***
— А ты неплохо рисуешь. — Марко вздрогнул от подобного комплимента и обернулся к говорившему, которым оказался мужчина в возрасте, солидно одетый, с морщинистым суровым лицом. Гарп подсел к нему на скамью в парке и принялся наблюдать за тем, как художник возвращается к рисунку, где расцветали деревья, шумел фонтан, а прохожие собирались в небольшие кучки или проходили мимо. — Сможешь принять мой заказ? — поинтересовался он. Парень поднял на него удивлённый взгляд. — Неужто такой бедный художник, как я, смог заинтересовать Вас? — грустно улыбнулся Феникс. Мужчина захохотал. — Ты талантлив, я удивлён, что твои работы ещё никто не заметил. — Парень фыркнул и вновь вернулся к работе. — Моей внучке уже замуж пора, вот и хочу, чтобы нарисовали её портрет и отправили по домам с женихами, — рассказал Гарп и огляделся по сторонам, махнул рукой, подзывая кого-то к себе. — А вот и она. — Парень, не желая отвлекаться от листа и карандаша, нахмурился, но всё же поднял голову на подошедшую девушку. — Здравствуйте. — Энн учтиво поклонилась под поражённым взглядом художника. Марко торопливо отложил папку и выпрямился, взял протянутую ему тонкую кисть и легко коснулся губами кожи. Всё отказывалось верить в происходящее. Она рядом! Так близко! Он может дотронуться до неё и вдохнуть запах! Как она пахла! Гранат вперемешку с мятой, одновременно сладко и терпко! Марко влюбился ещё сильнее, ещё крепче и надёжней. — Мой дедушка наверняка заморочил Вам голову глупостями, простите его. — Феникс был готов сделать всё, что она только попросит, но на подобное заявление он лишь кивнул. Нельзя вести себя несдержанно, просто непозволительно. — Энн, это художник, он нарисует твой портрет, — не обратив внимания на её слова, рассказал Гарп. Девушка иронично улыбнулась, кивнула. — Значит, всё же решил меня выдать замуж, — одними губами прошептала она и откланялась, возвращаясь к светским подругам около фонтана. Марко проводил её грустным взглядом, желание писать её портрет для чего-то подобного рухнуло в один миг. — Будем ждать тебя сегодня вечером в поместье.***
Рука дрогнула, испортив линию губ. Парень быстро стёр её и нарисовал заново, более плавную, грустную и не такую, какую рисовал раньше. Энн сидела перед ним в удобном кресле ни жива, ни мертва. Взгляд пустой, печальный, казалось, ещё немного, и она заплачет, губы растянулись в подобии улыбки. Марко встал с насиженного места, взял папку с рисунками, откуда заранее убрал все её портреты, и подошёл к ней. Девушка неохотно приняла её и открыла. Дети, животные, части тела в качестве пробы, молодые и пожилые пары, пейзажи, натюрморты — здесь было всё. Пока она с появившимся из ниоткуда интересом рассматривала рисунки, Феникс подошёл к окну. Портгас про себя усмехнулась, всё же найдя свой портрет в этой бумажной кипе. Портрет из таверны, где она недавно сидела со своей невесткой и попивала кофе, где в сотый раз увидела его. Настроение поднялось. Убрав свой портрет в самый конец, Энн закрыла папку. — А Вы много тренировались. — Марко обернулся к ней и улыбнулся про себя, увидев прежнее выражение лица, к которому привык, прошёл обратно к мольберту. — Был в Париже, там нашлось много проституток, которые согласились позировать. — Портгас усмехнулась. Он ей нравился, скромный, немногословный и талантливый. Девушка заёрзала на месте, неожиданное желание взглянуть на ход работы превысило думы о её значении. Феникс, заметив это, подозвал Энн к себе пальцем. Брюнетка встала с насиженного места и прошла к нему, слова отказывались выстраиваться в единое предложение. — Осталось лишь добавить цвет. — Марко осмотрел набор красок и кисти на небольшом столике рядом с мольбертом. — Я хочу посмотреть. — Парень, тянувшийся к орудиям творчества, замер, дыхание его сбилось, а сердце бешенно забилось о грудную клетку. — Вы удивительны, Ваши руки способны и не на такое. — Феникс сглотнул ком и что-то невнятно прохрипел, когда Энн взяла его руку и дотронулась до кисти пухловатыми губами, показывая своё уважение. — Я не могу дождаться того момента, когда Вы закончите его. Я даже не знаю, как выразить восхищение, — уже мямлила Портгас. Слов у неё, правда, не было. На листе был лишь набросок из тонких линий, но даже это выглядело слишком реалистично и прекрасно. — Позвольте мне… — Энн подняла на него смущённый взгляд и начала медленно приближаться к нему, — …отблагодарить Вас… — Марко заворажённо наблюдал за тем, как её глаза скрываются за дрожащими веками, а губы слегка приоткрываются. Этот момент… Сколько он себе пытался представить его! Сколько раз, сидя ночью на свежем воздухе в стоге сена и в других местах, откуда можно было разглядеть луну, он мечтал об этом! Он пытался себе представить вкус, запах и эти мягкие губы на своих! О господи, спасибо за это! Её неуверенные движения и руки, притягивающие ближе к себе за шею, жар кожи на щеках, чувствующийся даже на расстоянии, и вздрогнувшее дыхание вызывали чуть ли не смерть. Энн была ещё совсем невинной, несмотря на достаточно вызывающую внешность, лёгкие движения и завораживающий голос. А её руки! Господи! Марко был готов поклясться, что ещё ни у кого не видел таких хрупких маленьких ладошек, которые как будто бы были в бархатных перчатках, настолько была мягкая у неё кожа. О глазах можно говорить вечность! Карие, такие насыщенные цветом, тайной и одновременно с этим невинной робостью, он был готов потратить годы на то, чтобы нарисовать их такими, какие они есть. Но… Девушка мягко дотронулась до его губ, ничего не предпринимая далее. Феникс сдерживался. Ему сейчас так хотелось наброситься на неё, страстно и безудержно поцеловать, изучить её тело вдоль и поперёк, услышать стоны и своё имя в этом порыве, сказать, что она только его и больше ничья, довести её до небесных вершин, обнять и больше никогда не отпускать от себя. Но Энн для него была слишком далека. Он не знал, как сумеет добраться до неё и забрать с собой, не знал, чем она ответит на его чувства. Отстранившись, девушка отвела от него смущённый взгляд, густо покраснела. Марко хотелось истерически засмеяться. Он был так близок к ней, но ничего не предпринял, и расстояние между ними снова увеличилось. — Простите, если сделала… что-то не так, — запнулась она. Зачем ты его мучаешь?! Зачем винишь себя в том, в чём виноват он?! Зачем с каждой секундой своего с ним знакомства влюбляешь его в себя ещё больше?! Женщина, ты опасна! Ты не справедлива! Ты слишком прекрасна и невинна!***
Энн отложила книгу в сторону. Голова полностью отказывалась воспринимать информацию, строчки прыгали перед глазами, буквы менялись местами, а страницы, казалось, никогда не закончатся. В мыслях был лишь он. Кто бы мог подумать, что человек, которого она изначально приняла за преследователя, вскоре оказался мил сердцу, открывшись скромным художником. Каждый раз, когда она натыкалась на него взглядом, в груди разливалось приятное тепло, Энн перебирала варианты его занятий, старалась не попасться собеседникам, если таковые были, и постоянно отводила взгляды в сторону, когда он поднимал на неё голову. О господи! Она была влюблена! Каждый день Портгас незаметно выискивала его взглядом в огромной толпе, с интересом наблюдала за его действиями и уже через несколько дней поняла, что он рисует. Рисует её постоянно. По-другому нельзя было объяснить то, что он ходит за ней по пятам со своей папкой, в которой спрятана кипа бумаг. Энн несколько смешило всё это. Представляя себе всё это со стороны, она чуть ли не хохотала. Влюблена, а этот человек бегает за ней. А может, он тоже любит её? Быть может, он рисует её не просто так? Девушка мечтательно улыбнулась своим мыслям. Нет, не может. А даже если и может, то ничего меж ними быть не должно. Кто даст согласие на их любовь? Кто доверит её в руки бедного художника? Кто, в конце концов, хотя бы позволит им видеться и общаться? Если и есть такой человек, то только её братья, которые всегда готовы вызваться помочь ей. — Миледи, Вас ждёт мосьё Гарп. — Энн подняла голову на вошедшую в её комнату фрейлину и, грустно улыбнувшись, направилась следом за ней.***
Зачем?! Зачем ты подозвал её?! Зачем попросил его нарисовать портрет?! Зачем стал причиной новых мечтаний и желаний?! Энн боялась. Боялась, что не сдержится, если хотя бы раз посмотрит в его глаза. Она старательно отводила взгляд, но желание поднять голову было сильнее. Метание от одного к другому, страх, всё мешало сосредоточиться… Жених… Да, этот портрет ведь будет отправлен ко всем женихам их города и даже дальше. Именно так определится её судьба и жизнь. Скоро приедет её спутник, она выйдет замуж, нарожает детей, и всё… Как бы не было велико желание быть с тем, кого любишь, оно не исполнится. — Приподними немного голову и повернись сюда, — попросил художник. Портгас послушно взглянула на него, выполняя просьбу, на секунду ей показалось, что в глазах цвета жидкого серебра мелькнула печаль вперемешку с любовью. О господи! Зачем же ты посылаешь ей ложную надежду на эту любовь?! Хотелось кричать, отчаянно звать его, подойти ближе и расцеловать. Нельзя. Она не та, кто будет рядом с ним до конца дней, не та, кто будет каждое утро будить его, не та, кто родит ему детей, не та, кто будет его музой. Просто не та… Марко отвлекался на неё лишь для того, чтобы вновь провести линию на бумаге, чтобы портрет получился идеальным, чтобы получить хорошие деньги за это. С одной стороны, Энн была счастлива теперь позировать ему без всяких тайн, но с другой, она отлично понимала, что её дед обещал ему приличные деньги и место при их дворе. Понимала, но верить не хотела. Любовь — это не то, что можно купить. Но, наверное, так думала только она. Энн не была телепатом, не могла читать чужие мысли и чувства. Как? Как она могла их читать, если даже в самой себе разобраться не может? Или просто не хочет?.. Не хочет менять своего мнения, слушать упрёки других, не хочет, чтобы он относился к ней, как к очередной богатой девице, которую нужно нарисовать ради зарплаты и дальнейшего своего обеспечения. Но она очень хочет верить в то, что он так не думает. Марко неожиданно для неё встал с места и, подойдя, протянул папку со своими рисунками. Энн принимает её, трепетно, будто самое ценное, что у неё есть. С замиранием сердца она рассматривала линии и штриховки, в мыслях разрывала бумагу на мелкие кусочки, где были изображены элегантные и обнажённые девушки, ревность охватывала её с головой. Но собственный портрет, на который, сразу видно, было потрачено куда больше времени и стараний, вызвал трепет. Стало так приятно от того, что кое-где были видны сероватые отпечатки пальцев, что внимание было уделено фигуре и лицу, рукам и волосам. Внизу, в левом углу, были поставлены дата, подпись и короткая мелкая надпись. Её было невозможно разобрать, да и язык был ей не знаком. Энн улыбнулась, понимая, что позировала ему сегодня в таверне не зря. Она почти не двигалась, отвечала коротко на вопросы и улыбалась своим мыслям, тихо мечтая о том, чтобы взглянуть на портрет и благодарно поцеловать художника. — А Вы много тренировались, — пряча свой портрет за остальными рисунками, восхитилась им Портгас и краем глаза проводила его до мольберта. — Был в Париже, там нашлось много проституток, которые согласились позировать, — рассказал он. Энн чуть было не задохнулась от возмущения. Значит, многие девушки разрешали рисовать ему своё тело! Следовательно, плата была тем же телом! Она невольно заёрзала на месте, уже раздирая всех этих легкомысленных девиц на клочки. Марко, видимо, заметив это, поманил её к себе пальцем. Энн без промедлений подошла к нему и взглянула на рисунок. Казалось, что это была фотография, что ещё не проявилась, но никак не то, что совсем недавно рисовал парень. В голове выстраивалась куча идей по поводу того, как его можно отблагодарить, однако каждая из них была либо слишком смушающей, либо не достойной его. — Осталось лишь добавить цвет. — Да, он ещё не закончил. Значит, они ещё не раз увидятся. — Я хочу посмотреть. — Энн прикусила себе язык. Слова сами вырвались наружу. Заметив, что художник замер, когда тянулся за кистями, она аккуратно взяла его руку и притянула ближе к себе. — Вы удивительны, Ваши руки способны и не на такое. — Портгас была готова упасть в обморок. Ладонь у него была большой и тёплой, измазанной в писчинках грифеля и грубоватой. Но её было очень приятно касаться. Казалось, что он способен не только на художество. Это были руки человека, который повидал много. Они забивали гвозди, держали поводья, когда их хозяин скакал на лошади, вспахивали землю, рисовали. А что её маленькие, по сравнению с его, ладошки? Энн никогда не прикасалась к пяльцам и игле, не училась делать то, что, в принципе, необходимо уметь делать каждой девушке из высшего общества. Лишь иногда можно было увидеть её верхом на лошади или услышать, как она играет на клавикорде. А так… Все лелеяли и берегли её руки. Губы легли на тёплую кожу. Энн тихонько улыбнулась. «Господин моего сердца, прошу, не уходи, будь рядом со мной до самого конца. Я так люблю тебя, что готова даже на смерть». Желания отстраняться совершенно не было. Этот человек был дорог ей больше, чем кто-либо, хоть она и плохо его знала. — Я не могу дождаться того момента, когда Вы закончите его. Я даже не знаю, как выразить восхищение. — девушка ненавидела себя и своё сердце. Ненавидела эту ужасно-притягательную любовь к нему. Как её угораздило?! Как она смогла влюбиться в него?! Зачем?!.. — Позвольте мне… — Энн подняла на него смущённый взгляд и медленно приблизилась к нему, опаляя его губы дрожащим взволнованным дыханием, — …отблагодарить Вас… — За что?.. За то, что он нарисовал портрет, благодаря которому она вскоре найдёт себе жениха? За старания? Прижавшись к его губам, Портгас уже машинально скользит ладонями по его плечам и заводит их за затылок, крепко обнимает и притягивает ещё ближе к себе. Но Марко не отвечает. Он не целует её в ответ, не садит к себе на колени, не обнимает за талию и не опаляет теплом спину через ткань платья. Нет, он ничего не делает… И от этого появляется обида… На него, за то, что окончательно оставил без надежды, на себя, потому что поступила так глупо и безответственно. Слёзы подкатываются к горлу, но вскоре исчезают, слабости показывать не хотелось. Судорожно выдохнув ему в губы, Энн отстраняется, отходит от него и отводит глаза в сторону. Дура! Зачем ты так сделала?! — Простите, если сделала… что-то не так. — Голос предательски дрожит и запинается, слёзы готовы в любой момент хлынуть из глаз, в горле застрял крик отчаяния без какого-либо проблеска на надежду. — Что?.. — Задумавшись, она успевает лишь пролепетать короткий сухой вопрос перед тем, как художник смело накрывает её губы и с придыханием, с каким-то детским волнением и безудержной любовью целует её. Руки скользнули по талии, крепко обнимая, притягивая ближе к крепкому телу, которое нервно дрожит от эйфории исполнившегося желания. Первые несколько секунд Энн напряжена, она скована страхом и не знает, что делать, однако вскоре её плечи опускаются, ладошки скользят по груди к предплечьям, оттуда — к затылку, девушка притягивает ещё ближе к себе и неумело отвечает. Оба счастливо дрожат и не желают отстраняться. Что же вы творите?! На что вы согласились этим поцелуем?! Господи, сохрани их и их любовь! — Миледи. — В комнату, низко склонив голову, проходит фрейлина. Энн быстро отстраняется, отходит на два шага, при этом умудряется запутаться в подоле платья и запнуться. Художник вовремя хватает её за руку и тянет на себя. Девушка смущается и отводит взгляд в сторону, вспоминает, что они теперь не одни. — Что такое, Робин? — интересуется Портгас, пытаясь вернуть спокойствие на лицо. Женщина загадачно улыбается, однако говорить о том, что было до её прихода, не намерена. — Мосьё Сабо приехал. — Энн выдернула руку из крепкой хватки художника и быстрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, направилась в гостиную. Марко с недоумением остался здесь. А он-то думал, что появилась надежда во всём разобраться и, возможно, получить взаимность.***
Сабо был не просто названным братом и хорошим другом детства, он был тем, кому можно было довериться в любой ситуации, чего бы та не касалась. А ради своих брата и сестры парень мог пойти даже на смерть. Энн уважала его, любила и ценила, Луффи, их глупенький младший брат, в свою очередь, любил делать всё сам, хотя вокруг него было много людей, готовых придти на выручку, но при этом любвеобильности у него было больше, чем у старших вместе взятых. — Сабо, могу я попросить тебя о кое-чём? — неуверенно интересуется девушка. На её щеках сверкает более яркий румянец, чем обычно, глаза прыгают с одного места на другое, а руки мелко дрожат. Парень улыбается и, отпивая чай, с интересом смотрит на сестру. Энн волнуется, она впервые расскажет кому-то свою тайну. — Ты не мог бы найти одного художника в городе и передать ему это? — Девушка достаёт из рукава осторожно свёрнутое письмо и протягивает его брату. Сабо недоумённо смотрит на рулончик бумаги и выгибает бровь, однако чуть позже понимающе улыбается и кивает. — А что насчёт ответа? — Парень быстро забирает письмо и прячет его в кармане камзола, ничего не спрашивая про адресата: знает, что спрашивать бесполезно. Энн отводит взгляд к окну и смущённо улыбается, пожимает плечами, мол, пусть сам художник решает. — Он будет в таверне «Моби Дик», — осведомила его сестра перед тем, как уйти в свою комнату.***
Сабо потягивал портсигару, сидя у окна и изредка бросая взгляды на улицу. Курил он редко. Лишь тогда, когда глубоко задумывался. А сейчас был именно этот момент. Ему было крайне любопытно узнать, кто смог завоевать сердце его неприступной, можно даже сказать холодной, сестры. Вообще, Энн была не той, кто готов влюбиться в первого встречного с первого взгляда, а это доказывает, что она знакома с художником, как минимум, месяца два-три, а может и больше. Но как должен выглядеть этот художник? Его внешность должна быть вызывающей, привлекать внимание, и, самое главное, он сам должен быть необычным. — Ещё сигару? — подошёл к нему мужчина со странноватой причёской и шрамами у левого глаза. Парень покачал головой, всё ещё находясь в думах. Сатч измученно выдохнул. — И почему весь молодняк и старики думают только об этой женщине? Так ведь совершенно невозможно работать! — Сабо поднял голову на повара. Он совершенно не понимал, о чём тот говорит. — Пардон? — выгнул бровь юноша. Сатч тяжко вздохнул ещё раз и присел напротив него, краем глаза оглядывая помещение и замечая старого друга в самом дальнем углу, опять этот неугомонный творец няньчился со своей папкой. — Все сейчас только и думают о том, чтобы отхватить себе в жёны Портгас Д. Энн, а она, как ледышка, ни на кого не обращает внимания, — ворчал чуть ли не на всю таверну Сатч, размахивая руками в стороны. Сабо прыснул в кулак. Неужто кто-то действительно хочет такую жену? — Она не ледышка, просто не хочет замуж по указке Гарпа. — Повар выпучил глаза, не веря своим ушам. Прищурившись, он с неким подозрением посмотрел на него, Сабо нервно хохотнул. — Я её брат, ничего такого, — помахал руками парень, предварительно затушив портсигару. Мужчина махнул рукой и кивнул в сторону художника. — Вот и славно, вон, есть уже один влюблённый по уши, каждый день бродит по городу в её поисках и рисует очередной портрет, можно уже музей открывать. — Сабо, не задавая лишних вопросов, встал с места и под взглядом человека, который только сейчас осознал сказанное, отправился к Марко. Встав позади него, парень ухмыльнулся. Марко рисовал его сестру, но на этот раз брал образ из воспоминаний. Растеряные глаза, смущённый румянец на щеках, лёгкая милая улыбка на пухлых губах, слегка растрёпанные волосы, торчащие в разные стороны, да и сам её вид в общем был не такой, к какому все привыкли. Правда, в детстве это можно было увидеть намного чаще. — Как будто вновь стал ребёнком, — прокомментировал Сабо. Художник обернулся к нему и быстро спрятал рисунок. Не хватало ему ещё проблем. — Простите, если напугал, но моя сестра просила передать Вам это. — Парень быстро передал ему маленький свёрток, который художник неуверенно принял. — Если захотите отправить ответ, то я буду в парке у малого фонтана вечером, — напоследок кинул ему Сабо и ушёл, чтобы не привлекать лишнего внимания. Марко проводил его взглядом до самого выхода и неуверенно перевёл взгляд на свёрток, открыв его, Феникс неверяще скользнул глазами по первой строчке. Я люблю Вас… Люблю настолько сильно, что вчера не смогла уснуть из-за чувств, переполнявших меня после нашего с Вами поцелуя. Сколько я его ждала! Я люблю Вас уже очень давно, очень сильно и несдержанно, Вы даже представить себе не можете, с каким восторгом и трепетом в сердце я замечала Вас в непреметном, на первый взгляд, месте. Я хочу увидеть Вас, крепко обнять и поцеловать ещё хотя бы раз. Прошу, если Вы готовы ответить мне взаимностью, отправьте вместе с моим братом, который доставил Вам это послание, ответ. Я буду ждать, даже если на это уйдёт вся жизнь.Ваша покорная заключённая, Портгас Д. Энн.
***
— Спасибо, что не ушли, — поблагодарил Марко, подбежав к парню. Дыхание его было сиплым, тяжёлым и достаточно редким. Видимо, торопился. — Могли не торопиться, — улыбнулся Сабо и огляделся по сторонам в поисках жены, которая оказалась рядом с его сестрой неподалёку. — Я передам ей, не волнуйтесь. — На это, по крайней мере, надеялся. Сегодня Энн непривычно счастливо и, одновременно с этим, волнующе улыбалась, порхала, словно бабочка, и сияла, будто только расцветший цветок. И сам Сабо надеялся на то, что она всегда будет такой, будет обычной девушкой, которая обрела своё счастье в виде взаимной любви. — Надеюсь на Вас, — кивнул Феникс, наконец, отдышавшись.***
— Энн, — позвал сестру парень. Девушка мигом обернулась к нему с волнующей улыбкой на лице. Сабо улыбнулся, взял её руку и быстро передал ей письмо, сжал маленький, по сравнению с его, кулачок. — Будь осторожна, — попросил её брат и, подхватив свою жену под руку, направился к выходу из парка. Портгас проводила их взглядом, огляделась по сторонам и прошла к крупному дубу, разворачивая письмо. Я не могу не ответить Вам взаимностью, миледи. Вы, словно ангел в непроглядной тьме, указываете мне верную дорогу. Признаюсь, сначала я и не думал о нежном чувстве к Вам, мне просто хотелось нарисовать кого-нибудь. Но когда я рассматривал Ваш портрет поздней ночью, сердце уже не могло биться спокойно. Я искал Вас каждый день, рисовал Ваше лицо, Ваши руки. Энн, прошу Вас, не говорите, что это всего лишь сон! Я уже и не надеялся на взаимность своих чувств! И если это действительно не сон, прошу, приходите сегодняшней ночью к плакучей иве у малого озера на краю города.Ваш покорный слуга, Феникс Марко.
Энн прикусила губу, счастливо улыбаясь и сдерживая желание подпрыгнуть в воздухе. Сердце трепетало, было готово вырваться из груди и улететь к нему в объятия. Марко… Так значит, его зовут Марко! Марко Феникс!***
Парень пнул мелкий камушек в воду и поднял голову на небо. Время уже давно перевалило за полночь, а девушка явно не торопилась на встречу. Приятный тёплый ветер щекотал кожу, пробираясь под одежду, круглый месяц блекло освещал озеро и всё, что находилось вокруг него. Марко тяжело вздохнул и направился к себе в мастерскую. Видимо, это лишь сон. То письмо, тот поцелуй, та девушка — всё это просто затянувшийся долгий сон. — Марко. — Художник замер на месте, когда торс обхватили хрупкие руки, а в плечо прошептали его имя и тяжело задышали. Это была она. — Прости, что так долго. — Феникс резко обернулся к ней. Энн улыбалась, обнимала его за шею и, кажется, забывала моргать. Марко облегчённо выдохнул, уголки его губ приподнялись. — Я рад, что Вы пришли, хоть и так поздно. — Он услышал, как её дыхание на секунду замерло, когда его руки легли на тонкую талию и притянули ближе. Энн смущённо улыбалась, пыталась угомонить бушевавшее сердце, которое, кстати говоря, хорошо чувствовал парень. — Я похожа на взрослую женщину с семьёй? Обращайся ко мне на «ты», то ведь были лишь формальность и проявление уважения, — тихо попросила она. Марко коротко кивнул и склонился к её лицу, одаривая губы лёгким поцелуем. Портгас аккуратно схватила его за щёки, провела большими пальцами по трёхдневной щетине, улыбнулась и прижалась ближе. Как же, чёрт возьми, всё это было далеко ещё пару дней назад! Кто бы из них мог подумать, что уже сегодня ночью они будут непозволительно близки?! — Энн, я люблю тебя, — сквозь поцелуй признался Феникс. Девушка, судорожно выдохнув, отстранилась, всматриваясь в его глаза, по щекам скользнули тонкие дорожки слёз. Марко, со страхом думая, что ляпнул лишнее не подумав, мигом утёр влагу с щёк, беря лицо в руки. Энн качает головой, неловко улыбаясь. — Прости, я… я просто очень счастлива, боюсь наступления утра, не хочу возвращаться в поместье, — взволнованно пролепетала она. Парень понимающе кивнул, провёл рукой по чёрным прядям, зарываясь в них пальцами, Портгас прижалась к нему сильнее, припадая ухом к груди и тихо всхлипывая. — Пойдём… Энн никогда бы не подумала, что их небольшой городишко может быть так прекрасен, особенно ночью. Они, никуда не торопясь и мирно прогуливаясь по широким и узким улочкам, бродили в округе. Марко проводил её к небольшому яблоневому саду местного фермера и даже сорвал несколько фруктов, Портгас тихо хохотала над ним, когда он внимательно следил за тем, как она откусывает от громадного бардового яблока небольшие кусочки и довольно пережёвывает мякоть, прикрывая глаза. Сколько же в них было смущающей её вольности к более смелым и интимным действиям. Однако он всё же получил своё вознаграждение; Энн, откусив от яблока мякоть, притянула его к себе за ворот рубахи и передала вкусность, чем немало удивила и помутнила разум художника ещё сильней. Марко влюблялся в неё всё больше и больше, не оставлял без внимания её даже самое маленькое действие, с предыханием ловил взгляды карих глаз, упивался лёгким детским смехом. — Дед меня не слушает, стоит на своём: «Выйдешь замуж, и никаких «но»! Я люблю свою семью и понимаю, что он желает мне добра, но… — Энн накреняется в сторону, не удерживая равновесия на бордюре, и падает, однако Феникс, всё это время придерживающий её за руку, ловит девушку и прижимает её к себе, та зарывается носом в его рубашку, — …я не хочу выходить замуж за человека, которого плохо знаю, — говорит она и поднимает мокрый взгляд. Марко ободряюще улыбается, целует макушку, зарывается в волосы рукой и слегка покачивается в разные стороны, успокаивая. — Мы выкрутимся, уедем отсюда далеко-далеко, накопим денег, я построю дом, и там нас уже никто не достанет. Обещаю, Энн, всё будет хорошо. — Девушка иронично усмехнулась и оставила короткий поцелуй в уголке губ. Художник опустил её на землю и глянул на небо, которое уже озарялось первыми лучиками солнца. — Восход. — Он снова смотрит на неё, улыбается и, схватив за руку, ведёт её в неизвестном направлении. — Тебе понравится, я уверен! — Энн, непонятно отчего, громко заливисто смеётся и бежит за ним. — Дон Жуан, — усмехается Сатч, который не любил спать в это время суток. Он выходил на балкон, доставал дешёвую пачку сигарет и выкуривал по нескольку штук за раз, наблюдая за восходом солнца и редкими прохожими на улочках, нередко увлекался настолько, что мог с упоением в сердце наблюдать за тем, как распускаются цветы на соседних балкончиках. Ему нравилась эта утренняя эйфория, начало нового дня и жизни. А сейчас он, впервые за последние полгода, смог увидеть счастливого друга, чья мечта, видимо, потихоньку сбывалась. — Марко, осторожней, её семья вряд ли будет рада подобному повороту событий, — тихо попросил друга Сатч, наблюдая за тем, как Феникс исчезает за старым потрёпанным домом вместе с девушкой. — Куда мы? — спрашивает Энн. Художник останавливается около полувековой смотровой башни, которой уже давно никто не пользуется, и осторожно открывает скрипучую дверь. — Ты уверен, что это безопасно? — с неким подозрением интересуется девушка, беря протянутую им руку и следуя за ним по обломкам. — Ну, последние раз десять я возвращался целым и невредимым, — протянул Марко, пробираясь к лестнице. Энн нервно хохотнула и, когда Феникс аккуратно подхватил её и помог забраться на лестницу, первые ступеньки которой были разрушены чуть ли не подчистую, огляделась по сторонам с небольшой, но высоты. — А до этого? — спрашивает она и протягивает ему руку, помогая взобраться по остаткам. Парень отряхивает штаны, поднимает на неё загадочный серый взгляд, улыбается. — А до этого, Энн, оступился и навернулся с этой лестницы, сломал пару рёбер, но, как видишь, подлечился, — как старую, уже поднадоевшую всем шутку рассказал он. Девушка криво улыбнулась и пошла следом за ним по каменной лестнице, осторожно ступая и молясь про себя, чтобы ничего здесь не рухнуло. Камни разных оттенков серого, мелкие и крупные трещины уже говорили о скорой кончине башни, да и разруха в округе глаголила о долгом отсутствии человека в этих стенах. Энн отлично помнит, как дед рассказывал ей о том, что он был ещё совсем юнцом, когда эту башню бросили на произвол судьбы. Гарп не раз говорил, что она внушала много страха на врагов, заставляла их отступить до того, как они успевали дойти до главного моста, однако город строился слишком быстро и вскоре надобность в ней исчезла. Что можно было увидеть через яркие крыши домов и высокие башни особняков и церквей с башни в центре города? Ничего. А значит, и надобности в ней нет. Правительство города много раз думало о её сносе, но вскоре и вовсе забыли о здании в центре города, поэтому здесь не редко можно было увидеть бедных странников или бездомных, но, обычно, их быстро выгоняли отсюда. — Аккуратно. — Марко медленно ступает по остаткам каменного пола на втором этаже, Энн, крепко сжимая его руку, следует за ним. — Вот сюда. — Парень одёргивает старую потрёпанную ткань. Портгас замирает. Яркий круг солнца был виден уже наполовину. Пронизывая облака своим светом, превосходя по сиянию маленькие точки на тёмной стороне неба, заменяя собой луну, оно медленно пробиралось сквозь улочки города. Энн с восхищением оглядывала непривычные яркие дома, на губах её проступила счастливая улыбка, а карие глаза засверкали детским огоньком. Художник нежно обнял её сзади, целуя оголённые участки кожи и опаляя её горячим дыханием. Девушка положила свои руки на его, она вряд ли забудет это утро. Утро, которое стало непривычно ярким и любимым. — Марко, мне надо идти, через три часа придёт Робин звать меня к завтраку. — Феникс тяжело вздыхает, оставляет ещё один короткий поцелуй на белоснежной шее и зарывается лицом в смольных волосах. — Марко… — зовёт его Портгас, грустно улыбаясь и сжимая его пальцы крепче. — Энн, прошу, ещё хотя бы пару минут. — Девушка откидывается на его грудь и прикрывает глаза, сдавленно зевая. Совсем умаялась за прошедшую ночь. Но это того стоило. Никто из них не забудет проведённое вместе время. Она уже и не помнит, когда в последний раз так улыбалась и смеялась. Наверное, ещё совсем маленькой, вместе с братьями, которые в то время приезжали в поместье достаточно часто. А сейчас? А сейчас у каждого из них свои заботы. Сабо женился менее года назад, у него теперь своя семья, возможно, уже ожидающая пополнения. Луффи… А Луффи совсем недавно дослужился до контр-адмирала, несмотря на свой достаточно молодой возраст. Ему всего семнадцать, а в его подчинении уже достаточно много надёжных людей. Даже Робин, долго работающая в поместье фрейлиной, являлась хорошим другом и солдатом личного отряда Монки. Но сейчас не об этом. — Марко, мне надо идти, — обернулась к нему девушка, упираясь ладонями в его грудь. Феникс ненадолго приник к её губам и неохотно отстранился, уводя за собой вглубь башни, а оттуда — на первый этаж.***
Почти каждую ночь они назначали друг другу встречу, гуляли по городу, иногда могли забрести за его пределы и бродить по лесам и полям. Когда же первые лучи солнца затрагивали верхушки деревьев, Энн неохотно покидала его и возвращалась в осточертевшее ей поместье. Сна постоянно не хватало, однако они нашли решение. Раз в три-четыре дня Портгас приходила не к иве у озера, где были их обычные встречи, она приходила в его мастерскую, которая служила ещё и спальней. Там он мог нарисовать её очередной портрет, иногда они читали книги вслух, болтали ни о чём часы напролёт и просто радовались жизни. — А сможешь нарисовать меня, — Энн быстро берёт миндаль и закидывает к себе в рот, — как тех проституток? — Щёки её еле заметно краснеют. Марко усмехается, приобнимает девушку за плечи и целует в висок. — Конечно, но вряд ли смогу передать всю твою красоту. — Портгас отводит глаза в сторону. Было начало зимы. Первый снег уже давно выпал, озёра и лужи покрылись тонкой корочкой льда, все переоделись в свои изысканные шубы и пальто. Это было одной из причин её частых походов к нему. Она пробиралась к нему через расчищенные ещё с утра дворником дорожки, оставляла после себя еле заметные следы. Но сегодня было всё не так. Снег падал крупными хлопьями с самого утра, дворники уже вовсю ругались, в сотый раз расчищая дороги, жители жаловались на погоду. Энн встаёт с небольшой кровати, которая держится из последних сил, чтобы не сломаться, отходит на несколько шагов, оборачивается к нему. Тонкие длинные пальцы подбираются к пуговицам ночного платья, находящимся спереди, турецкие наряды всегда были удобной противоположностью европейским, чем очень нравились Портгас, так как можно было спокойно снять их в одиночку. Марко наблюдает за её движениями, действущими на него словно гипноз. Энн распахивает жилетку, вышитую белой шёлковой нитью, выскальзывает из свободной ночнушки, открывая художнику вид своего обнажённого тела. Феникс вздрагивает, когда девушка смущённо прикрывается руками, опускает голову, чтобы скрыть красное лицо. Парень поднимается с кровати и подходит к ней, кончиками пальцев прибирает упавшие прядки волос, аккуратно целует в лоб. — Не прячься, твоё тело прекрасно, — хрипло шепчет он, приподнимая голову за подбородок. Энн смотрит на него, щёки покраснели сильнее, глаза наполнились влагой. — Не плачь. — Феникс наклоняется к ней, аккуратно целует, будто она может рассыпаться под одним резким движением. Отстранившись, он кивает в сторону кровати, сам же подходит к рабочему столу, роется на нём в поисках бумаги и карандаша. Девушка неуверенно ложится, подминая под себя подушку, наблюдает за ним. Марко усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу, размещается поудобней со своей папкой. — Руку за голову, да. — Энн пытается расслабиться. Её смущает факт того, что художник внимательно изучает её тело взглядом, делает лёгкие мазки карандашом на бумаге, что-то стирает и проводит линии вновь. Феникс старается. — Не двигайся, — бурчит он себе под нос, даже не поднимая головы. Девушка улыбнулась. На мгновение в её голове проскальзывает интерес, заключающийся в том, что бы было, если бы она родилась в обычной крестьянской семье. Скорее всего, не было бы нужды в хороших манерах, можно бы было носить штаны, как и все мужчины, делать то, что хочешь. Быть может, Марко бы её долгое время не замечал, но потом бы всё равно увидел, всё равно влюбился бы. Почему-то в этом она была уверенна. Тогда не пришлось бы сбегать из дома по ночам и каждую секунду опасаться, что их могут увидеть, не пришлось бы скрывать свою любовь ото всех. Они бы без всяких пышных праздневств обвенчались в церкви, где оба уже не раз бывали на молитвах. Только никто из них не верил в то, что кто-то есть там, наверху. Молиться и просить отпустить грехи у того, кого ни один из живущих и уже умерших ни разу не видел? Это, как минимум, глупо. К тому же, Энн более, чем уверенна, что узнай дед о её любви к простому художнику, он бы немедля повёл её в церковь просить прощения. За что? За то, что она неровно дышит к человеку, у которого нет ничего, кроме старой мастерской, папки с рисунками и таланта? Это глупо. Всё было глупым абсурдом. Если бы его картины и портреты могли продаваться так же хорошо, как и у Пикассо, Марко бы давно мог покинуть эту захудалую каморку. Ему бы удалось купить хорошую квартиру в новостройке, он бы мог без душевных мук видеться с ней каждый день, мог бы просить её руки у родственников. Сколько возможностей у него бы появилось тогда! Женившись, он бы первым делом рванул вместе с ней во Францию, там построил бы небольшой дом вдали ото всех. А потом… Потом бы он вернулся сюда, в Италию, продал бы последние написанные картины, квартиру, всё, что бы в ней находилось, и, успокоив её родственников, уехал бы обратно. Только это ужасное, противное «бы» всё портило. Хотелось стереть его, вырвать из фантазий, претворить в жизнь. Но как уничтожить то, что написано жизнью? — О чём думаешь? — вырывает его из размышлений девушка. Феникс поднимает голову, грустно улыбается. — О том, что стоит уехать на время, — отвечает он. Энн дёргается, но всё же остаётся на кровати, лишь поджимает губы. — Я хочу попробовать продать картины во Франции, — поясняет парень и возвращается к рисунку. — Ты думаешь, что здесь ничего не получится? — спрашивает Портгас. Марко качает головой. — Энн, я не собираюсь убегать от тебя, просто я хотел бы подзаработать, а потом пробовать просить твоей руки у Гарпа. — Девушка замирает. Художник, поздно разъяснив сказанные им же слова, отводит глаза в сторону, сдерживается от желания ударить самого себя за глупости. — Марко, я буду ждать, только обязательно вернись, хорошо? — через всю прошедшую печаль улыбается Портгас. Парень кивает, ободряюще улыбается и продолжает работу, так и не заметив одинокой слезинки, потерявшейся в волосах любимой женщины.***
Ты меня уже ненавидишь, да? Я в последнее время почти не пишу тебе, не рисую твои портреты, уже боюсь, что забыл твоё лицо. Ох, Энн!.. Ты даже не представляешь, чего мне удалось здесь достичь! Я встретил одного человека по имени Сакадзуки Акаину, он помог мне во всём. Лишь с его помощью мне всё же удалось попасть на один из аукционов и продать там несколько своих картин за приличную сумму. Сейчас я пишу портреты по заказам, иногда выбираюсь за город и принимаюсь за пейзажи. Как тут красиво!.. Я хочу привезти тебя сюда однажды, в Марсель, а потом объехать всю Францию и рвануть ещё куда-нибудь! Энн, мне даже выпала удача на землю. Один из покупателей отдал свою землю вместо денег, другой снабдил материалами. Здесь добрые люди, говорю тебе, родная. Энн, я не видел тебя больше полугода… Мне противно от самого себя… Я хотел бы оставить всё как есть и приехать к тебе, но не могу… Это для нашего с тобой будущего. Крепко обнимаю, целую тебя, твои руки, глаза, щёки, нос, каждую веснушку на твоём дорогом для меня лице. Я вернусь через месяц-два, обещаю.Твой художник, Марко Феникс
Девушка прижимает письмо к груди. Короткое, но для неё оно будет дороже, чем всё остальное. — Вы готовы взлететь от счастья, миледи. Кто же этот человек? — интересуется Робин, ставя на столик поднос с чаем и десертами. Энн улыбается. — Скоро узнаешь, он должен вернуться в ближайший месяц и просить моей руки у деда, — загадачно отвечает девушка. Отложив письмо в сторону, она аккуратно берёт чашку со свежезаваренным чаем, тихонько дует, колебля до этого спокойную гладь. — Вы, наверное, уже слышали о том, что мосьё Феникс вернулся в город? Он сразу же приехал сюда, в поместье, сейчас разговаривает с Вашим дедушкой. — Щёки Портгас надулись. Кое-как проглотив чай, она громко закашливается. Фрейлина подходит к ней, гладит по спине, надавливая. Энн оборачивается к ней, смотрит так, будто ей одновременно интересно и страшно. — Марко здесь? — Робин положительно кивает в сторону сада, вид на который открывался с широкой террасы, где они сидят. Там, среди растительности, мирно прогуливаются Гарп и «бедный» художник. — У Вас прекрасный сад, должен заметить, — улыбается Феникс, подправляя ветвь жасмина. Монки довольно хмыкает и присаживается у ряда высаженных расцвётших совсем недавно лилий. — Да, моя невестка управляла здесь всем, царство ей Небесное, хорошая была женщина. — Гарп осторожно срывает несколько цветков, поднимается и идёт дальше. — Энн на неё очень похожа, вся в мать, от отца только своенравность, да глаза. — Марко направляется следом за ним. В присутствии этого человека он чувствует себя не слишком уютно. Мужчина делает широкие грузные шаги, будто несёт на себе очень тяжёлый груз, да и атмосфера вокруг него была не самой счастливой. — Так что тебя сюда привело? — Пройдя следом за ним через арку, оплетённую вьюнком и розами, парень замечает два надгробных камня с высеченными именами. Около них небольшой фонтан, ухоженные грядки с самыми разнообразными цветами, круглая стена из кустов, скрывающая это всё от остальных глаз. Гарп склоняется перед могилами, кладёт цветы. — Я бы хотел просить руки Вашей внучки, — твёрдо отвечает он. Монки тихо посмеивается, поднимается и оборачивается к нему. Лёгкий ветер колышет листву, одежду, пробегается по коже и будоражит кровь. — Я бы с радостью, Марко, но я уже обещал её Акаину, с ним она не пропадёт, да и… — Акаину?.. — прерывает его художник. Мужчина, ненадолго удивившись, печально кивает головой. — Я наслышан о том, что он помог тебе пробиться в искусстве. — Феникс опускает взгляд. — Ты мне очень помог, спасибо. — Марко счастливо улыбается, краем глаза наблюдая за тем, как хозяева аукциона отсчитывают ему достаточно крупную сумму за проданные картины. — Ничего особенного, талант должен быть признан. — Акаину треплет его по плечу и разворачивается, чтобы уйти, однако это сделать ему мешает папка с рисунками, которую случайно не удерживает в руках художник. Мужчина ворчит на себя и присаживается, помогает собрать все картины. — А ты времени даром не теряешь, — подмечает он, рассматривая портрет черноволосой девушки. Парень неловко улыбается. — Это Энн, надеюсь, что её родственники дадут добро на наш брак, поэтому-то и приехал сюда, подзаработать. — Сакадзуки понимающе кивает и продолжает собирать рисунки, всё чаще натыкаясь на портреты одной-единственной девушки. — Убери руки! — Марко поднимает голову, оборачивается на родной голос и чувствует, как злость охватывает его с головой. — Слушай внимательно, ты мне никто, чтобы позволять тебе распускать свои лишние конечности, — шипит Портгас на мужчину. Художник сглатывает ком в горле, Гарп встаёт рядом с ним, кладёт руку на плечо и крепко сжимает, будто желая удержать его на месте. — Но-но, я же твой будущий муж, слушайся меня, — чуть ли не рычит Акаину. Девушка фыркает. — Я ни за что не выйду за тебя, такого ужасного, низкого и омерзительного человека, — хмурится она, складывая руки на груди. Мужчина раздражённо цокает. Она его порядком достала своим своенравным характером. — Что, лучше выйти за бедного художника и кое-как сводить концы с концами? — Энн вздрагивает, смотрит на него ненавистным прожигающим взглядом. Марко пытается сделать хотя бы один шаг к ней, но Монки держит его крепко. — Сама подумай, ты из достаточно обеспеченной семьи, а он не может позволить себе ничего без своих «творений искусства». — Портгас щурится. Она уже знает, к чему клонит этот человек. Сама не раз задумывалась об этом. — Тебе не приходило в голову, что он может водить тебя за нос? Что ты ему нужна лишь для денег? — Феникс сжимает нервно кулаки. Сердце неприятно ноет, будто от него оторвали что-то очень важное, а потом прижгли раскалённым металлом, будто его Энн ушла… Он уже рвётся к ней, но Гарп останавливает его, укрепляет хватку. — Если бы я ему нужна была лишь из-за денег, то стал бы он, обычный художник, у которого лишь старая мастерская, талант и папка с рисунками, уезжать от меня за сотни километров, тратить своё время на каких-то там богачей, а потом возвращаться сюда, где никто не воспринимает его талант всерьёз? — скорее утверждает, нежели спрашивает девушка. Акаину стискивает зубы, скрипит ими, в мыслях уже разрывает её на мелкие кусочки, покоряя себе. — Держи свой язык за зубами, иначе я самолично вырву его и отдам нашим гончим, а они ненасытные, сам ведь знаешь. — Энн резко разворачивается и уходит от него. Феникс облегчённо выдыхает, сердце его наполняется огромной радостью и гордостью за свою возлюбленную женщину, но… — Марко, очнись, она ведь ждёт тебя!***
Художник резко открывает глаза, подскакивает на месте и тут же кривится от боли, прошедшейся по телу мощным зарядом тока. Рыжая девушка, сидящая рядом с ним, укладывает его обратно в кровать. — Вам нельзя делать резких движений! — ругает она его. Марко морщится, голова трещит так, будто на неё надели колокол и со всей дури ударили молотком. Девушка помогает ему выпить стакан воды. Парень облегчённо выдыхает и осматривается по сторонам. И куда его на этот раз занесло? Стоп!.. Энн… Энн… Кто это? Судя по имени, это девушка, но какая именно? — Вы не знаете, кто такая Энн? — интересуется Марко, приподнимаясь на локтях. Нами улыбается, грустно, печально, тяжело вздыхает. — Сейчас все только о ней и говорят, точнее, о её свадьбе с Сакадзуки Акаину. — Художник хмурится сильнее. Нет, как бы он сейчас не старался хоть что-нибудь вспомнить, ничего не получится. Он помнит лишь это имя, ничего более. — А Вы её знаете? — склоняет голову набок рыжая. Марко покачивает головой. — Не помню, — жалобно скулит он. Это имя принадлежит девушке, которая, видимо, была крайне дорога для него. — Поезд, на котором Вы ехали, сошёл с рельс. В живых остались единицы, однако у всех серьёзные травмы. Кажется, вы потеряли память. — Парень сжимает тонкое одеяло, стискивает зубы в бессилии. Хоть что-нибудь! Вспомни же! — Я сейчас вернусь, отдохните хорошенько, — ненадолго выглянув в большое окно, говорит Нами и быстро уходит из комнаты. Интерес. Как азарт игры в покер. Кто он? Что он знает об Энн, сестре главы независимого отряда Монки Д. Луффи, в котором она состоит чуть ли не с первых дней существования? Этот человек заинтриговывал её с каждой секундой всё больше. Быть может, сама Энн знает о нём хоть что-нибудь? — Миледи, — зовёт девушку Нами. Портгас незамедлительно оборачивается к ней. Лицо её непривычно бледное, нездоровое, под глазами пролегли тёмные круги, веснушки потеряли свой здоровый цвет, почти исчезли, на щеках проступили ямочки скул. Но страшнее всего было смотреть на глаза. Плескающаяся в них печаль, разлившаяся безудержным огнём ненависть и обида. При одном взгляде на них возникает чувство ужаса и скорби. Нами не знает, что с ней произошло, но отлично понимает, что это напрямую связано с её скорой свадьбой. — К нам привезли пострадавших, среди них есть человек с амнезией. Он ничего не помнит, кроме Вашего имени. — В глазах её от этой новости скользит надежда. Девушка незамедлительно подрывается с места и бежит на верхние этажи лазарета, даже не интересуясь у рыжей, где он лежит. Возможно… Возможно, это он! Он выжил! То его письмо не будет последним! Он напишет ещё сотни её портретов, проведёт с ней миллионы ночей, увидит весь мир! Они подарят друг другу миллиарды новых чувств, поцелуев и дней. Их истории не будет конца. Они уедут во Францию, заживут там мирной тихой жизнью, у них родится много детей, внуков и правнуков. Им никогда не надоест быть вместе. Энн судорожно открывает каждую палату, в отчаянии бросается к следующей, но закрывает все двери, так и не отыскав в абсолютно одинаковых комнатах нужного её сердцу человека. Его нигде нет! По щекам текут горькие слёзы. Где ты? Ты ведь обещал ей, чёрт возьми! Ты обещал вернуться! Ты обещал жениться на ней, чего бы тебе это ни стоило! Ты обещал забрать её во Францию! Ты обещал ей всё, о чём она мечтала! Так где же ты, чёрт бы тебя побрал?! Очередная дверь, очередной размытый силует на кровати. Только в этот раз он какой-то не такой. Слишком… знакомый?.. родной?.. Энн на дрожащих ногах проходит в комнату, тихо прикрывает дверь и утирает слёзы. Глаза ужасно болят от бессонных ночей. Девушка проходит к кровати, всматривается в лицо человека на ней. В горле застревает крик отчаяния и радости. — Марко, — выдыхает она, падая на колени и притягивая его ближе к себе. Парень внимательно осматривает её, удивляется нежным прикосновениям дрожащих рук. — Слава богу, ты жив, я так рада, — шепчет Энн. Художник, ничего не понимая, отстраняется от неё. — Кто ты? — спрашивает он. Девушка замирает, дрожь усиливается, губы растягиваются в мнимой нервной улыбке. Портгас берёт его руку, крепко сжимает, переплетая пальцы. — Дурачок, это же я, Энн. Энн, которую ты любишь, — уже чуть ли не скулит она, всматриваясь в его глаза. Марко хмурится, ничего не понимает, чувствует, как сердце ёкает и, пытаясь вырваться, бъётся о грудную клетку. Свободной рукой он хватается, сжимает кожу над трепещущим органом, но всё равно ничего не понимает. Портгас обеспокоенно дёргается в его сторону, обнимает так крепко, как только позволяет её ухудшевшееся состояние. — Всё хорошо, Марко, всё хорошо, — горячо шепчет она ему на ухо, успокаивая скорее себя, чем его. Парень ничего не помнит, старается вспомнить, но не может.