That Unwanted Animal

       Ремус соскользнул с кровати, его босые ноги бесшумно ступали по деревянному полу.        — Оставь это, — тихо попросил Сириус и Ремус остановился, положив руку на оконную раму.        Сириусу нравился ветер, нравился шепот, который он доносил с севера. В такие ночи, как эта, ему казалось, что он слышит голоса людей, которых он потерял, унесенные из загробной жизни холодным ветром.        Ремус помедлил у окна, лунный свет пробивался сквозь занавески и отражался от его обнаженной кожи.        — Оставь это, — снова мягко попросил Сириус.        Иногда Ремус подшучивал над ним и его странностями, но его терпение в последнее время было на исходе.        — Только не сегодня, — сказал он и закрыл окно, щёлкнув замком.        Он подошел к свече, чиркнул спичкой и поднес её к фитилю. Сириус смотрел как свеча накренилась, как пламя лизнуло занавески и пересекло комнату. Ремус скользнул обратно в постель и видение исчезло.        — Всё хорошо? — спросил Ремус и Сириус наклонился, чтобы поцеловать его, в знак согласия.        Ремус поцеловал его ещё крепче, положив руки на бёдра Сириуса, он ждал. Просто ждал. Сириус целовал его некоторое время, оставаясь строгим, нежным. Он знал, что Ремус примет отказ, не согласится сегодня. Хотя он и хотел этого. Сириус поцеловал Ремуса, а потом чуть отстранился, чтобы прочесть невысказанный вопрос на лице мужа.        — Да, — мягко сказал он, устраиваясь на коленях Ремуса.        — Я люблю тебя, — прошептал Ремус и Сириус поцеловал его снова, стараясь не видеть лжи в его глазах.        Сириус не знал, как долго это было ложью, но так оно и было. Возможно, это всегда было ложью. Может быть, они оба изменились.        Ремус прижал его к кровати, заставляя тихие звуки вырваться из его горла. Сириус никогда не был слишком громким. Даже это как-то изменилось. Ремус всё ещё был мягким, но в его действиях, во всем, что он делал, чувствовалась жестокость.       Он крепко сжал плечи Сириуса и прижал его к своей груди. Сириус слышал каждый звук, что он делал, но было что-то ещё. Кто-то скребся в дальнюю дверь замка. Что-то, что хотело попасть внутрь. Сириус проигнорировал это, прижался ближе к Ремусу и почувствовал, что ногти Ремуса впиваются в его кожу. Занавески зашуршали, ещё одна свеча погасла и глаза Ремуса в темноте, казались почти черными.        — Будь добр ко мне, — выдохнул Сириус и Ремус слегка отстранился.        — Что? — мягко спросил он.        Скрип стал громче.        — Ничего, — ответил Сириус и почувствовал, как ветер треплет его волосы. "Ничего".       Ремус принял этот ответ и снова притянул его к себе. Сириус прислушался к нему, к звукам, которые он издавал, к тихим стонам и вздохам, вырывающимся изо рта, прислонился к его груди и прислушался к тишине, к биению сердца, которое должно быть там, но его не было.        В комнате не было тихо, но тишина была слишком громкой. Сириус уткнулся лицом в плечо Ремуса и укусил его, желая заглушить этот адский скрежет. Секс между ними всегда был одним и тем же, но сегодня вечером раздался скрип в дверь, и ветер завился вокруг кровати, шепча гнев, шепча перемены, шепча Сириусу бросить стакан в стену, чтобы он разбился вдребезги.       Он снова укусил его, и Ремус ответил тем же, схватившись рукой за волосы, дернув так сильно, что у Сириуса заслезились глаза, и он закричал, запрокинув голову назад, позволив своему голосу эхом отразиться от стен, позволив своему голосу стать хриплым и хриплым. И даже сквозь собственный голос он услышал, как треснула дверь, но в темных глазах Ремуса ничего не было слышно.Это больше не было нежным, внезапно. Ремус дергал его за волосы и оставлял следы на шее, но нежность всегда была идеей Ремуса, его осторожные планы и нежные руки, а Сириус ... бросил свои планы на ветер и прислушался к шепоту.       Стекло упало, и раздался треск, словно лед, а северный ветер запел в крови Сириуса, и он вскрикнул. Теперь царапанье стало ближе, когти по камню, волчьи когти, слишком близко к двери, а Ремус все еще ничего не слышал. Теперь Сириус лежал на спине, глубоко зарывшись в шкуры, и все, что он слышал, - это царапанье, все, что он чувствовал, - это зубы на его груди, над сердцем, сердцем, которое принадлежало Ремусу, которое всегда принадлежало ему, а волк был так близко. Северный ветер все еще завывал за окном, и их голоса сливались вместе с голосом волка за дверью и в голове Сириуса, и он на мгновение закрыл глаза, чтобы воззвать к богам обо всем и ни о чем. Но боги его детства были ничем иным, как запутанными историями, и единственный бог здесь смотрел на него горящими глазами, их кожа была прижата друг к другу. Скрип раздавался уже у самой двери, волк был так близко, что мог оказаться внутри, и в старых сказках говорилось, что любить Бога - значит падать с неба, но если Рем был богом, то Сириус был добровольной жертвой, и если они падали, то падали вместе с ним.… Если они упадут, то упадут вместе.       Дверь прогнулась, и волк оказался в комнате, почти заполнив ее своими когтями, зубами и белым мехом, но свечи все еще горели, и Сириус закричал, всхлипывая, когда существо сгорело.        — Будь добр ко мне, — попросил он, и Ремус немного отстранился, чтобы посмотреть на него сверху вниз, пламя отразилось в его темных глазах. — Будь добр ко мне.       И Ремус наклонился, чтобы поцеловать его в лоб, губы как огонь прижались к коже Сириуса, и он сказал:        — Нет.