Many happy Returns

За окном было светло и солнечно, весенний еще холодный ветерок качал пыльные жалюзи, издавая противный треск и скрежет. С улицы пахло кофе, свежеиспеченным хлебом и весной. — Джеймс, — тихо повторил выцарапанное неделю назад кухонным ножом на предплечье имя. — Джеймс Бьюкенен Барнс, — каждое касание было искрой боли, простреливающей сознание ясностью. Вот воспоминания о маме, о цветах на ее клумбе, которые он вечно срывал своим дамам сердца. Он усмехнулся мыслям и позволил им раствориться в чашке отвратного растворимого кофе, точь-в-точь, как делали в армии. Этот мерзкий вкус возвращал его туда, где он еще видел свой путь. Где его плечи были расправлены, взгляд ясен, а мысли полны целей и стремлений. Сейчас все было пусто и серо. Благодаря Железному человеку и Наташе следующих заказов на убийства не предвиделось, потому что некому больше было раздавать заказы. Баки мог бы назвать эту жизнь наконец-то счастливой, но матрас на полу, винтовка у входа и консервные банки из-под тушенки говорили об обратном. Сейчас он мог позволить себе выйти на улицу. Надев рубашку и джинсовую куртку, сворованную у спящего под дверьми клуба кретина, он вышел через узкие улочки прямо к Центральному парку, разглядывая людей из-под козырька кепки. Тогда он увидел Стива впервые после того, как слетел с поезда вниз прямо в цепкие лапы доктора Золы. Впервые после того, как его тело в контроле Гидры избило Стива и вытащило его из реки. Впервые осознанно и четко, кристально чисто и ясно. Тот сидел в мягком джемпере, грубых джинсах и кепке, пытаясь спрятаться в ней, словно он все еще весил шестьдесят килограммов и был ростом со свою мать. В его руках карандаш порхал над бумагой, и Баки пытался не пялиться, проходя мимо, замедляясь, но не выглядя подозрительно. Стив обернулся, когда Баки уже ушел. Он что-то почувствовал, но быстро спрятал это чувство за улыбкой, когда к нему подошли с просьбой о фото. Через неделю они встретились там же. Случайно, потому что Баки к чертям забыл о том, что пытается быть незаметным. Теперь у Стива была густая борода, а волосы стали темнее. Баки все еще брился каждый день, но волосы собирал в пучок на затылке. Он стоял перед Стивом, когда тот слишком тихо для груды мышц обошел дерево и застал Баки врасплох. На часах было пять утра, Стив только закончил свою пробежку. Солнце еще не встало, трава была покрыта росой, от чего носы ботинок Баки были покрыты мелкими капельками и листиками. Стив смотрел на него с вселенской грустью, скрытой за обидой и гневом. — Ты помнишь меня? — тихо сказал он, и Баки видел, как напряжение пролетело искрой по его лицу и плечам. Он был готов драться. — Да, — только и прохрепел Баки, откашливаясь. — То, что тебя называют капитаном — отстой, — сказал он, и Стив уставился на него, будто тот вылез из могилы. Затем он вздернул брови, чувствуя, как кто-то ущемил его гордость, и, наконец, расслабленный смешок сорвался с его губ. — Я спас тех парней, я заслужил свое звание, — говорит Стив, почти не оправдываясь. Баки фыркает и прикусывает губу, смотря в голубые глаза и не может перестать видеть мальчишку, готового драться до конца за свои цели. Как далеко сейчас Стив от этого? — Зайдешь на кофе? — спрашивает он, и Баки кивает. Они идут по парку и, сколько бы раз он ни представлял себе эту встречу, он всегда думал, как неловко это будет. Но было спокойно. Хорошо и спокойно, как было давным-давно, кажется, в другой жизни. Стив не делает кофе. Он делает омлет, сэндвичи и жарит бекон, он делает чай с молоком и свежевыжатый сок. Баки смотрит на него, сидя за столом, и не может оторвать взгляда. — Я бы давным-давно сломал эту машину к хренам, — говорит Баки, когда Стив пытается убрать кожуру апельсина, но она застревает. Тот чешет бороду и смеется, сдаваясь. Баки не ел такой еды с момента, как Гитлер был жив. Он мычит от удовольствия, позволяя кетчупу стекать по пальцам на тарелку. Он ест быстрее, чем Стив. Возможно, издержки профессии. Возможно, торопится не быть убитым. Никогда не узнаешь наверняка, кто вломится в твою дверь. Баки моет руки прямо в раковине, когда убирает за собой посуду. Стив говорит, что у него есть посудомойка, но признается, что мыть одну тарелку в ней — сумасшествие. Они стоят у кухонного стола, Стив рассуждает о посудомойке, а потом резко разворачивает к себе Баки и держит его за воротник, прижимая к себе. Он позволяет тому нанести первый удар, если он должен произойти. Но Баки лишь касается чужого бицепса и выглядит потерянным, из-за чего Стив сдается. Он целует его, прижимая к кухонному столу, пока руки Баки стягивают с него футболку, которая ему нахрен не нужна. На пути к спальне, ого, тут даже есть подушки, они спотыкаются о ковер и роняют всю почту, аккуратно сложенную на углу стола. Несколько секунд нужно на то, чтобы вообще разглядеть Стива после сыворотки. Да, в одежде он был крупнее и Баки дрался с ним, так что представлял, насколько тот силен, но чтобы так. Он состоял из литых мышц, каждая из которых завершала совершенный образ. — Чувак, я будто смотрю на мечты и надежды всей Америки, — Баки усмехается, пока его пальцы скользят вниз по рельефному прессу. Стив закатывает глаза и целует его. Он злится, он обижен на то, что Баки не было так долго, что он ждал его, что он похоронил его, а тот был жив. Он кусает чужие губы и сжимает плечи, будто не замечая холода металла. Он закидывает руки Баки себе на шею и они ложатся на кровать. По лицу Стива бегут дорожки слез, и он утыкается носом в плечо Баки, обнимая его за талию. Честно признаться, Баки тоже плачет. Первый солнечный луч проникает сквозь шторы, грея его металлическую руку. Стив ведет по ней кончиками пальцев. — Ты чувствуешь? — спрашивает он, и его глаза светятся, как море. — Не так хорошо, как настоящей, но да, — Стив переплетает свои пальцы с металлическими пальцами Баки. Они целуются снова и, после соленых слез, поцелуй сладкий на вкус. Баки нужно чувствовать. Ему нужно сближение, ощущение тела рядом. Его руки скользят по совершенному телу, такому незнакомому, но родному. Он будто вспоминает заново то, чего не существовало. Стив задыхается от того, что все его красочные реалистичные сны стали реальностью, тем совершенством, коим он грезил с момента, как очнулся от многолетнего сна. Перед его глазами такое далекое прошлое, будто на старой пленке, а Баки здесь так близко, такой настоящий. Стив садится на колени и Баки поднимается тоже. Они смотрят друг другу в глаза, Баки касается пальцами лица Стива и не может не улыбаться. Баки стягивает с себя джинсы и Стив вздергивает брови на отсутствие нижнего белья. — А ты носишь боксеры под свой обтягивающий костюмчик, Кэп? — усмехается Баки, пока Стив раздевается. — Не называй меня так, — мурлычет Стив совсем не злобно, когда его шершавые от мозолей пальцы соскальзывают вниз по пояснице Баки. Тот раздвигает ноги и ложится, притягивая Стива к себе. Стив стонет, коснувшись его там. Он двигает пальцами и мычит Баки в шею, инстинктивно двигая бедрами вперед. — Черт, — тихо говорит он, пока другая его рука сжимает бедро Баки, удерживая. — Не нежничай со мной, ладно? — говорит Баки, удерживая Стива касанием к лицу. Тот кивает, и Баки целует его, влажно и глубоко, толкаясь языком вперед-назад, они издают влажные звуки, и Баки отрывается только когда Стив входит в него пальцами. Утренний свет заливает всю спальню. Теперь широкие и рельефные плечи Стива ритмично двигаются под ладонями Баки, пока тот пытается ухватиться за него, чтобы не слететь с катушек от пронизывающих с самых пяток электрических нитей удовольствия, постепенно концентрирующихся внизу живота, сводя все в клубок удовольствия. Его член трется о вспотевший идеальный нижний пресс Стива, его пальцы крепко сжимают плечи, его дыхание сбилось, как и горячее грубое дыхание ему в шею, а толчки все быстрее, интенсивнее, но этого мало, так мало… Баки сгибает ноги сильнее, подталкивая Стива глубже, по самые яйца, задыхаясь от ощущений и чувствуя, как все тело вибрирует в желании кончить. Стив кусает его шею, его щеку, а затем губы, трахая его рот своим языком. Он выглядит потрясающе, когда обижен. Баки сжимает его задницу, наслаждаясь глухим, но все еще потрясающим ощущением от металлической руки. Толчки становятся настолько сильными и быстрыми, что Баки кричит и сжимает спинку кровати другой рукой, и это случается. Оргазм настигает его тогда, когда Стив уже кончает внутрь, грубо сжимая задницу Баки и крупно дрожа всем телом. Баки стонет и проваливается глубже и глубже в удовольствие, пока Стив продолжает дрочить ему. Когда их дыхания восстанавливаются, Стив переваливается на бок, утопая в подушках. Его пальцы уже через минуту оглаживают плоский живот Баки, размазывая по нему сперму. — Это было хорошо, — мурлычет Баки, когда Стив обнимает его и целует в щеку. Они проводят весь день в постели, и Стив умоляет остаться на ночь. Баки перевозит свои вещи уже через пару дней.