Падение Священной Инквизиции

      — Сегодня мы собрались на этой площади, чтобы наконец сжечь ведьму! — Говорил с высокого пьедестала святой отец. — Мы провели все нужные проверки, чтобы выявить ту, кто отравлял жизнь всего нашего славного города…       — Пошёл на хуй, — Огрызнулась я в ответ.       Но этот подонок продолжал:       — Несмотря на то, что ни подруг, ни мужа у неё нет, мы давно приглядывались к этой грешной девушке. Я провёл осмотр тела, хоть и терпеть этого не могу, — Как всегда соврал он, — И мы нашли у неё родинку под левой грудью! Проверка водой — она смогла продержаться без воздуха час.       Тут толпа ахнула.       — Но и это ещё не всё! — Святой отец, кажется, ликовал — Из Германии нам прислали дыбу, благодаря которой Ведьма уже призналась сама…       — Съебись оттуда, заебал! Слава Сатане, блять!       Мои суставы только недавно начали приходить в норму — подумать только, эти сволочи привязали меня верёвками к двум колёсам, положили на доску между ними, и начали растягивать, как тряпичную куклу! Спасибо, я знаю такие заговоры, благодаря которым любые травмы восстанавливаются быстрее обычного.       За что, спрашивается, меня осудили? За то, что я помогала людям? Да я, блять, вылечила сына этого извращенца, который меня сейчас стоит там, на пьедестале и распинается. В принципе, именно за это я и оказалась тут. Как сказал наш святой отец Кастор: «Обычным лекарям никогда не достичь таких высот в медицине, а женщине тем более». У его сына было похмелье.       Я, сильная светлая ведьма, была привязана к толстому деревянному столбу этими мерзкими смертными и пыталась призвать силы природы. Возможно, мне улыбнётся удача, и я смогу прорастить дерево и превратить его в Энта? Но и столб, и огромная куча сухих веток у моих ног были уже мертвы, и, кажется, спасения мне ждать не от куда.       Всё, что я могла — плеваться и материться в сторону Кастора, и это было действительно хорошо. Будто весь негатив, копившийся во мне столетиями, выплёскивался с каждым словом целыми тоннами.       А их звучание! По истине, оргазм. И каждый раз, как я выкрикивала что-то новенькое, я будто освобождалась. Господи, благослови тех людей, которые придумали мат.       — Итак, — Святой отец, наконец, закончил распинаться, — Сжечь ведьму!       Ко мне, с мерзкими похабными улыбками, начали подходить мужики с горящими факелами в руках, как раз те, которые вчера во главе с Кастором, насиловали меня.       Воспоминания пролетали мимо, мелькая, точно осенние листья. Вот заходит этот ублюдок Кастор. Я сперва думала, что он пришёл насмехаться на до мной, или снова вести на пытки, но сразу за ним я увидела ещё четырёх парней.       Я знала всех. Гилберт — сын прачки, Келер — сын всем знакомой бляди. Так никто и не выяснил, от кого она понесла? Дальше я увидела Флава, и тут — кто бы сомневался? — наш святой сыночек, Гектор.       С меня сорвали одежду и окатили холодной водой, чтобы хотя бы вонь отбить. Я бы могла начать отбиваться, но мне не давали спать уже трое суток, и все мои силы ушли на то, чтобы продолжать стоять на ногах. На меня нацепили этот сучий ошейник с шипами внутрь и вверх, цепью прикованный к потолку, и, чтобы не вспороть себе нахрен шею, я держалась изо всех сил.       А магия? Она тут и в хуй не всралась из-за того ебучего обета светлой ведьмы «никогда не причинять вред людям». Да и, к тому же, слишком много её ушло на то, чтобы я не захлебнулась в воде, и чтобы мои суставы встали на место.       После грязных словечек, избиваний плетью и других издёвок, Кастор, наконец, решил, что я слишком слаба, чтобы сопротивляться, и приказал снять с меня ошейник. И, сука, он был прав.       Как только я оказалась на полу, то, несмотря на боль, отключилась. Пришла в себя я от того, что мне что-то противное пихают в рот.       Гилберт и Флав избивали меня плетью, а Гектор жёстко брал сзади. Порой я отключалась, но им, видимо, это не нравилось. Я слышала только их хрип, все они молчали и только иногда посмеивались.       Так, униженной и осквернённой, меня оставили в покое только утром. А через несколько часов повели на казнь. Ну, как повели? Потащили.       Огонь факела лизнул солому, воткнутую между хворостин, и разгорелся с новой силой.       Жар. Жар, выжигающий всё, что было в моей душе, в моём теле, он пожирал меня.       Казалось, мой крик был слышен на весь город.       «Ублюдки, твари, суки уёбищные, — То ли думала, то ли кричала я в припадке. — Будьте вы прокляты! Будь проклят весь этот город, сгорите в чуме так же, как и я сейчас, чувствуйте этот жар, чувствуйте!»       Но тут что-то произошло. Огонь перестал быть жарким, он лишь приятно покалывал, подползая ближе ко мне, и нежно целовал измождённое тело.       Верёвки, которыми я была привязана, лопнули, и я упала в самое сердце костра. Будто сквозь толщу воды я слышала возбуждённое ликование этих ублюдков, их мерзкое улюлюканье и хищный смех.       Или это уже смеялась я?       Я.       Я воспарила над костром, сотканная из дыма, пепла и смеха. Я видела перекошенные ужасом морды людей, как они бегут, боясь своей кары. Но нет. Сначала я всем покажу, кто такой Кастор.       В их головах мучительными толчками начали появляться мои воспоминания, будто это происходило с ними. Они все кричали, бились в агонии, и понимали, кто здесь настоящее чудовище.       — А теперь, — Сказала я, когда видения прекратились, — Съебитесь отсюда на хуй.       И последний груз свалился с моих плеч.