Кролик

Кроны деревьев шуршали прямо над головой, унося мысли в порывах ветра куда-то далеко-далеко, где нет волнений и тревог, где в трепетном молчании остается лишь душевный покой и безмятежность. И пусть не сейчас, не здесь, может даже не в ближайшее десятилетие душа ребенка не обретет гармонии, но эта иллюзия спокойствия способна подлатать истерзанный разум. Тихий шелест трав сливается с далеким щебетом пташек, кучевые облака на небе выстраиваются в замысловатые образы, казалось, протяни руку, и она погрузится в мягкую и теплую перину. Это наводило на размышления о том, как все же удивителен этот мир. С его теплыми лучами полуденного солнца, с его ласковым летним ветром, с его крохотными сладкими ягодами на кустах или с крохотным кроликом, дрожащим под раскидистым деревом. - Я тебя ненавижу! – От такого крика девушка, сидящая на широкой ветке дуба, резко распахнула сомкнутые негой глаза. Испуганно покосившись в сторону звука, та заметила молодого, нет, скорее даже юного мальца, наверное, немногим младше нее самой. Светло-русые, чуть вьющиеся волосы, насупленные брови, поджатые губы и обиженный взгляд – несомненно, реплика принадлежала ему. Мальчик упрямо взобрался на холм, чем спугнул белоснежного пугливого зверька, и плюхнулся под деревом, поджав под себя ноги. Спустя пару секунд его плечи начали изредка вздрагивать, но не было слышно всхлипов. Наверное, решила девочка, он и сам не хотел этих непрошеных слез, но они сами наворачиваются, с этим ничего не поделать. Столь знакомое чувство безграничного одиночества и несправедливости исходило от мальчика, что девочка не удержалась и свесилась с ветки вниз головой, тряхнув головой, чтобы волосы не щекотали нос. - Пожалуйста, не разбрасывайся такими словами. Мальчик вздрогнул и неосознанно посмотрел в сторону той, а затем мгновенно лицо рукой, наспех вытирая слезы рукавом белой рубашки, хмурясь и отворачиваясь спиной к незнакомке. Он явно не хотел, чтобы сейчас его кто-то видел в таком состоянии. - Отстань, что хочу, то и говорю, - пролепетал он, изредка кидая на нее косые взгляды и сразу же отводя глаза. От его красных от слез глаз не укрылось, что перед ним такая же деревенская девчонка, а не какой-нибудь очередной взрослый с его бесконечными нравоучениями, - к тому же он это заслужил. Девочка окинула говорившего удивленным взглядом. Заслужил? Разве можно заслужить такие слова? Каждый достоин любви, разве нет? Мама и папа, кузнец и пекарь, воин и крестьянин, даже деревья и животные достойны того, чтобы их любили. А значит любви достойна и сама девочка, и этот мальчик, и наверняка даже тот, кого он ненавидит. Разница лишь в том, кто дарит эту любовь. Ведь может человек просто не знает, что он кому-то нужен или так вышло, что его любящий человек где-то потерялся, задержался. Тогда ближний, тот, кто может даже не видит этой ситуации, должен разделить свой трепет с другим. Тогда никто не останется один. - Если хочешь, я выслушаю тебя, - девочка ловко спрыгнула с ветки, словно белка, и плюхнулась на мягкую траву рядом с мальчиком, протянув ему аккуратно сложенный кусочек ткани с неловко вышитыми на нем цветочками. Мальчик неуверенно принял из ее рук платок и вытер остатки слез. - Он собрался на войну. Сказал, что так поступают настоящие воины, а таким трусам как я самое место сидеть дома. – Малец вытер нос рукой, последний раз шмыгнув. Успокоившись, он исподлобья посмотрел на собеседницу, все еще смущаясь своего положения. Конечно же он трус и плакса, раз какая-то девчонка его сейчас успокаивает. Та в свою очередь понимающе смотрела прямо в его серые глаза, чуть склонив голову набок, отчего ее темно-синий хвостик свесился в сторону. Мальчик на секунду застыл, не зная, куда спрятаться от этих изучающих синих глаз, а затем снова смущенно вжал голову и опустил взгляд. Да, травинки здесь определенно очень интересные и стоят того, что их получше рассмотреть и изучить - Он? – Лишь спросила незнакомка, все так же не отрывая взгляда от мальчика. - Мой брат. Хотя, вот будь моя воля, я бы не хотел себе такого брата. Он всегда задирает меня, обзывает и называет девчонкой, потому что только они, видите ли, занимаются музыкой! И раз я не могу постоять за себя, то и в армии мне делать нечего. Тупой ушлепок он, а не воин, вот кто он! Девочка тихо рассмеялась в кулак, зажмурив глаза, пока мальчик задыхался от возмущения и негодования. - И ничего смешного. – Буркнул юноша. - Сама же попросила рассказать, а теперь смеешься. - Прости, прости, просто… Я вдруг подумала, как было бы здорово и мне назвать своего брата… эээ… ушлепком? – Синевласая распрямила ноги и немного отклонилась назад, упираясь руками в землю. – Ты обиделся, что он назвал тебя трусом? Пушистые ресницы над серыми глазами дрогнули. Наверное, это не то, что он хотел до нее донести. В конце концов, он и сам знал, что является трусом. Это ведь правда. Он боится практически всего: пауков, зверей, грозы, даже громкого оклика матери. Боится перечить ей, ведь не сможет сделать что-то сам. Вот брат может. Наверняка он может все. Ему хватает смелости отправиться ночью в лес, украсть книгу, чтобы изучить из нее новые приемы, дерзить отцу или вовсе уйти воевать. «Он очень храбрый» - Иногда думал младший брат, восхищаясь всем видом старшего – его статной осанкой, нахальным и высокомерным взглядом, точными и молниеносными движениями рук, в которых тот крепко сжимал кинжал. Ах, как бы хотел мальчик быть хоть на десятую часть быть похожим на него! - Мой брат тоже ушел на войну, - продолжила девочка, задумчиво смотря на медленно плывущие облака, - но потом от него перестали приходить письма. И я не знаю даже где он сейчас. Девочка сжала кулачки, задумавшись о своем, но затем расслабила их, легла на спину и перекатилась на живот, подставила руки под голову и вновь с тем живым любопытством в глазах посмотрела на нового друга. - Ну так что, кролик, почему ты сказала, что ненавидишь его? – Совершенно беззаботно спросила та. «К-кролик?» - Я… Я не хочу, чтобы он уходил, чтобы он там погиб. Но ничего не могу сделать, чтобы помочь ему. Я… правда бы хотел пойти за ним и помочь хоть чем-нибудь, но в итоге буду только обузой ему. Я всегда был ему как ненужный балласт. Мальчик уткнулся носом в колени, стараясь снова не заплакать. Ведь эта девочка рядом держится так здорово, хотя еще минуту назад говорила о потере брата. Наверное, это тоже что-то вроде «храбрости», не бояться говорить о потере с первым встречным. - Ну тогда иди за ним, - после короткой паузы сказала она, - ты говорил, что занимаешься музыкой? Я слышала, что барды очень важны там. Это загадочное «Там» эхом повторилось в сознании мальчика. От этого «там» у него свело в животе, и к горлу подступил ком. - Я же говорю, я буду ему только меша... – На самом деле все мы смелые. Но каждый в своем. Вот ты, например, - Девочка перебила его, подтянула под себя ноги и пересела поближе к мальчику, - на самом деле очень смелый. - Я? - Ты, ты, здесь больше никого нет. - Она протянула тонкую ручку к груди мальчика, легонько ударяя костяшками по ней, - Вот здесь, чувствуешь? здесь твоя смелость. Ты просто еще не открыл ей дорогу. Она потихоньку показывает себя. Ты же не побоялся рассказать мне о своих чувствах, верно? Значит ты смелый. Не как лев, конечно, но наверняка здесь найдется храбрости на целую армию! Надо только сделать первый шаг. Что бы ни случилось, надо его сделать. Иначе потом всю жизнь будешь жалеть, что забыл что-то сказать дорогому человеку, или не сделал то, что хотел. Побоялся помочь, мол, другие помогут. А они тоже прячут свою смелость и любовь где-то внутри себя, будто им жалко. А ты потом жалеешь, что не попробовал предложить даже крохотную, почти незаметную помощь. Мальчик опешил, стараясь запомнить эти слова. В них было что-то такое, как сказать, трепетное? Искреннее? Может, она сама жалеет о чем-то таком? - А ты? Разве тебе не страшно… умереть? – Испуганно распахнув глаза, тот положил свою теплую руку поверх ее. - Страшно. И страшно за тебя, - поймав на себе непонимающий взгляд, девочка пояснила, - мне за всех страшно. Но мне как-то брат говорил, что нет ничего страшнее осуждения самого себя. Что, вот даже боясь отстоять свое мнение, ты молчишь, а обида внутри тебя растет. Сначала кажется, что ты обижен на другого человека, но потом она перерастает в обиду на себя. Считаешь, что должен был поступить иначе. И тогда ты перестаешь ценить себя, как человека. Ну, как-то так. Для меня это очень заумно, но одно я поняла для себя – если мы все когда-нибудь погибнем, то я бы ни о чем не хотела жалеть. - Никаких сожалений? - Ага, никаких сожалений! А для этого надо переступать через себя, даже если страшно. А говорить, что ты ненавидишь кого-то – это уже чересчур. Девочка убрала руку с груди мальчика, поднимаясь в полный рост и потягиваясь. Мальчик повторил то же самое, стряхивая с шорт землю. - Спасибо тебе. Я сделаю это! Я буду изо всех сил стараться помочь ему! Когда-нибудь я и тебе покажу, насколько смелым я смогу быть! – В ответ собеседница лишь утвердительно кивнула головой и показала большим пальцем вверх. Сбежав по холму вниз, будущий бард резко остановился и обернулся. - Погоди, я ведь даже не спросил, как тебя зовут? – Но на холме уже никого не было, и лишь дуб тихо раскачивал кроной. От незнакомки остался лишь белый кружевной платочек, говорящий, что это был не сон.