонную утварь. Хорошо, что догадался обновить гейзерную кофеварку, теперь мог пить горячий напиток… если не кончится газ. Проверил количество газовых баллонов.***** Два баллона были пустыми, один стоял на кухне и протянет еще пару недель. На холодильнике нашел телефон газовой компании и отметил для себя, что надо позвонить и заказать как газовые баллоны, так и питьевую воду. И до сих пор не сделал. Блядь! Долбанный карантин превращает его в заторможенного тупицу. Хорхе открыл окна в гостиной, они выходили на темную улицу, если высунуться, то можно увидеть соседние дома, их окна тоже были абсолютно черными. Неужели все соседи уехали. В шестиквартирном доме Хорхе остался только он и сеньора на четвертом этаже. Остальные решили провести карантин на побережье, в Мурсии, Аликанте, Бенидорме. Хорхе почувствовал себя неуютно. Если произойдет нечто страшное, то ему даже не у кого будет попросить помощи. Это все el apagón, успокаивал он себя. Скоро включат электричество и все будет хорошо. Он проводил взглядом группу подростков, они перебежали Пасео дель Прадо и отправились в центр. Полицейские, как обычно, не обращали внимания на молодых ребят, крикнули, чтобы те не шлялись по улице. Хорхе знал, что многие полицейские боятся вступать в открытые конфликты. Он закрыл окно и отправился на кухню. Заправил кофеварку на две чашки и поставил ее на огонь.***
Эстер не подумала, что поздние сумерки не совсем подходящее время для визита незнакомца. Только на улице, около станции метро, которое перегородили полицейские, она поняла, что придется либо топать пешком, либо возвращаться домой. Но не может же быть столица столько времени без света. Даже когда взорвали станцию Аточа 11 марта не было перебоев с электричеством, это она знала из рассказов своей матери. Сама Эстер была в тот день в школе и ничего странного не помнит. Метро сегодня не откроется, подумала девушка и уже собиралась вернуться, когда подъехал автобус, направляющийся до Пласа Майор. Эстер обрадовалась и запрыгнула в спасительный транспорт. Она заплатила за разовую поездку и усмехнулась. Пассажиры с хмурыми лицами, все как один в масках, рассматривали ее вызывающую одежду. — Медсестра в сумасшедшем доме, — пробурчала Эстер и прошла в середину автобуса. Темные опустевшие улицы, блокпосты с вооруженными полицейскими и военными, редкие прохожие в масках. Эстер почувствовала страх и тревогу. Первые интуитивные признаки надвигающейся опасности. Автобус тихо ехал по Гран Виа. Никто из пассажиров не нажимал кнопку остановки. Черт! Это как иллюстрация к постапокалипсису. На площади Сибелес автобус остановили военные. Въезд в центр города был закрыт и все пассажиры вместе с Эстер отправились пешком. Полицейские выборочно останавливали прохожих, проверяя документы и маршрутные листы. Эстер пока не трогали, она умела придать лицу озабоченное выражение и двигалась быстро словно опаздывала к больному. Эстер благополучно добралась до музея Прадо, осталось только повернуть направо и пройти несколько домов. В это время дорогу перебежала группа подростков, они что-то кричали и отправились в сторону Пласа дель Соль, Эстер покачала головой, их точно не должно быть на улице. А вот и полицейский патруль, который стоял на углу рядом с пиццерией на улице Лас Уэртас, в темноте они не собирались останавливать подростков, только крикнули, чтобы те валили домой. Эстер собиралась прошмыгнуть вслед за подростками. Но видимо кредит ее удачи закончился прямо здесь, прямо сейчас. Во-первых, патруль состоял из пожилого мужчины и молодой женщины. Самое худшее сочетание, какое только могло бы ей встретиться. Во-вторых, уже наступил комендантский час, Эстер рассчитывала добраться до центра на метро. Поездка на автобусе украла больше получаса запланированного времени. В-третьих, между Лас Уэртас и Моратин располагалась комиссария, о чем Эстер не знала. Иначе она бы и не приехала сюда. Страх перед полицейскими Эстер переняла от матери и бабушки. Она подумала, что этот страх некая национальная черта русских, которую надо помещать на одну полку вместе с балалайкой, водкой, черным хлебом. И последнее, фонарь, мимо которого проходила Эстер вдруг зажегся. От неожиданности она остановилась, как олень перед фарами автомобиля. Полицейские тоже не ожидали увидеть девушку в коротком белом халатике и в красных сапогах. Если бы стояли молодые сотрудники национальной полиции, скорее всего они подошли бы познакомиться и попугать «медсестру». Если бы на их месте оказались старые полицейские, то они могли крикнуть, чтобы девушка поторопилась домой и поленились бы сделать лишние шаги. Самые мерзкие патрульные были испанки. Они пытались доказать себе и всем окружающим, что охуенно крутые, а поэтому выебывались перед другими сотрудниками. Самое смешное, что когда ловили преступников, то все эти «сеньоры» отсиживались по кустам. Эстер не повезло. Ее заметила молодая испанка — сотрудница нацполиции и крикнула, чтобы медсестра подошла к ним. Эстер попыталась сделать вид, что не слышит, она не оглядываясь заторопилась на соседнюю улицу. Но сука в форме уже бежала к ней, дернула Эстер за руку, развернула к себе. Блядь! Дело было хуже, чем казалось в начале. Полицейская была страшная как смерть, худая, низкая, с прокуренным голосом. Эстер выругалась про себя. — Документы! — полицейская очень быстро произнесла свое имя и звание, Эстер услышала только, что ее зовут Джоана. — Я дома забыла, — ляпнула Эстер. Она вспомнила советы матери, что никогда не давать полицейским в руки свои документы. — А что у тебя в сумке, давай посмотрим, — потянула руки женщина. Эстер отодвинулась от нее, она знала точно, что проверять вещи полицейские в одиночку не имеют права. — Там мои вещи и документов нет, — прорычала Эстер. — Да кто ты такая, чтобы разговаривать со мной таким тоном! — взвизгнула полицейская. В этот момент к ним подошел старший напарник. — В чем дело? — спросил седовласый полицейский, который хотел спокойно закончить свое дежурство и отправиться домой. — Да смотри, эта проститутка документы не показывает! — Да ты охренела! — не выдержала Эстер. — Имя, фамилия, год рождения, адрес, — заученно пробубнил мужчина, вбивая данные в планшет, — так, сегодня 23 марта 2020 года, Мадрид, Лас Уэртас. — Эстер Акирова, 1995, улица Моратин, 38, — Эстер не стала называть свой настоящий адрес в районе Политехнического университета, все равно она там не прописана. — Моратин — это же соседняя улица, — проверял ее мужчина. Эстер кивнула. Она уже набрала воздух, чтобы облегченно вздохнуть, но не тут то было. Услышав ее не-испанскую фамилию полицейская уже не могла успокоиться. — Ты — ничтожество! — шипела сука в форме, — Из-за таких как ты только проблемы! Ты приносишь одни неудачи! У тебя нет ни парня, ни жениха, раз ты в комендантский час пустилась работать проституткой! Ты — неудачница! Сначала Эстер подумала, что полицейская разговаривает не с ней, она отвернулась и уже сделала шаг в сторону улицы Моратин, но полицейская заорала ей прямо в ухо: — Куда, hijadeputa, направилась?! — А что ты кричишь? — Эстер всегда бесилась, когда ее мать покорно воспринимала наезды полицейских, она долгое время жила нелегально в стране. — Да ты совсем охуела вякать на меня! — Джоана накручивала саму себя, — Да твоя мать наверно была такая же потаскуха как и ты, небось пыталась папашу твоего к себе привязать да не вышло. Эстер почувствовала как дрожат ее коленки, как щекам стало горячо от слез. — Что? Ты поняла, что ты — никто! — полицейская прищурила глаза и с явным удовольствием насмехалась над Эстер. Девушка слишком любила мать, она не знала, почему и как случилось, что ее самый близкий человек почти всю жизнь провела без паспорта, все время работала нелегально, зимой в городе убирала, мыла, смотрела за стариками, летом — в поле, собирала оливки, высаживала томаты, таскала корзины с виноградом. Как эта полицейская может так говорить о ее матери. Джоана даже не знает, жива ли она. Левая рука Эстер сама по себе оказалась чуть за спиной, она посмотрела влево, в сторону Моратин, за ее взглядом проследила полицейская и не смогла отреагировать, когда Эстер ударила ее со всей силы. Она вложила все страхи и унижения матери, все свои обиды и слезы в этот удар. Джоана ничего не говоря упала на спину. А дальше все произошло как во сне. Напарник Джоаны маячил рядом, но не вмешивался, когда полицейская оскорбляла Эстер, зато сейчас он кинулся защищать свою напарницу. Из комиссарии выбежали и другие полицейские. Если бы не они, Эстер могла бы убежать. Ее схватили, повалили на асфальт, скрутили руки словно она была преступницей. Эстер все это время молчала. Она не понимала, как такое возможно. Полицейская орала, издевалась, оскорбляла и насмехалась над ней, а сейчас Эстер сделают виноватой. Ее повели в комиссарию. Ничего не спрашивая, завели в маленькую комнату, где находились два стула около стены, и маленькое окошко для проветривания. Ее медицинский чемодан с одеждой выпотрошили, но ничего интересного не нашли. Скучное дежурство было разбавлено хоть каким-то происшествием. К Эстер заглянул дознаватель, с задумчивым видом спросил, есть ли у нее защитник-адвокат. Эстер помотала головой. Тогда ей придется ждать до утра, пока не вызовут дежурного адвоката. А пока она может забрать свою сумку и переодеться. Он аккуратно, словно в чемоданчике была бомба, поставил его на пол и вышел. Эстер усмехнулась, вот и станцевала стриптиз. Всю ночь сидеть в этой комнатушке, без воды, еды и туалета? Затем тот же дознаватель спросил, готова ли она дать показания. Эстер помнила слова мамы, никогда ничего не говорить и не подписывать. Она решила ждать утра.***
Наконец назвали причину отключения электричества, Хорхе смотрел новости, потягивая горячий кофе и все еще немного надеясь, что девушка Эстер вдруг появится около его двери. Сегодня здание Ледового дворца Мадрида переоборудовали в морг, в связи с тем, что похоронные бюро не справляются с количеством умерших от вируса, тела будут доставлять военные из подразделения по чрезвычайным ситуациям, сообщили репортеры со ссылкой на источники в минобороны. На месте выставочного комплекса Ifema, уже развернули госпиталь для заразившихся в связи с нехваткой мест в больницах, добавили в новостях. Хорхе так и не допил свой кофе. Ему впервые стало страшно. -------------------------- * В Испании четыре официальных языка — кастельано (испанский), каталонский, галисийский и эускера. Каталонцы (провинция со столицей Барселона) каждые пять-десять лет поднимают бучу с вопросом о независимости провинции, др.словами хотят отделиться от остальной Испании. Только простые каталонцы этого не особо жаждут, они теряют рабочие места, социальную помощь из Мадрида и еще должны платить двойные налоги (один общий как для всей Испании, второй — для своего каталонского правительства). Имя Хорхе (Jorge) можно произносить на каталонский манер Джорди (Jordi). Имя Эстер (Ester) изначально каталонское, означает звезда, его испанский аналог Эстрелла (Estrella) или валенсийский вариант Эстель (Estel) ** 10 октября 2017г. Президент женералитата Каталонии К.Пучдемон заявил, что «Каталония будет независимым государством с республиканской формой правления!» и тут же продолжил: «…Через несколько недель после диалога с Мадридом и Евросоюзом». Время существования независимой Каталонии-2017 указано как восемь секунд: именно столько длилась драматическая пауза Пучдемона между словами «республика» и «несколько недель». *** В Испании женщина, выходя замуж, не меняет свою фамилию. При рождении ребенка ему дают две фамилии: первая — это первая фамилия отца, вторая — это первая фамилия матери. У Хорхе отец имел фамилии Сантовеньа Прадо, а мать — Перейро Лопес, значит ребенок должен стать Сантовеньа Перейро. И в дальнейшем сам Хорхе мог бы поменять только порядок фамилий, стать Перейро Сантовеньа например. То, что сделал его отец — убрал фамилию матери — в общем-то незаконно, это только подчеркивает вседозволенность судей и властьимущих. **** 13 зарплата выплачивается в начале августа, перед отпусками; 14 зарплата — в декабре, перед рождественскими каникулами. ***** В Испании до сих пор используется газ в баллонах, особенно в старых домах. Его развозят поквартирно (заказы он-лайн или по телефону). Используют для готовки (под плитой есть специальное место для баллона) и для обогрева (тоже специальная эстуфа типа переносного радиатора) т.к. в старых домах нет отопления, то есть нет батарей совсем, а зимой может быть температура +5…+8 град.