Луч солнца золотого

Многое изменилось в Украденных Землях. Вместе с разрушением паутины проклятий постепенно исчезли неупокоенные призраки и чудища из Первого мира. Слухи о новой правительнице продолжали распространяться, по пути обрастая все новыми подробностями; Лилия следила за ними: многие были приукрашены, хотя по большей части не отклонялись от истины. Впрочем, они лишь способствовали укреплению ее влияния; будущая королева приняла решение не предпринимать ничего, чтобы их пресечь: полностью избавиться от слухов невозможно, поэтому лучшим решением она сочла по мере возможностей направлять их в нужное русло. Отчасти это решение привело Лилию к важной для нее встрече – той, что она надеялась избежать, но не могла при всем желании. Завершив непростой разговор, Лилия позволила себе ненадолго бежать от своих обязанностей: она особенно остро чувствовала потребность в тишине и спокойствии. Смотровая площадка, опустевшая в это время суток и ненадолго ставшая островком умиротворения посреди оживленной и суетной столицы – отлично подходила для этого. Лилия поежилась от ветра; после душного воздуха в зале собраний вечерний ветер казался особенно холодным, а легкое платье не защищало от него. Жрец дожидался у входа. Приветливо улыбнувшись, подошел ближе: будто издали почувствовал взгляд, направленный на него. Лилия внимательно наблюдала за тем, как непринужденно Тристиан держится: в очередной раз она заметила, как легко забыть о его слепоте. Лишь белоснежная повязка служила неизменным напоминанием. Приблизившись, жрец накинул свой плащ на плечи Лилии. Она не стала возражать: этот незамысловатый жест стал простым и ненавязчивым проявлением заботы, что приятно в равной степени как ей, так и Тристиану. – Как прошла встреча? – Тристиан был уверен, что этот вопрос уже не расстроит Лилию, и поэтому решился задать его. – Терпимо, – она ответила не сразу: понадобилось время, чтобы подобрать подходящее слово. – Я ожидала худшего. Визит был неофициальным: Беатрис предпочла не привлекать к себе лишнего внимания. Однако любой, кто мог бы увидеть Лилию вместе с матерью – нисколько не усомнился бы в их родстве. Сходство было слишком явным: оно проявлялось не только во внешности, но и осанке, манерах и отчасти – голосе. Отчаявшись убедить Лилию в своей правоте с помощью писем, Беатрис решилась явиться лично. Аргументы, что она использовала, практически не изменились: она по-прежнему напоминала о благих намерениях и собственной дальновидности. Кроме того, при личной встрече у нее было больше возможностей, чтобы вывести Лилию из равновесия: подтолкнуть к потере терпения, заставить сердиться и испытывать досаду. Тогда будет проще напоминать о беспомощности и убедить в своей правоте. К своему удивлению, баронесса обнаружила: очевидно провокационные замечания матери совсем не задевают ее. Бесплотный голос, что Лилия всякий раз слышала в минуты сомнений, казался гораздо убедительнее, чем бесконечные увещевания. В свое время Беатрис вняла уговорам и согласилась на брак по договоренности. Возможно, она считала, что ее жизнь сложилась вполне благополучно; у нее было достаточно времени, чтобы убедить себя в это поверить. Теперь она была искренне уверена, что приняла тогда единственно верное решение – и хотела того же самого для Лилии. – Мало что изменилось, – продолжила Лилия. Пересказывать беседу подробно она не стала: Тристиан помнил о том, что ее отношения с матерью не самые простые, и не стал подробно расспрашивать. – Но я и не ждала, что она меня простит. По крайней мере, не сейчас – прошло слишком мало времени. – А как же ты? Больше не сердишься на нее? Лилия задумалась, прислушиваясь к своим мыслям. Ответ был ясен – и все равно удивил ее. – Нет. Совсем нет. Беатрис... моя мать, – Лилия снова задумалась, выбирая, какое обращение будет более уместным, – она бывает весьма упрямой. Пожалуй, не меньше, чем я – особенно в случаях, когда стремится убедить кого-то в своей правоте. – Вы похожи, это заметно. Но ты сильнее. Именно поэтому можешь проявить больше терпения, и не держать обиды на нее. – Ты так уверен в этом? – Да. Я успел гораздо лучше понять смертных, с тех пор, как сам стал одним из них; теперь многие вещи стали для меня яснее. Излишняя самоуверенность может лишь навредить – в этом я смог убедиться; но принижать свои силы тоже бессмысленно. Тебе не идет. – Пожалуй, ты прав, – Лилия позволила себе улыбнуться. – Все-таки возможность поговорить оказалась ценной. Возможно, она со временем тоже поймет меня. Но довольно о ней. Лилия плотнее закуталась в плащ, взглянула жрецу в глаза – и снова увидела повязку. Сожаление об упущенном времени заменила благодарность за встречу с Тристианом: адресованная непостижимым высшим силам, стечению обстоятельств – и собственному упрямству. – Может быть, вернемся? – Успеется, – ответил жрец. – Мне хотелось бы задержаться здесь ненадолго. Лилия снова улыбнулась, подставляя лицо прохладному ветру. Тристиан бережно привлек ее к себе, поцеловал в висок. В этом поцелуе не было спешки или робости, не было страха разрушить равновесие момента или очнуться от наваждения, что совсем недавно не давали покоя как Тристиану, так и Лилии – только спокойное тепло. Им не нужно больше ждать подходящих моментов для проявления нежности: они теперь могли самостоятельно решить, какой именно момент станет подходящим. Легко было представить, как вместе с объятиями Лилию с головой укрывают крылья: как они образуют купол, защищая и ограждая; она могла расслышать даже тихое шуршание перьев. – Пока ты рядом – мне начинает казаться, что я могу добиться чего угодно, – Лилия прижалась теснее. – Могу добиться всего задуманного, и любые препятствия кажутся преодолимыми. – Ты можешь. Тебе не кажется, – в голосе жреца звучала непритворная убежденность. Лилия не обманывала себя: она не способна верить так, как верит жрец. Не способна также черпать силы и вдохновение в вере: ей было привычно систематизировать и изучать. Именно таким образом она получала доступ к магическим силам и знаниям. Лилия получила возможность убедиться, что привычный подход не исключает веру в богов, как и не мешает разделять и поддерживать взгляды Тристиана. Для Лилии было вполне достаточно следовать собственным принципам; как оказалось, они имели много общего с учением Саренрэй. Обретенная уверенность в будущем и в своих силах более не давали ей повода сомневаться в принятых решениях. Впереди ждали годы упорной работы. Но если подходить к решению ежедневно множащихся задач методично и последовательно – как Лилия привыкла и как нравилось ей больше всего – эта бездонная пропасть неизвестности больше не вызывала бессильную панику. Она чувствовала, что вполне может приблизиться к образу той героини, которую Линдзи старательно создавала в своей книге – и оправдать ожидания близких – тех, кто поверил в нее и продолжает верить.