Deadman's Joke

Дарла Стерлинг встречает свой день первыми лучами просыпавшегося дня, что мешают ей спать. Но, к сожалению, у девушки нет денег на жалюзи получше. Впрочем, ей все равно приходится рано вставать, чтобы вовремя успеть на работу, а добраться до центра Чикаго из Палатина без задержек — на грани фантастики. Уходить на рассвете и возвращаться к закату — таково правило жизни Дарлы. Она могла бы найти себе работу получше, но неполное высшее образование и отсутствие связей всегда давали о себе знать. В последнее время Дарла практически не бывала дома и совершенно не знала, что происходит в Палатине, потому что она проводила почти весь день на ненавистной работе, которая, несмотря ни на что, позволяла девушке оплачивать ренту за квартиру. Иногда Стерлинг казалось, что вся ее жизнь — это простой бег на месте. Она вечно бежит куда-то, где ее совсем не ждут, но что поделать, такова жизнь. Существование двадцатичетырехлетней Дарлы скрашивали старенький Айпод и пара тех немногочисленных подруг, что у нее были. Жизнь девушки не была какой-то ужасающе трагичной или насыщенной тяжелыми душевными переживаниями, а так же у нее не было тяжелого детства и не менее тяжелых душевных травм. Дарла лишь была девушкой, которая тихо мечтала об отпуске на Майами и вечеринке в окружении загорелых красавчиков. А еще у нее была родинка на шее и маникюр со всегда облупленным лаком на ногтях... Этот день ничем не отличался от предыдущего, разве что на улице было неожиданно сыро и холодно, словно микроскопические хлопья льдинок или снежинок застыли в воздухе и можно было ощутить каждую из них. От этого холода у Дарлы мгновенно замерз и покраснел нос, что не очень красиво смотрелось с ее веснушками и темно-русыми волосами. Поплотнее закутавшись в пальто и шмыгнув носом, Стерлинг надела наушники и включила один из ее любимых плейлистов на Айподе. Как и всегда, Дарла отправилась на работу под одну из лирических песен Ланы дел Рей, которые сначала ей совершенно не нравились. Девушка спокойно прошла мимо парковки рядом со своим домом, и вдруг песня Ланы стала искажаться какими-то помехами, а сквозь тихую мелодию Дарла услышала что-то странное. Будто в ее Айподе играла еще одна песня. Вернее, только инструментал. Это явно было что-то знакомое, но Стерлинг так и не смогла вспомнить, что это была за песня. Тем не менее, помехи и перебои упорно не прекращались и стали сильно резать слух. - Да что это такое? - раздраженно прошипела Дарла, выдернув наушники из ушей, потому что слушать этот скрежет было абсолютно невыносимо. Девушка уже собиралась выключить и включить Айпод, чтобы тот перезагрузился, как вдруг она снова услышала ту мелодию. Только сейчас это был настоящий живой инструментал. А, вернее, это была игра на гитаре. Стерлинг огляделась по сторонам, в поисках источника шума, и ее взгляд упал на странного светловолосого парня, который сидел на лестнице у пожарного выхода и просто играл на гитаре, совершенно не замечая никого вокруг. “Странно,” - подумала Дарла. - “Я здесь его никогда раньше не видела”. Отчего-то Стерлинг захотелось подойти и поздороваться, но здравый смысл вежливо намекнул той, что ей лучше бы отправляться на железнодорожную станцию, ибо карета имени “Метры” долго ждать не будет. Как, впрочем, и босс Дарлы. На какое-то время этот парень довольно быстро вылетел из головы Дарлы, и та спокойно продолжила свои дела. Когда она вернулась домой, уже было темно. Девушка вдруг снова вспомнила про того гитариста и кинула взгляд на ту самую лестницу у пожарного выхода. Там никого не было. “Ох, Дарла,” - одернула себя Стерлинг. - “Ну, ты же не думала, что он пробудет там весь день специально для тебя?” Девушка еще пару раз мысленно выговорила себя за подобную глупость, но Стерлинг все равно пыталась вспомнить, где она слышала ту песню... Эта мелодия крутилась у нее в голове, настойчиво напоминая о себе, как соседи с дрелью в шесть утра. Даже новый хит Гвен Стефани не смог заглушить мысли Дарлы. На следующий день Дарла даже не надеялась увидеть того парня и прочно о нем забыла... Ровно до тех пор, пока снова не увидела его на том же месте с той же гитарой. И мелодия была той же самой... “Это полный бред,” - уговаривала себя Дарла. - “Успокойся и иди на работу”. Сегодня она уже через силу заставила себя отправиться на станцию, но теперь, кроме той мелодии, девушку преследовал образ гитариста. Растрепанные неровно постриженные золотистые волосы, отдаленно напоминавшие каре, голубой свитер и драные джинсы, тонкие длинные пальцы, умело задевавшие струны гитары... Этот парень чем-то напоминал Курта Кобейна, жаль вот только лица не было видно. Но, по какой-то причине, Дарла была уверена, что он точно будет красивым. Вернувшись в Палатин поздно вечером, Стерлинг обнаружила, что гитариста снова не было на месте. Где-то в глубине души Дарла почувствовала некое разочарование. В этот день даже любимые песни Ланы дел Рей ее раздражали. Через несколько дней Дарла начала пугаться. Может быть, тот парень не кто иной, как сталкер или наводчик... Или убийца... Хотя, быть может, это просто нарастающая паранойя Стерлинг. Все это казалось девушке очень странным, но, несмотря на свое любопытство, Дарла просто-напросто боялась заговорить с тем гитаристом. За это стоит благодарить излишнюю скромность девушки. Тем не менее, это не помешало Стерлинг задержаться лишних несколько минут, чтобы попытаться разглядеть лицо парня, занавешенное светлыми волосами. Дарле было неловко просто так взять и пялиться на кого-то, но случайный порыв ветра и небрежно отброшенная прядь с лица заставили Стерлинг поверить, что слухи о том, что взгляд голубых глаз проникает глубоко в душу, это чистая правда. В этот день Дарла Стерлинг почувствовала себя влюбившейся малолетней школьницей. Даже коллеги по работе делали всякие недвусмысленные намеки на то, что в ее жизни кто-то есть. На этот раз Стерлинг отпросилась с работы пораньше, потому что она уже успела заметить, что гитарист всегда куда-то пропадал, стоило на улице стемнеть. - Эм, привет, - Дарла заправила выбившуюся прядь за ухо, когда набралась смелости и подошла к тому парню, который снова играл на гитаре, словно больше ничего его не волнует. - Я... заметила, что ты здесь очень часто бываешь... и... вот я решила... познакомиться, - промямлила она, когда блондин удостоил ее взглядом. - Рад знакомству, - сказал он и снова принялся за игру. - Я — Дарла, - Стерлинг всячески старалась поддержать нить разговора. - Сэм, - представился парень. - Ты не против, если я тут с тобой посижу? - спросила Дарла, посмотрев себе под ноги. - Нет. Коротко и ясно. Кажется, Сэм отнюдь не разговорчив. - Я тебя здесь раньше не видела, - подала голос девушка после минуты томительного молчания. - Я тоже, - сострил Сэм, но потом продолжил. - Я здесь, так сказать, проездом. Скоро уеду. - Вот как... - протянула Дарла, мысленно жалея, что через некоторое время Сэм уже наверняка будет в каком-то другом месте. С кем-то другим. - Жаль... Между ними снова повисло молчание. - Слушай, - девушка снова приняла попытку завязать нормальный разговор. - А ты давно играешь на гитаре? - Достаточно давно, чтобы играть в рок-группе, - исчерпывающе ответил парень. - А как называется ваша группа? - Шутка Мертвеца. - Мило, - натянуто улыбнулась Дарла, которая не очень-то жаловала рок и все странные циничные замашки самих рокеров. - Жаль, что я о вас не слышала. - Мы не настолько знамениты, чтобы о нас знал каждый, - ответил Сэм. - “Шутка Мертвеца” это все ж не Лана дел Рей. В этот момент Дарла почувствовала какое-то странное чувство дежавю. “Это просто совпадение,” - успокаивала она себя. - Скажи, - снова начала девушка. - А, почему ты здесь так часто сидишь? Сэм вдруг чуть сильнее сжал гитару в руках и посмотрел куда-то в сторону. - Мне просто скучно, - снова послышались нотки безразличия. Несколько минут простой беседы ни о чем снова сменились молчанием. - Темнеет, - вдруг сказал он, заставив Дарлу вдруг вспомнить о том, что она замерзла, сидя в таком положении. - Да... - протянула Стерлинг, просмотрев куда-то перед собой. - Ладно, - девушка встала с лестницы. - Мне уже пора, - сказала она, почувствовав необъяснимое раздражение на саму себя. Каким-то шестым чувством Дарла понимала, что сегодня разговор не состоится. - Было приятно познакомиться. - Взаимно. Опять. Снова единственное слово, брошенное так, словно оно от и до было пропитано сарказмом. Наверное, это и был осадок того самого сарказма, что противной накипью осаждался в душе Дарлы. Стерлинг уже успела сделать несколько шагов, как вдруг что-то все-таки заставило ее обернуться. - А ты завтра будешь... - слегка взволнованно спросила она, но замолчала, как только увидела, что на пожарной лестнице никого нет. - Здесь... - понуро закончила она, обратившись просто к воздуху. Затем, тяжело вздохнув, Дарла развернулась и ушла. Забавно, что случайные знакомые могут так прочно и надолго осесть в памяти, заставляя мозг прокручивать их образ целыми сутками. Какие-то лица стираются и становятся простым белым полотном, на котором другие люди пишут картины, как в память о себе. Иногда картины получаются странными. Иногда блеклыми... Порой они похожи на кровоточащее черное граффити, а некоторые — яркие. Просто яркие. Эти картины лишь одним образом могут сказать тысячу слов. Но есть и такие, которые всегда молчат... Лишь только, когда Дарла легла спать, девушка вдруг осознала, что мелодия, которую играл Сэм, была другой. Может, в музыке есть какой-то ответ? Так или иначе, музыка была чем-то важным, только Дарла так и не могла понять, чем именно. Еще покоя ей не давал сам Сэм. Что-то в его облике было не то... Его руки, лицо, голос... Блондин выглядел обыкновенным парнем, но каким-то не таким. За несколько прошедших дней Дарла успела узнать Сэма получше. Тот сначала довольно неохотно шел на контакт, но потом все же сдался. Может быть, ему просто надоело вечно строить из себя крутого парня, которому нет дела ни до чего. Все же у Стерлинг так и не пропадало чувство того, что Сэм явно чего-то недоговаривает. Зато девушка успела ознакомиться практически со всеми стилями и направлениями рока, начиная с рокабилли и заканчивая смертельным металлом. Странным было лишь то, что Сэм всегда куда-то исчезал, стоило стемнеть. Однажды Дарла так и не успела закончить предложение, как вдруг гитарист куда-то пропал, стоило девушке на секунду отвлечься. Сначала она обижалась, особенно, когда блондин так и не смог внятно объяснить эти свои странные выходки, но потом уже решила закрыть на это глаза, потому что она все равно знала, что Сэм завтра снова будет здесь. Раньше ни Дарла, ни ее друзья не одобрили бы такой странной дружбы, но... а не все ли равно? Скажите, если по какой-то причине вам с кем-то хорошо, то вы станете игнорировать это чувство? Даже паранойя и паника Стерлинг отошла куда-то на второй план, а потом и вовсе потерялась где-то в далеких лесах ее сознания. - И снова темнеет, - заметила Дарла, потягивая сок из трубочки. - Опять исчезнешь? - с легким смешком спросила она. - Совет Джедаев меня ждет, - засмеялся Сэм. Впервые за все время их знакомства. Они довольно весело проводили эти вечера, разговаривая о чем угодно. Парень с девушкой просто сидели на лестнице, как два кота на трубе. Один светлый, другой темный. - Собираете Машину Конца Света? - ехидно поинтересовалась девушка, слегка прикусив малость пожеванную трубочку. Это была привычка Дарлы еще с детства — грызть ручки, карандаши и трубочки для коктейлей. - Конечно, - заверил ее Сэм. - А ты что, не знала? Глобальное потепление ре-а-а-а-ально! - парень добавил устрашающих жестов руками, которые все равно казались Дарле слишком тоненькими, чтобы быть мужскими. Гитарист говорил что-то еще, но Дарла его не слушала, а просто смотрела на него, словно пытаясь решиться на что-то. “Ну, в самом-то деле,” - девушка с трудом проглотила тугой ком. - “Ты же ведь не маленькая школьница, чтобы так трястись”. - Сэм, - сказала вдруг Стерлинг. - Что? - спросил он, и вместо ответа Дарла просто мягко поцеловала Сэма. Парень явно этого не ожидал, но это не помешало Дарле через какое-то мгновение оказаться на спине. Ступеньки неприятно ощущались всеми позвонками, но в данной ситуации это оказалось... довольно приятным. Наконец-то Стерлинг выпала возможность запустить руку в золотистые волосы Сэма. Дарле было откровенно плевать, что на них могут смотреть — девушку гораздо больше волновало то, что сейчас ей больше всего на свете хотелось бы стать последним дыханием Сэма перед тем, как они оба задохнутся. Дарла притягивала его ближе, чувствуя, как блондин мягко ласкал ее левое бедро, изредка кончиками пальцев касаясь внутренней стороны колена девушки, вызывая у той легкую дрожь. Не отдавая себе отчет, Стерлинг свободной рукой скользнула под свитер парня. В этот момент что-то словно надломилось или дало трещину. Дарла почувствовала, как между ней и Сэмом прошла какая-то искра. Нет. Это не была та самая яркая искра, которая распаляет желание. Это была ледяная игла, которая оставляла за собой лишь что-то болезненное и гнойное... Что-то, что словно умерло. Воздух вокруг них словно состоял из жидкого льда и словно был пропитан чем-то некрозным. Чем-то порочным. - Прости, - Сэм вдруг резко отпрянул от Дарлы, пока та просто лежала на спине, выдыхая пар. - Прости меня, - затем он вскочил на ноги и скрылся с глаз. Когда Дарла наконец-то смогла свободно дышать, а ее губы перестали быть черно-синими, уже было темно. Девушка, слегка пошатываясь, встала на ноги, стараясь держаться за перила, чтобы не упасть и снова не отключиться. “Что это было?” - в ужасе подумала Стерлинг, придя в себя. Сэм не появился на следующий день. И на следующий тоже. Он не появлялся практически целую неделю, пока Дарла голову ломала над тем, что произошло. Девушка отлично знала, что она была полностью здоровой, и у нее никак не могло быть припадков или чего-то в этом роде... Что же тогда произошло? Стерлинг почти каждый день прокручивала в памяти тот вечер и все мельчайшие детали того поцелуя, но каждый раз тепло того момента разрушалось этим холодом, оставлявшим мерзкий привкус гнили во рту. Целых два дня Дарла не могла избавиться от этого привкуса гнили и тлена. За все эти дни девушка успела ощутить сотню самых противоречивых эмоций, что она просто не смогла определиться, что же она чувствует на самом деле. Но она знала одно: ей было больно и противно от того, что Сэм взял и оттолкнул ее таким образом и больше не появлялся. Хотя Дарла все равно не понимала, почему гитарист попросил у нее прощения. “Может, он меня какими-нибудь наркотиками накачал?” - в панике думала она, но потом одернула себя, вспомнив, что он ей точно ничего никуда не подсыпал. - “Не будь дурой, Дарла,” - сказала она самой себе, нервно меряя квартиру шагами. - “Кому ты, черт возьми нужна, чтобы там тебя кто-то хотел чем-то накачать?” Дарла пыталась успокоить саму себя, придумать сотню причин всему происходящему, но погасить это проклятое болезненное чувство, которое возникало каждый раз, когда она думала о Сэме, она так и не смогла. Какие-то назойливые чувства проходят быстро, какие-то просто стоит игнорировать, а есть и такие, которые нагло решают поселиться в понравившейся душе и устраивать там шумные вечеринки. Все это время Стерлинг пыталась как можно больше загрузить себя работой и музыкой, чтобы только не слышать собственные мысли и не вспоминать больше о том, какими мягкими были губы у Сэма. Дарла делала вид, что его дыхание не щекотало ей щеку и шею до сих пор, что Стерлинг совершенно не помнила, какими мягкими были у него волосы. Но кого она обманывала? Отрицание — это самое верное доказательство обратного. И это было отнюдь не утешительным вердиктом для Дарлы Стерлинг. Неужели, она так многого просила? Скорее всего, да... Однажды, в очередной раз слушая музыку, Дарле чертовски надоели песни Ланы дел Рей. Почему-то именно сейчас голос любимой певицы вызывал у девушки крайнее раздражение. Поэтому Стерлинг с особой злостью выключила старенький стереопроигрыватель и включила простое радио. Девушка мыла посуду, с некоторой грустью отмечая, что по краешку ее любимой тарелки пошла трещинка. Звяканье посуды разбавляло шум крана и различные песни, которые транслировало радио. Дарла уже хотела было поставить розовую кружку с веселой Китти на столешницу, как вдруг девушка услышала знакомую мелодию. Затем Стерлинг быстро выключила воду, стянула перчатки и поскорее сделала радио громче. Да, сомнений не было — это была та самая песня, которую играл Сэм. - С вами было радио “Рокаголик”. Хиты рока всех времен. Это была “The Unforgiven” группы Металлика, а после рекламной паузы мы услышим лучший хит Ингви Мальмстина... “Металлика,'' - подумала Дарла. Вдруг ее осенило. “Deadman's Joke” - быстро набрала она в Гугл. Девушке пришлось пересмотреть довольно много страниц, пока она не нашла пару статей о группе Сэма. То, что обнаружила Дарла стало ударом молота по наковальне. Гитаристка группы ''Шутка Мертвеца'', Саманта Рэйвен, умерла на семнадцатом году жизни... “Боже,'' - девушка отчаянно замотала головой, словно пытаясь свести все в одну большую глупую шутку. - ''Этого не может быть! Нет, нет, нет... Сэм не...'' Призрак? Девушка? Да что ты о нем знаешь... Вернее, о ней... Дарла пыталась заверить себя, что на фото кто-то другой, но сходство было идеальным... Это был Сэм, точнее, Саманта. - Ты подонок, - Дарла выбежала на улицу прямо к тому месту, где они с Самантой всегда проводили столько времени вместе. - Я знаю, что ты где-то здесь! - девушка гневно оглядывалась по сторонам, зная, что Саманта Рэйвен ее прекрасно слышит и, скорее всего, видит. - Это что, какая-то извращенная шутка? Шутка мертвеца? - Стерлинг с презрением намекнула на иронию в названии группы. - Я знаю, кто ты, Саманта, - Дарла с неменьшим презрением выплюнула настоящее имя гитариста. - Я не хотел, чтобы все так получилось, - кто-то тихо сказал сзади. - Хватит мне уже твоего маскарада, - прошипела Стерлинг, обернувшись. Теперь она поняла, что именно было не таким в образе Сэма. Он был женщиной, вернее, малолетней девчонкой, не дожившей до совершеннолетия. - Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Да как ты... Боже! - Дарла просто не могла найти подходящих слов, чтобы перебороть горькие слезы и душащую злость, комом подкатывавшую к горлу. - Ты... - едва ли не давясь слезами произнесла Стерлинг, борясь с чувством боли, тупой пульсацией отдававшейся где-то внутри. - Лживая, бесчувственная мразь! Последние слова явно разозлили призрака, и Саманта широкими шагами пересекла все то расстояние, разделявшее их, и со всей силой схватила Дарлу за запястья. “Больно,” - было единственным, что промелькнуло в голове у Стерлинг. Одно слово, которое описывало все ее состояние. Не только физическое, но и эмоциональное. - Да что ты знаешь о боли? - со злостью спросила Саманта, глядя Дарле прямо в глаза. Затем Рэйвен резко притянула сопротивлявшуюся девушку к себе и поцеловала ее. В этот момент Дарла почувствовала, что не может пошевелиться, будто всю ее накачали каким-то дурманящим препаратом... В этот момент она стала чувствовать себя кем-то другим... Когда Саманте было шесть лет, большую часть свободного времени она проводила играя с мальчишками на улице. Родители смеялись и с гордостью стали рассказывать знакомым о том, какая у них активная и замечательная дочь. Время шло, девочка росла, а умиление родителей мерно перетекало в недоумение, а потом и в еле скрываемое раздражение. Ни мать, ни отец Сэмми не могли понять, почему их дочь напрочь отказывается одевать платья, юбки и играть в куклы с другими девочками. Но ведь раньше никто не говорил Саманте, что то, как она себя вела раньше — неправильно. Сэмми привыкла быть мальчиком. Даже более того, она хотела им быть. Ей было одиннадцать лет, когда она впервые поцеловала девочку, потому что Сэмми считала, что это правильно. Ведь мальчики любят девочек. На следующей неделе Саманту выгнали из этой школы. Родители девочки, как закоренелые консерваторы, просто не могли принять тот факт, что их дочь — лесбиянка. Но они понятия не имели, что у нее было все в порядке с ориентацией. With time the child draws in This whipping boy done wrong Deprived of all his thoughts Юная Саманта снесла множество побоев за то, что была не такой, как все. Она чувствовала себя, как птица, запертая в клетке. Она чувствовала себя мальчиком, запертым в теле девочки. Сэмми ненавидела себя и свое тело, и эта ненависть нарастала с каждым прожитым днем. Саманта что угодно хотела с собой сделать, чтобы только не видеть все то, что она так сильно ненавидит. Не одну ночь Саманта тихо запиралась у себя в ванной комнате, чтобы просто выплакаться, уткнувшись лицом в колени. Блондинка чувствовала ненависть и отвращение к своему лицу, растущей груди, типично мерзкому женскому голосу... Сэмми ненавидела свои излишне худые руки и ноги, тонкие и длинные, как спагетти. Даже находясь в душе, Саманта всегда закрывала глаза и старалась не смотреть на себя, а думать о чем-то другом и не плакать. Ведь парни не плачут. В те моменты зеркало в ее ванной было занавешено простыней. A vow unto his own That never from this day His will they'll take away Родители никогда не разрешали дочери носить короткие волосы, и горячо любимые широкие джинсы, и мешковатые свитера, рубашки. Так что, как только ее родители уезжали куда-то по делам, Саманта с горящими глазами бежала наверх в спальню своих родителей. Руки девушки тряслись от некого предвкушения и небывалой радости. Да, Рэйвен боялась, что кто-нибудь ее увидит, но Саманте просто нужно было оторваться. Открыв шкаф с отцовской одеждой, Сэмми наконец-то почувствовала себя правильной. Как можно быстрее девушка сбросила с себя все эти отвратительные девчачьи шмотки и пинком забросила их подальше. Затем блондинка надела на себя папины джинсы, рубашку и пиджак, закатав рукава, как Томми Ли из “Motley Crue”. Да, вещи были большими и довольно смешно висели на тощей фигурке Саманты, но какая ей была разница? Смотрясь в зеркало, Саманта наконец-то видела себя. Но было лишь одно но... Волосы. В тот миг девушка с яростью сжала кулаки, потому что эти чертовы длинные патлы портили весь вид. С этими чертовыми волосами она все равно видела уродливую девчонку, похожую на крысу. С этими мыслями, блондинка метнулась в ванную, и резкими и рваными движениями она стала отрезать свои волосы ножницами. С каждой отрезанной прядью Саманта чувствовала, как с нее сваливается какое-то тяжелое бремя. Каждый щелчок ножниц был криком о свободе. Лишь только обрезав последнюю прядь, Саманта увидела в зеркале не себя, а Сэма Рэйвена. Наконец-то Саманта перестала чувствовать связь с той собой. Теперь то, что она видела перед собой, был довольно красивый парень-рокер с взъерошенными волосами. Самый обычный парень, а не какая-то доморощенная девчонка. What I felt, what I've known Never shined though what I've shown Never free, never me So I dub thee unforgiven С тех самых пор Саманта, а, точнее, Сэм, дал себе клятву поддерживать такой облик во что бы то ни стало. Разумеется, родители Сэма пришли в огромную ярость, когда увидели, что осталось от чудесных длинных волос их дочери, но Сэм решил поступить в каком-то смысле умнее — он просто сказал, что сильно пережег волосы, когда пытался завить их на плойке. С одной стороны, Рэйвен радовался, что обманул родителей, и они так и не узнали, что Сэм украл несколько вещей из отцовского гардероба. Но с другой... эйфория от этой маленькой победы проходила так же быстро, как и неумолимо отраставшие волосы блондина, которые он тайно укорачивал, пока его родители не видели. Со временем жизнь снова встала на круги своя. К ежедневной ненависти к себе и отвращению у Сэма еще добавились и кошмарные головные боли, которые не проходили днями. Это была самая настоящая боль — жить в тюрьме. Причем эта тюрьма являлась его собственным телом. Такая жизнь была хуже смерти. Можно было бы заплатить за специальную операцию, но у Рэйвена оказалась аллергия на анестезию, а денег на какую-нибудь альтернативу у него просто не было. Его семья отказывалась понимать его, и даже собиралась сдать парня в психушку, где их “любимую доченьку” пичкали бы психотропными препаратами, пока та не превратится в овощ и не умрет. Иногда Сэму казалось, что, скорее всего, лишь смерть избавила бы его от ежедневных страданий. Хоть один бы день раны на сердце и в душе Сэма перестали бы жечь и гореть так, словно на них насыпали соль. Многие говорят, что от внутренней боли помогает музыка или любой другой вид творчества. Правда, Сэм очень любил играть на гитаре, но музыка совсем не облегчала его страданий, а лишь больше усиливала их, потому что тексты его песен говорили о свободе, а он был приговорен к пожизненному заключению. Это было просто невыносимо. Несмотря на мужскую одежду, стрижку и перетянутую бинтами грудь, Рэйвен все равно чувствовал, как он медленно умирает внутри собственного тела. Почему Бог бывает так несправедлив к каким-то людям? А еще бывает так, что подкрадывается чувство одиночества. Все в корне изменилось, как только он повстречал Стеллу. Она была одной из самых первых девушек, которые не догадались об обмане. Именно тогда у Сэма появилась хоть какая-то цель и маленький лучик света в его мрачной жизни. Может быть, впервые со Стеллой Рэйвен почувствовал, как влюбился? Эта девушка была идеалом. Она была всем для Сэма. Они встречались примерно год. Все было просто волшебно ровно до тех пор, пока Стелла не захотела секса. Девушка считала, что такие отношения на уровне поцелуев, это, конечно, мило, но она хотела большего. Мигрени стали намного интенсивней, а раздражение Стеллы — еще интенсивней. Все рухнуло тогда, когда Сэм признался своей девушке о том, кем на самом деле он был. Никому не нравится быть обманутыми, и многие пришли бы в ярость, но Стелла не разозлилась. Тот взгляд, которым девушка смерила Сэма, сосредоточил в себе столько презрения, что Стелла просто отшатнулась от Рэйвена со словом “фрик”, так безжалостно слетевшее с ее губ. Словно это не ей Сэм часто говорил те самые три слова, которые Стелла хотела услышать. You labelled me I'll label you So I dub thee unforgiven Каждый день Сэм мечтал просто умереть и никогда больше не перерождаться, чтобы только не пройти весь этот ад заново. Это была жизнь в изоляторе, в психушке, из которой лишь только один выход. В один из своих темных дней, Рэйвен играл на гитаре одну и ту же песню. “Я никогда не узнаю, если счастье — это ложь,” - думал Сэм, отложив свою гитару в сторону. Шесть струн, как одна петля длинною в жизнь. Но он не собирался уходить из жизни вот так. Только не в этой тюрьме. Даже заключенных выводят на последнюю прогулку. По-крайней мере, одна мечта Сэма сбылась — он был один, когда спрыгнул с моста прямо в залив. Последнее, что Рэйвен увидел, было красное заходящее солнце, кровавой краской, расплывавшееся по поверхности воды. Поток воспоминаний прекратился так же резко, как и начался, и Саманта довольно грубо оттолкнула Дарлу от себя. Та еще какое-то мгновение пребывала в полном оцепенении, пытаясь понять и осознать все, что она увидела... - Зачем? - шепотом спросила Дарла, придя в себя. - А то как будто ты не поняла, - ответила Сэм, избегая взгляда Стерлинг. - Все могло быть иначе, - сказала она, несмело подойдя ближе. - Нет, - покачала головой блондинка. - Ты просто не понимаешь, каково это, быть черным маркером среди белых мелков. Это не жизнь, а сплошная пытка. Дарла прекрасно понимала, что Саманта имела в виду. Такая жизнь действительно была пыткой в миллион раз невыносимей, чем испанский сапожок. Эта боль хотя бы была такой, которая однажды пройдет, и те раны заживут, а то, через что прошла Сэм, это такая рана, которая никогда не заживет и будет напоминать о себе всегда. Как свадьба в дождливый день. - Но... - замялась Дарла. - Теперь все кончено. Тебе больше не нужно соблюдать никаких правил и жить, как тебе скажут. - Конечно, - невесело усмехнулась гитаристка. - Я же мертвец. - А вдруг эта жизнь после смерти, это что-то вроде... возмещения? - спросила Стерлинг. - Нет, - ответила Саманта. - Это тоже наказание, - девушка отвернулась, чтобы посмотреть на улицу, медленно погружавшуюся в темноту. - Когда мы приходим в этот мир, мы практически, как живые люди, но мы чувствуем лишь боль. Каждую ночь я ухожу в такой мир, где живут все мертвые. Это очень странное и необычное место, - поведала она. - Там все кверх ногами, а обычный мир перевернут так, что до него можно коснуться рукой, стоя на голове. Чертова Страна Чудес, - гитаристка издала легкий смешок, явно вспомнив приключения Алисы. - Но там всегда холодно, и каждый миг, проведенный там заставляет нас всех жалеть о чем-то... Кто-то жалеет о словах, которые никогда не были произнесены. Кто-то смотрит на живой мир и страдает, понимая, что тепло и свет того солнца его больше не согреют. Не знаю, кто сотворил этот мир, но он явно был создан для того, чтобы мучить души даже после их смерти. Слушая слова Саманты, Дарла молча подошла и обняла ту со спины, чувствуя, будто она знает Рэйвен практически всю жизнь, особенно после той привилегии в последние права Саманты. Лишь Дарла Стерлинг была удостоена приглашения в личный театр танцующих марионеток имени Сэм Рэйвен. - Все, что находится по ту сторону, - продолжила Сэм. - Это дом бесконечной печали, тяжелой, как могильная плита. Это и рай и ад. Это олицетворение всего, что больше уже никогда не вернется. Тот мир... он заставляет тебя чувствовать все до последней капли. Для меня это и был ад, - закончила Саманта, чувствуя, как Дарла стиснула ее крепче, словно боясь, что та вдруг исчезнет. Сама же Стерлинг не понимала, как можно было не полюбить такую прекрасную душу. В этот момент девушке было уже все равно, что Саманта оказалась не той, за кого себя выдавала. Почему многие люди просто отшатываются в ужасе от тех, кто уродлив, по их мнению? Может быть, они сами и есть уроды? - Я люблю тебя, - Дарла произнесла те три слова, которые никто не говорил Саманте. И больше уже никогда не скажет. Еще какое-то время девушки просто стояли обнявшись. Никаких лишних слов. Лишь один единственный момент, когда миры мертвых и живых прикоснулись друг к другу, как два отражения. - Темнеет, - вдруг сказала Саманта. - Знаю, - ответила Дарла, посмотрев на нее внизу вверх. - Снова придется ждать так долго. - Не придется, - покачала головой Сэм. - Я больше не вернусь. - Как? - эти слова стали ударом для Стерлинг. - Что... - На сороковой день душа покидает землю, - спокойно ответила Рэйвен, хотя на самом деле слова дались ей с большим трудом. - Скажи мне, что это шутка, - часто-часто заморгала Дарла, чтобы кое-как прогнать выступавшие слезы. Это ведь не могло быть правдой. Но Стерлинг знала, что Саманта говорила чистую правду. Сэм больше не вернется назад, они с Дарлой больше не будут вместе сидеть на пожарной лестнице. Больше не будет игры на гитаре. Сэм больше никогда не будет рядом с Дарлой, даже как призрак. Ее просто не станет. В ту секунду Стерлинг возненавидела себя за то, что впустую потратила столько дней, злясь на Сэм. У них было несколько поцелуев, быстрых и отчаянных, мягких и терпких и горько-сумбурных, разбавленных слезами Дарлы. Девушка продолжала шептать что-то бессвязное, пока Рэйвен крепче прижимала ту к себе, словно Дарла была последним, что могло еще удержать ее в этом мире. Время быстро истекало, а образ Саманты искажался все из-за тех же слез, которые Стерлинг так и не сумела сдержать. Если бы только Дарла и Сэм встретились раньше. - Наверное, встреча с тобой стоила того, чтобы умереть, - тихо сказала Сэм, глядя в раскрасневшееся лицо Дарлы. - Закрой глаза. Судорожно всхлипнув, Дарла закрыла глаза. Сэм снова коснулась губ девушки легким поцелуем, который был последним для них. Стерлинг практически ощущала собственной кожей, что солнце почти зашло, оставляя лишь тень. Она еще чувствовала тепло, исходящее от Саманты, но это тепло стало угасать, растворяясь в воздухе. Когда Дарла открыла глаза, она стояла на темной улице совершенно одна, а на губах девушки остался легкий огонек того тепла, который все равно медленно становился холодным, а потом и вовсе погас. - А я все равно люблю тебя такой, какая ты есть, - сказала Дарла, обратившись в никуда. Еще Стерлинг знала, что она обязательно придет на кладбище и не один раз.