И кто кого пленил?

Пальцы коснулись обнаженной груди. В переливах растущей Луны его кожа отливала мрамором, сладкая, манящая, - истинное божество. Искуситель, захвативший сознание, сковавший благоразумие цепями влечения, прекрасный... Он сейчас так близко, капельки прозрачной влаги скользят по торсу, стремясь вернуться в лоно озера. Так слепит взгляд близость под ночным светилом. Подушечки чертят испуганную змею по мышцам, взор следит за движением неотрывно. "Как мог я попасться?..". Вересковые глаза распростертого в расслабленности юноши ловят загнанный взгляд. Ощущение власти отдает медом под языком. Плененный - тот, что ласкает так несмело. Разум ему уже не подвластен. Влечет пойманного вкусить юное, нетронутое естество. Опасно, рискованно, страшно, но все это на задворках сознания. Перед Искусителем сомневаться нельзя, вкус застенчивости взывает манить еще сильнее. Куда сильнее?.. Сверкает в вышине месяц, безмолвный наблюдатель. Плененный мужчина с клацаньем сжимает зубы, взгляд сияет не меньше светила. "Бороться! Я должен бороться!". Горят смущением щеки, пальцы поминают мягкий животик. Пленяющий изящно откидывает голову, полукругом раскидываются молодой листвы цвета волосы. Вереск в глазах темнеет - опасно. Нельзя поддаваться. Все, чего хочет демон, - риск. Риск в чужих глазах он и видит. "Не победить. Тебе не победить". Бедро, частично скрытое в воде, слегка приподнимается, юноша неземной красоты поводит ногами, обращая внимание партнера на... Ох, нет! Он неотразим и так открыто податлив... Выдержка трещит по швам, мужчина прижимает плечи, низко роняя голову. Капельки пота, бегущие по лицу и падающие в отчаянном желании достичь юного демона, говорят больше, чем эта скованная поза. Длинные пальчики так медленно, будто через водную гладь, тянутся вперед. И от прикосновения мужчина хочет впасть в ярость, кусая тонкую руку. Злость пробуждает еще большее желание... Юноша облизнул мягкие губы. Выдержка мужчины, его мустанг терпения, стреноженный, стоял неподвижно. Но как горели алым глаза разъяренного животного - готов топтать. Цепи, опутывающие его шею, заржавели и недалеки стали от перелома. Еще только один жест... Демон провел большим пальцем по чужим искусанным губам. Огонь похоти вспыхнул в зрачках напротив. Все тщетно, близость пленяет любого. "Нет... Нельзя... Как же... так...". - Демону все подвластны, милый. Бархат голоса проникает в саму суть естества мужчины, отдается эхом в затуманенной голове. "Приди". Шепчут сладкие губы. Нагой, купаясь в чувственности партнера, демон ждет полного сокрушения. Киноварь плавится, опадая крупицами в океан вереска. И как мог простой человек сопротивляться так долго? Демону все подвластны. "Все и каждый... Так пусть все идет к черту! Я хочу!". И жадный поцелуй трогает губы Искусителя. "Все правильно. Отдайся, милый". Слышен голос в самой сердцевине мозга. Больше ничего и не нужно. Потому что любовь демона слаще неискушенной жизни. Сокрушенный отдается на его милость. Губы с жадностью вкушают сладость демона. Безмолвная Луна начинает, восхищенная, светить ярче, лучи бросая на связанных близостью. Искорки сияния пляшут в вересковых глазах. "Ты покорил меня...". Пальчики ласкают щеку, мягкие губы принимают собственнический поцелуй. Киноварь рушится, тая в рубиновой крови. Смешиваясь, два оттенка дают совершенно новый цвет. Демон улыбается довольно. Рычание сопровождает касание губ. Он еще пытается бороться? Глупость. Искусителю все подвластны. - Отдайся, милый. Вторит мысленному зову глубокий голос. Мужчина обнажает, полный злости, сточенные клыки. "Хочу разорвать на части! Но так же хочу любить!..". Поведя бедрами, юноша тянет руки к этим зубам. Бояться ему ведь совершенно нечего? И только кончик ноготка касается резца, плененный обхватывает пальчик губами. Покусывая с желанием отомстить пленившему, ласкает языком руки партнера. Резко вырвавшись, с нетерпением и смелостью новорожденного ребенка припадает к шее тонкой, целуя неумело, но так страстно. - Ох... Ладони демона сцепляются на затылке, пальцы давят, большего прося и требуя. Гладь воды, очерчивающая границу по изгибам юноши, дрожит, четкость теряя. Вересковые глаза подернуты наслаждением. От укуса демон трепетает, но останавливаться не думает. Безмолвный наблюдатель прячется за пеленой облаков. "Ласковее, милый". Шепот мысли раздается посреди пустоши желания, множась и растворяясь в сознании. Мужчина рычит от бессилия, желающий одновременно и терзать, и ласкать. Пальчики Искусителя нежно смахивают влагу с уголков глаз. Так невообразимо чувственен, его человек. Так наивно понятен в стремлении лидировать, так прекрасно привлекателен в первозданности эмоций, что и сам бы мог пленить демона. Будь мужчина хоть чуточку опытнее. "Как может он просить ласки после всех издевательств?!". Ярость зажигает киноварь красками нетерпения. Сдавленный рык глохнет, так и не вырвавшись изо рта. Мустанг терпения разрывает веревки треножащие, трескаются цепи на шее его. Сейчас захваченный готов убить. Потому юноша, что далеко зашел, соблазняя, тянется к лицу напряженному, собирает губами слезы непрошеные. Человек хрупок, его легко сломать. А ломать Искуситель совсем не собирался, лишь слегка пригнуть ветви благоразумия, с восторгом смотря, как кора иголочками отделяется, утончая плоть древесную. "Будто извиняется, чертов..!". Но губы те так ласковы, что мужчина верит в собственную догадку. В ответ целует, плача и жмурясь. Потянув за собой, в свете Луны вновь выглянувшей демон сливается воедино с человеком. Между телами нагими нет больше ни сантиметра расстояния, и влечение охватывает их обоих. "Будь ласков, мой Адам". "Будь покорен, мой Змей". Взаимные мысли связывают два существа, единой нитью оплетая головы, будто лавровым венком. Мужчина дарит удовольствие так, словно нет в мире ничего важнее. Пальцы, что так нежны и нетерпеливы, скользят по торсу, огибая и направляясь в саму глубь тела юноши. Полупрозрачная липкая жидкость капает с подушечек. Но только касается, как Искуситель жмурится, складками напряжения сходится носик. "Невинен?..". Мужчина сгребает демона в объятья, так чудесно опытным притворявшегося. Чужое сердце стучит загнанно, но он молчит, гордый. Зелено яблоко, еще любовь не вкусившее, цветом не налившееся... И оттого слаще намного. Как с ветки упадет - обратно вернуться не сможет. "Так вот почему ласковым быть просил... Милый". Демон дрогнет, то слово услышав. Прижимается сильнее, все отрицая. Нет, не милый. Не говори так. Он Искуситель. Он не может быть милым. Но плененный кладет партнера на гладкий камень, чуть только спина твердое ощущает под собой - откидывается юноша, вновь бедрами поводя. "И кто кого пленил, милый?..". "Я. Тебя. Прекрати". Гордость сквозит в каждой его мысли. Великолепно раскрытый, не хочет Искуситель власть свою терять. Принципы значат все - знают они оба. И чьи сильнее - тому и быть ведущим. Тому и пленять. Но что делать, если одинакова их мощь? "Ты боишься?". "Ни капли". Но сведены ноги, бедра друг к другу прижимаются. Мраморная кожа переливается, капли последние путь свой ведут к озеру родному. Поцелуи, будто успокаивающие, от коленей и до середины бедра, демон от ласки выдыхает с шумом. Волосы партнера острые, но мягкие, животик оглаживают. И зачем ему такая прическа?.. "Я ласков?". "Я покорен". Прямо не отвечает, будто до сих пор играется. Но улыбка дрожит, он только играться и умеет. Чуть снова "милым" не назвал, но демон косится, будто каждую мысль контролирует. Вновь пальцы в саму суть стремятся. Он поддается, наконец-то позволивший. Язык ловкий капельки с ног слизывает, подушечки же "там" поминают. Узко. Тело юное, невинное. Самообладание крошится осколками, выпуская на волю любовника страстного. "Тебе не стоит бояться". "Замолчи". Но уголки губ дергаются вверх, когда мысль чужая осознается. Его Адам ласков - то видит мужчина в попытках пустить глубже. Стон. Первый, прекрасный и с ума сводящий. "Тебе хорошо?". "Заткнись!". Горло напрягается, рык демонический сдерживая. Но секундой позже сокрушается юноша. "... да". Еще мгновение - и новый стон, его голос бархатный дрожит переливами, вереск в глазах темнеет сильнее. И разве это может быть опасным? Искуситель пытается свести ноги, но не получается, рука между ними мешает. Он силится потребовать убрать ее, но слова слуха мужчины не достигают, а мысли передаваемые множатся и путаются, вихрем в ураган непроизносимый превращаясь. Лопатками прижимаясь к камню, демон цепляется пальчиками за предплечье ласкающего. Действительно, кто кого пленил? Уже не понятно. "Все будет хорошо". "Прошу тебя, помолчи". Неужели он сдается? В вересковых глазах того не заметно. Да и не нужно. Пальцы лоно покидают, что заставляет юношу встрепенуться. Неужели уже..? Киноварь в чужих зрачках пугает. Его Адам уже готов к самому главному. Не единственный ли такой? Юноша сжимает губы, клычками прикусывая. Даже себе признаваться не хочет, что... Но мужчина понимает. Дыхание захватывает от размеров чужих. Это все полностью? Как? "Все будет хорошо". Вторит фразу голос партнера. На этот раз никакого ответа не следует - слишком занят пленяющий увиденным перед собой. То же все ближе к телу, и странно сильно хочется ноги сомкнуть. Рука чертова не дает. Твердое и горячее у самого лона касается, потираясь. Демон глаза прикрывает, один зажмуривая, дыхание сбивается частое. Но когда чувствует проникновение глубже... Узко. Не идет. Все сжалось. Мужчина гладит по волосам, притягивает к себе, у сердца держит. Ничего не помогает, вереск глаз подергивается от ощущений непривычных. Глубже не идет. Никак. И остается последнее - к губам партнер приникает, голову демона подняв осторожно. Кто бы из них сейчас вспомнил о злости недавней... Успокаивают поцелуи нежные лица, да недостаточно. Он поталкивается внутрь. И вдруг вырывает стон сдавленный. "Нашел!" А какая радость в одном слове, будто целая речь торжественная пред публикой многолюдной. На секунду стало так приятно... Пока он не двинулся вновь. Снова мягко кладет на камень, оглаживая и целуя везде, где может. Искуситель своей дрожи признавать не хочет, только это наслаждение принимает как должное. "Уже не больно?". "Что за глупость ты спрашиваешь? Мне не было больно". "Не было бы - не сжимался". "Ты еще смеешь меня поучать?!". Но в ответ - улыбка и поцелуй ласковый, шепот у уха любовный. - Не злись, я ненарочно. А потом становится так сладко, и волны жара мужского по телу расходятся, проникая в каждую клеточку и соком наслаждения ее заполняя. От каждой волны любовь чувствуется человеческая, такая теплая и мягкая. Вновь пальчики на затылке сходятся, вцепляются, держат, не отпуская. Сколько так продолжается? Никому не понятно... Но завершается единение будто неожиданно, когда что-то вязкое внутри разливается. "Мой". Губы по лицу бродят, пока демон пытается отдышаться. "Ты мой". Звенит в самой сути существа искусительского. Человек его себе присваивает. Но злиться почему-то не хочется, хочется лишь лечь на грудь сильную и упругую и к сердцу чужому прислушаться. "А ты - мой". И какой глупец придумал признания? Ведь действия говорят намного больше. Тому свидетелем Луна растущая, серебряным светом любовников обнимающая.