о с т а н ь с я

Макеев уже полчаса слушал дифирамбы в свою честь, и порядком устал от этого. Голова отзывалась болью, день близился к вечеру, а он хотел отправиться в свой номер в отеле. - Вы просто не представляете, как мы счастливы, что вы согласились принять участие в благотворительном матче! – продолжал разливаться соловьем организатор. Знал бы этот чертов организатор… … Почему Макеев вообще согласился. Точнее: почему он никак не мог отказаться. Знал бы этот чертов организатор… …Как Макеев шел, скрепя сердцем, сообщать эту новость команде. Команда взвыла, когда он сказал, что 31-го декабря у них выездной матч. Поднялся невообразимый гул, а на лицах застыли одинаково упрямые выражения. Внезапно вмешался Андрей: - Парни, да вы чего? Этот матч, возможно, будет самым важным в вашей жизни. И не потому, что вы бьетесь за какой-нибудь очередной кубок, а потому, что вы можете спасти жизнь. И не одну! Подарить чудо детям, которые перестали верить в чудеса. Разве есть что-то важнее этого? В раздевалке повисла тишина, пропитанная чувством вины и стыда. - Когда выдвигаемся? – первым опомнился Шмель, будучи как никогда серьезным. *** Макеев настолько хорошо её знал, что ему не представляло труда читать её эмоции. Она пыталась выглядеть внешне равнодушной, кивнула, когда он вошел, но попыталась как можно скорее прервать разговор по телефону, а пальцами выбивала рваный ритм по деревянной поверхности стола. - Ну что, как все прошло? – перебирая какие-то бумаги и не глядя на него, спросила Вика. - Они согласны. Он ответил как обычно прямо и лаконично, а сердце Каштановой, казалось, пропустило пару ударов. Она неверующе подняла на него глаза. Лицо главного тренера озаряла скупая и крайне редкая улыбка. Радость вперемешку с облегчением была такой затопляющей, что она, мигом сбросив все маски, весело рассмеялась, вскочила, и неожиданно для них обоих, кинулась на шею к Сергею Петровичу, запечатлев на его щеке безобидный поцелуй. Он обнял её в ответ, она немного отодвинулась от него, чтобы видеть его лицо, и… оба замерли. Целую вечность они не находились так близко кдруг другу. Они скучали по объятиям друг друга, несмотря на кавардак в личной жизни. Она знала, что у него идет тяжелый бракоразводный процесс, что жена пытается лишить его всех контактов с детьми. Последние полгода он ходил мрачнее тучи. Даже кричал на Каштанову, когда она наняла ему лучшего адвоката в семейных отношениях. Он очень грубо сказал, чтобы она не лезла не в свое дело, а она, на удивление, кротко согласилась, с условием, что он все-таки примет эту помощь и будет работать с адвокатом. С тех пор они не возвращались к этой теме (по крайней мере, напрямую). Перемены в настроении Макеева служили сигналом, что что-то произошло, и через адвоката она понимала, что же конкретно случилось. Какое-то время назад Сергей даже ушел в запой. Пока однажды Вика не ворвалась в его квартиру, что предоставил клуб (общую он оставил жене), и не провела с ним достаточно жесткий диалог. В тот день она осталась у него. Устроилась на жестком диване в гостиной и берегла его покой. А утром заставила поесть по-человечески. И нужно же было его почти-бывшей-жене нагрянуть именно в это утро! После того скандала Вика больше не приходила. И долгое время виновато втягивала голову в плечи, когда они встречались взглядом и старалась не оставаться с ним наедине. Пока однажды Макеев не схватил её за плечи, слегка встряхнул и почти силой заставил пообещать, что она больше не будет себя корить. *** Он видел, как она сдает. Нет-нет, это практически не было заметно: на работе она была собой – железной и несгибаемой леди. Но он замечал, как устало она потирает виски, как временами выдавливает из себя улыбку и как опускаются её плечи, когда она автоматически шагает по стоянке к машине. Что-то в ней потухло после той роковой ночи. Макеев предпочитал не думать о том, что могло произойти, если бы не бдительные соседи. Она была бледнее простыней, на которых лежала, но, увидев его, попыталась встать. Он бросился к ней и удержал за предплечья. Она ничего ему не сказала, но он сразу сложил два и два и руки непроизвольно сжались в кулаки. Он прикончит Антипова. Эта мысль мелькнула у него в ту ночь в голове, и после, каждый раз, когда он замечал, как она вздрагивает от каждого шороха и старательно прячет синяки под глазами под макияжем. Но он обещал ей не делать глупостей. В ту ночь она остановила его легким прикосновением к руке, все еще сжатой в кулак. Умоляла его держать себя в руках, дабы не усугублять ситуацию. Только эту ситуацию было невозможно усугубить. Он до сих пор жалел, что не дал своей злости выход. А она попросила его остаться. Безнадежно-испуганно. Он всю ночь не смыкал глаз. Держал за руку и охранял её сон. Целую неделю подряд. И какое-то время караулил её покой, сидя в машине около её дома с битой наперевес. Пока его самого не затянуло в болото. Он видел, что она сдает. Из-за той ночи, из-за проблем клуба, которым не было конца, из-за бывшего мужа, который возник ниоткуда и доставал её. Из-за него, в конце концов. Он пришел в себя потому, что она нашла в себе силы тащить все это на себе. Потому что она не справлялась. И он знал: она не из тех, кто попросить помощи или признается в своем бессилии. И он боялся, что этот скандал с бывшей женой окончательно её доконает. Он снова стал вести регулярные и интенсивные тренировки, уговорил Андрея быть тренером на постоянной основе. Отвадил её бывшего мужа, и он, наконец, испарился. Нашел через ВасГена хорошего психотерапевта и незаметно оставил контакты на столе. Петрович старался изо всех сил, но этого было недостаточно. Поэтому он согласился. *** - Виктория Михайловна, говорят, вы меня искали? - Да, Сергей Петрович, проходите. Макеев заметил, что Вика нервно теребила прядь волос и закусила губу. Она неуверенно сказала ему о предложении поучаствовать в благотворительном матче. Все деньги пойдут в фонд помощи детям, у которых обнаружили онкологические заболевания. Но есть одна проблема: матч выездной и состоится 31 декабря. Сердце Сергея дрогнуло. Она просила его тем же безнадежным тоном, как и в ту ночь. И он просто не нашел в себе сил отказаться. - Но команда может взбунтоваться, - слабо проговорила Вика. – Мы не можем позволить себе потерять кого-то еще. Они потеряли слишком много игроков. Антипов сманил слишком многих. Все разваливалось буквально на глазах, и оба об этом знали. - Я решу этот вопрос. И он решил. А она впервые за долгое время рассмеялась и была так непозволительно близко. Хотя почему непозволительно? Он больше не связан никакими обязательствами. И Макеев, поддавшись внезапному порыву, поцеловал эти пленительные губы. Он никогда никого так не целовал. В прошлый раз это всепоглощающая страсть, секундное помутнение. А в этот раз он был другим. Осторожным. Нежным. И Вика растаяла. И нужно же было в этот момент залететь Оле! Они отпрянули друг от друга, а журналистка сконфузилась, неловко пробормотала извинения и, стараясь не поднимать глаз, покинула кабинет спортивного директора. Макеев мысленно чертыхнулся. Извинился и пошел догонять Олю, по дороге думая о том, что снова видел в глазах Каштановой вину. Падал снег. Оля курила сигарету около заднего входа на стадион. - Я все понимаю, Сергей Петрович, - не дала и слова вставить Макееву его, увы, уже бывшая невестка. И с грустной мудрой улыбкой продолжила, - иногда любовь уходит, и с этим ничего нельзя поделать. Она молча докурила сигарету, но уходить не спешила. Их окутала тишина понимания и они наслаждались моментом. Падал снег. *** Наконец Макеев добрался-таки до отеля. Но и тут его ждал сюрприз: пожаловал Калинин собственной персоной. - Дело есть. И, боюсь, что срочное. Стоило им сесть за столик, как Калинин сразу бросил: - Каштанова увольняется. - Что? – Макееву показалось, что его ударили под дых. - Сам в шоке. Мне казалось, что сейчас ваши отношения стабилизировались. Ну да. Сейчас их отношения явно лучше, чем полгода назад. И одновременно хуже. - Почему? – вопрос слетает с уст Макеева быстрее, чем он успевает это обдумать. - Я не знаю, - устало разводит руками Калинин, - она сказала, что доработает до конца года. Предложила мне несколько кандидатур на замену, пообещала ввести человека в курс дела на праздниках. Так что, Сереж, грядут перемены. Оба мрачно молчали. *** - От игры нужно получать не только результат, но и удовольствие. Сегодня вы показали, что понимаете это. Спасибо вам за красивую игру и с наступающим Новым годом! - И вас с наступающим, Сергей Петрович! – нестройным хором откликнулись ребята. - Ну что, Сергей Петрович, домой? – спросил главного тренера Кисляк. - Не, Андрей, езжайте без меня. У меня есть одно незаконченное дело. Впервые за многие годы он был абсолютно не сосредоточен на игре. Он выискивал её в толпе перед матчем, но так и не смог поймать. Каштанова умела его избегать, если хотела. Не брала трубку после того поцелуя, старалась лишний раз с ним не пересекаться, а теперь еще и втихушку увольняется! Он непозволительно много оглядывался назад, буквально прожигая Вику взглядом. Руки так и чесались схватить её за плечи и потребовать объяснений. Но она делала вид, что увлечена разговором с главой онкологического центра и не замечала ничего вокруг. Хорошо, что он слышал, что вечером будет какой-то прием в честь этого благотворительного матча. И что Каштанова не смогла отказаться от предложения. Так что он напросился на этот прием, хотя отроду не занимался такой ерундой. Ему необходимо поговорить с ней. - Удачи с вашими делами, Сергей Петрович, - Андрей обернулся и долго смотрел на Петровича, будто набирался храбрости, перед тем как выпалить, - вы заслуживаете счастья. Вы оба. Макеев лишь усмехнулся. И когда все успели стать такими прозорливыми? *** И где она? В итоге Макеев сдается - рывком стягивает галстук и молниеносно прячет его в карман. Выпивает залпом третий бокал шампанского. Нервно озирается: ну где же она, черт побери? В ресторане слишком шумно: что-то перепутали в расписании, и здесь одновременно идет и новогодний корпоратив, и их прием. И самое главное: где она? И вдруг он находит её в толпе. Их взгляды пересекаются, Каштанова вздрагивает, натянуто улыбается, сворачивает разговор и разворачивается прямиком к выходу. Она понимает, что бегать от Макеева - не выход, но не может с собой ничего поделать. Может, потом, по телефону или смс-кой... Не дури, зло обрывает себя Вика. Ты всегда находила силы разобраться в ситуации, так что же теперь ты трусишь? Не трусит! Просто объясняться с ним сейчас у неё просто… нет сил. Да и что она может ему сказать? Что ей жаль? Жаль, что все разваливается на куски? Жаль, что из-за её глупой и абсолютно неуместной влюбленности в него до кульбитов в животе… Малыш, мне кажется то, что я иду ко дну…- играет в соседнем зале, в котором она вынуждена пробираться к выходу. Точно. Все идет ко дну. И поэтому надо с этим заканчивать. Но она не может сказать ему этого, глядя в глаза. Просто не выдержит его укоряюще-неверующего взгляда. Не выдержит его рук на предплечьях, когда он попытается встряхнуть, достучаться до неё. И одному богу известно, что может произойти дальше – рядом с ним в последнее время вечно не хватало кислорода. Вика боялась, что передумает, если он попросит. Вика знала, что передумает. Но передумать было нельзя. Осталось совсем чуть-чуть, и, если она сейчас сбежит, то сможет поступить правильно. Сможет спасти обломки корабля, гордо именуемого командой “Медведи”. Сможет, в конце концов, спасти его. - Эй, красотуля, куда так спешишь? – заплетающимся языком прервал поток мыслей Каштановой какой-то мужик. Она проигнорировала его и хотела двинуться дальше, как вдруг почувствовала железную хватку на своем запястье. - Борзая, я погляжу, - неприятно оскалился её новый знакомый, - ну, мы это быстро исправим. Под одобрительный гогот собутыльников он резко впечатал Каштанову в стену, успев нахально пройтись руками вверх-вниз по её телу. Вика была настолько задавлена событиями последнего полугода, и настолько раздавлена чувством вины за все те неприятности, что она принесла клубу и Сереже, что эта ситуация окончательно её добила. Она безвольно закрыла глаза и стала ждать, чем же все закончится. Абсолютно равнодушная и не предпринимающая никаких попыток освободиться. Вдруг она услышала звон разбитой бутылки. - Руки от неё убрал, урод, - она никогда не видела Макеева в такой ярости. *** Вика сидит в больнице и ждет. Ожидание убивает. - Это он из-за вас так? – участливо спрашивает её дежурная. - Из-за меня, - шепот Каштановой едва ли слышен, хотя в обычном шумном приемном отделении звенит тишина. Он снова попал в неприятности. И снова из-за неё. - Вы ни в чем не виноваты, это был его выбор - видимо, последние свои мысли она озвучила вслух, - вот, лучше водички попейте. Она послушно пьет. Наконец-то выходит врач, и она вскакивает с немым вопросом в глазах. - Жить будет ваш принц, а швы до свадьбы доживут, - она облегченно выдыхает и хочет спросить, но слова путаются, сбиваются и упрямо не хотят складываться в связную фразу. Ей нужно увидеть его, убедиться, что все хорошо… - К сожалению, пустить вас его проведать мы не можем, вы не жена, - выдает женщина с пучком светлых волос на голове. Не жена. Все верно. Почему же внутри тогда такой холод? Лысый врач, который зашивал Макеева и участливая дежурная упрашивают начальницу пропустить её – ну, новый год же, Ирина Алексеевна, ну сделаем исключение… - И правда, Ирина Алексеевна, - подключается к их диалогу седой, но обаятельный мужчина, - давайте сделаем исключение и пропустим девушку. - Как скажете, - недовольно бурчит женщина и резко уходит. Но Каштанову это не волнует. *** Голова раскалывалась. Черт, почему так тяжело открыть глаза? Будто песка насыпали. Наконец-то ему удается распахнуть глаза. У окна стоит женский силуэт, в котором он узнает Вику. Но что она делает у него дома..? Стоп. Он не дома. Он, кажется, в больнице… Вдруг перед лицом на бешеной скорости яркими вспышками пронесся ряд картинок. Вот он видит опустошенно-равнодушную Вику, которую бесцеремонно лапает какой-то мужик. Шум в ушах. Следующее, что он помнит – как он впечатал этого мужика в стенку и душит его голыми руками. А дальше – темнота. Картинки настолько ослепляющие, что из горла Макеева издается стон. Вика мгновенно поворачивается, но подходить не спешит. Кажется, что они смотрят друг на друга целую вечность. - Пить хочется, - хрипит Макеев. - Нельзя, - шепчет Каштанова. Она наконец-то присаживается на самый краешек кровати и аккуратно подносит к его губам влажную ткань. Она хочет отдернуть руку, но Макеев оказывается проворнее: перехватывает руку, успевает поцеловать внутреннюю часть ладони, а затем приложить её к своей щеке. - Что же ты творишь, Вика, - её пульс ускорился, и она чувствует, что по позвоночнику бегут мурашки, а сердце, кажется, пропустило пару ударов. Его внимательные глаза, кажется, заглядывают в саму душу, а хриплый голос буквально сводит с ума. Вика на грани, она чувствует, что еще немного, и все её намерения и попытки поступить правильно полетят к черту. Макеев – её персональный демон - хрипло шепчет, - останься. Вика не в силах оторвать от него взгляд, а в это время где-то в сознании всплывает: "и кружатся в пьяном вальсе мои голова и плечи останься, останься, останься. навечно или на вечер" Фраза звучит двусмысленно, и у Вики плывет сознание от попыток понять истинный смысл фразы. Он просит её остаться в палате? На работе? С.. ним? Любой вариант неприемлем. Каштанова встряхивает головой, и вновь шепчет: - Нельзя. Вдруг его сильные руки обвивают её талию и буквально впечатывают спиной к его груди. Она чувствует его тяжелое дыхание на шее, и слышит, как он шепчет, будто обезумевший: - Ты в разводе, я теперь тоже, - он накрывает её губы своими. Хватит! Все долги выплачены, и они заслужили право быть счастливыми. - Я приношу в твою жизнь только разрушения, - выдыхает ему в губы Вика. - Неправда, - мгновенно отзывается он, заставляя смотреть ему в глаза, - и, даже если и так, то я готов пойти ко дну. Но только с тобой. И она остается. И на вечер. И навечно.