Белое небо, чёрное солнце

Тьма расступилась перед ней, словно перед старым другом. И что с того, что они давние враги? Разные стороны баррикад. Разные судьбы людей. Однажды они работали сообща, но ничего дельного не вышло. И тогда было принято обоюдное решение: больше никогда не пересекаться, ни при каких обстоятельствах. Но кто же знал, что рок судьбы сыграет с ними злую шутку? Они смотрели на подопечную любящим взглядом и видели в ней частичку самих себя. Тьма и свет… Так близко, но так далеко. Какую сторону выберет она?.. И какое решение примут они?.. Тьма… Она обволакивала, туманила разум. Тянула к себе, манила, словно аромат олеандра, была такой же опасной, до смерти безупречной. Она, подобно танцу страсти, дурманила, сводила с ума. А свет… Наоборот, легок, певуч, словно размеренные движения вальса. Свет милосерден, красив, подобно розе. Он греет душу и сердце, принося легкое, но осязаемое счастье. Они стояли на грани миров, наблюдая за подопечной. Очередная проблема, очередной бой… Но что же дальше?.. — Подопечная хороша в боевых искусствах, — начал говорить дух тьмы. Его голос леденящим эхом раздавался по округе. Он не боялся за нее, он лишь смотрел: — Она справится без нас. Мы не нужны сейчас, — дух перевел взгляд на собеседника, стоящего справа. Эта нежная кожа, светлые кудри, голубые глаза… Дурманили его. — Но как же так?! Моя… Наша милая, дорогая Аделаидочка в беде, а мы совершенно ничего не предпринимаем! — взволнованно лепетал дух света. В ее глазах читался страх, смешанный с недоверием, превращающийся в дикую агонию. — Спокойно. Она справится. Или ты не веришь в нее? — Харон едва заметно заломал руки и, немного выждав, сделал шаг вперед, — или ты не веришь мне, Русалка? — дух поднял смелый взгляд на спутницу, обеспокоенно смотрящую вдаль. — Я верю ей… Но только не тебе, — изящная ручка смахнула слезинку со щеки, — ты хитер, Харон, очень хитер. Тебе нельзя верить… Никогда, — девушка, тяжело вздохнув, отвела взгляд в сторону. Сердце изнывало, маялось, билось в агонии. Слезы бежали ручьями из небесных глаз. Боль известна не только людскому сердцу, но и сильному духу. — Однако, стоит довериться мне и моему искусству. Я могу обучить многому, неведомому ранее, — голос духа стал чуть тише, в нем мелькали нотки загадочности. Тишина сотрясалась от любого слова, произнесенного им, словно боясь оказаться в оковах тьмы. — Да, ты можешь… Но какова цена, Харон? — едва слышно шептал женский голос, — ты не знаешь жалости, не ведаешь боли утраты… Я… Я не хочу так, — один робкий взгляд на собеседника, скованное движение рук, прикрытое лицо, покрасневшее от слез. Манта тихими шагами подошел вплотную к собеседнице. Его сердце было готово вырваться из груди, взреветь раненым зверем. Харон колебался. Готов ли он?.. Готова ли она?.. Но он не хотел думать об этом. Он сделал то, что давно хотел. То, чего давно хотела она. Манта легким движением рук обвил талию девушки и, прижав к себе, осторожно, боясь причинить боль, поцеловал. Пьянящий, манящий вкус запретной любви, когда-то столь далекой, дурманил, туманил разум. Дух света слегка дернулся, но, успокоившись, позволил себе растаять в объятьях тьмы. Он целовал ее жарко, чувственно, страстно. Перебирал золотистые кудри. Едва ощутимо, счастливо улыбался. Девушка, обвив шею мужчины рукой, ласково гладила ноготками шею, чуть ощутимо дрожа и колыхаясь от любви, охватившей пару с головой. Тьма и свет соединились, слились воедино, словно воды рек и океанов, преодолев страх. Девушка жалась к нему, и он, чувствуя, что нужен ей, любяще прижимал к себе. Они были счастливы, словно смертные. Два духа, две противоположности стали едины… Им больше ничего не было нужно. В это время Аделаида одержала блистательную победу над флотом Диего де Очоа. Небо озарилось розовым закатом, знаменуя победу. А где-то, на грани миров, стояли обнявшись Харон и Русалка, счастливо смотрящие за подопечной.