Прекрасное Чудовище

"Да что эта девчонка себе позволяет?!" Кунсайт в ярости метался по комнате, раскидывая попадающиеся под ноги предметы в стороны. Он был весьма великодушен, позвав ее отужинать с ним в праздничной зале, а она посмела отказать! Да кому?! Ему! Своему хозяину! Она ведь сама согласилась остаться у него в замке, заменить собственного отца, а теперь смеет ему перечить?! К ярости примешивалось легкое чувство обиды, впрочем, в подобном состоянии мужчина вряд ли отдавал себе в этом отчет. Он и так был с ней даже излишне вежлив и терпелив, часто не давая зверю внутри себя разгуляться на полную мощь, удаляясь в свою часть замка, чтобы уже наедине дать волю внутреннему монстру. А она этого не понимает и не ценит! Да. Как. Она. Вообще. Смеет. Так. Себя. Вести?! Мужчина остановился и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Но внутренний зверь не желал подчиняться, поэтому уже секунду спустя Кунсайт вновь кружил по комнате, как будто намеренно натыкаясь на предметы и в бешенстве отбрасывая их в сторону. Все время, пока он старательно крушил свою спальню, за ним пристально наблюдали две пары глаз - голубая и зеленая. Но никто из присутствующих не произносил ни слова, разве что хозяин комнаты изредка рычал или нечленораздельно шипел себе что-то под нос. Но когда в комнате не осталось не пострадавших вещей, один из молчаливых спутников решил-таки вмешаться. — Сир, может, в другую комнату перейдем? Тут, кажется, вы уже все разгромили. Если уж делать потом ремонт, то... — Я сейчас в твою комнату перейду, - голос Кунсайта казался уже спокойным, но в глубине серых глаз все еще отражались отблески недавней ярости. — Не слушайте вы его, милорд! - Джедайт, слегка поскрипывая, попытался оттеснить друга в угол, чтобы тот, не дай бог, еще что-нибудь не ляпнул. Кунсайт только начал приходить в себя, как эта рыжая язва не смогла не сдержаться от нового укола. — Ай! - воскликнул он в следующее мгновение, отпрыгивая в сторону. Довольный Зойсайт нарочито поиграл огнем одной из свеч, позволяя деревянным часам вдоволь насладиться этим завораживающим зрелищем. — Что ж, милорд, раз эта бесчувственная дубина, наконец-то, перестала меня перебивать, хочу кое-что сказать. Джедайт, потирая место, куда Зойсайт ткнул его горящей свечей, пробурчал что-то явно оскорбительное, но открыто вступать в конфликт не рискнул. Зачем вызывать на себя гнев Кунсайта? Если этому ржавому канделябру так уж хочется рискнуть своим здоровьем, пускай. Уж металл-то сложнее сломать, чем красивые элегантные старинные часы. А он у себя, вообще-то, единственный, и рисковать своей драгоценной древесиной не намерен. Именно поэтому он как можно незаметнее отковылял к входной двери, чтобы в случае чего первым спастись от очередной вспышки гнева. — Во-первых, она девушка, а с ними нужно действовать тоньше, - Зойсайт бережно коснулся плеча Кунсайта одним из подсвечников, на пару секунд притушив пламя свечи в нем. - Во-вторых, не так уж много времени прошло, понятно, что она все еще скучает по отцу и своей прежней жизни. Ну и, в-третьих, вы же сами понимаете, что сущность зверя не так-то легко обуздать, а когда он проявляется, с вами, вы уж простите, почти нереально сладить. Вместо ответа Кунсайт выразительно сверкнул глазами, а жестом показал, мол, можешь продолжать. Зойсайт, бросив взгляд назад на молчаливо застывшего в дверях Джедайта, усмехнулся. Кажется, сейчас он избрал верный тон. — Мой богатый опыт в подобного рода делах... - со стороны двери насмешливо скрипнули, но канделябр не поддался на провокацию, - подсказывает, что нужно пригласить ее на ужин, при-гла-сить, - он выделил нужное слова по слогами, - а не приказывать явиться в праздничную залу в подобающем наряде. Уж поверьте, от вежливой просьбы просто нереально отказаться! — Помнится, у тебя это идеально получалось, - Джедайт все-таки не сдержался от открытого подкола. — А Усаги не откажется! - Зойсайт сделал вид, будто собирается запустить в негодника огненным шаром. — Вот сам и приглашай! - деревянные часы сочли за благо ретироваться из комнаты, тем не менее оставляя за собой последнее слово. — Нет-нет, милорд, только ваше вежливое приглашение, ну же, вы умеете, я знаю! - канделябр состроил умилительные глазки и Кунсайт вдруг почувствовал себя загнанным в угол. — Но если она снова откажет... - мужчина решил оставить последнее слово за собой. Ничего больше не говоря, Зойсайт стал подталкивать хозяина к двери, ненавязчиво поигрывая огнем свечей. Кунсайту ничего не оставалось, как подчиниться. *** Не без приключений им все-таки удалось не только склонить девушку принять приглашение на ужин, но и более-менее мирно провести сие мероприятие. Впрочем, последнее отчасти было заслугой не только Джедайта и Зойсайта, но и других слуг замка. Хотя под конец ужина все они предпочли как можно незаметнее скрыться, оставляя Кунсайт и Усаги наедине. — Спасибо, милорд, все было чудесно, - Усаги радостно улыбнулась, стараясь поймать взгляд серых глаз, скрывающихся за маской почти на все лицо. — Можешь звать меня просто Кунсайт, - мужчина дрогнул, сраженный искренней улыбкой пленницы. — Хорошо, - девушка, удивленная теплотой, промелькнувшей в его голосе, слегка покраснела. Она бы с радостью списала это на выпитое за ужином вино, но привычка быть честной с самой собой не позволила ей это сделать. Да, изначально она была категорически против грядущего ужина, и виной тому были не только грубость и приказной тон, а еще страх вперемешку с обидой и горечью. Но теперь, уже после того, как все свершилось, Усаги вдруг с изумлением поняла, что стала иначе воспринимать хозяина замка. Ее больше не пугала страшная маска, закрывавшая почти все лицо мужчины, а непроизвольно вырывавшееся изредка рычание лишь добавляло Кунсайту некий шарм. Она вдруг прочувствовала всем сердцем, что его звериная сущность служила лишь ширмой, защитой, за которой мало кто мог - да и вряд ли старался - разглядеть настоящего Кунсайта, мужественного, благородного, доброго. Чтобы подтвердить свои ощущения, девушка протянула руку к маске, но, заметив мелькнувший в серых глазах напротив страх, остановилась на пол пути. — Можно? - едва слышно спросила Усаги, боясь услышать отказ в ответ. — Не стоит, я... - мужчина хотел было перехватить ее руку, но передумал. Он тоже почувствовал, будто за этот вечер между ними что-то неуловимо изменилось, причем явно в лучшую сторону. Но, пожалуй, впервые в жизни ему было страшно обмануться в своих чувствах, разочароваться во вспыхнувшей было надежде, что Усаги - другая, не такая, как все остальные, что именно она та самая, кто... И если первым желанием было отстраниться, уйти в привычную тень, он решил ему не следовать. Даже если он снова обманулся, дал надежде в очередной раз прокрасться в его и без того израненное сердце, пусть будет как будет. Да и, собственно, разве может быть хуже? Именно поэтому Кунсайт не стал препятствовать, позволяя девушке снять с него маску, за которой он прятал свое обезображенное лицо. Если испугается, значит, так и должно было случиться, значит, она просто такая же, как и все. С замиранием сердца Усаги медленно убрала маску со стоявшего перед ней мужчины и устремила свой взгляд на открывшееся ей лицо. Кунсайт заметил, как она вздрогнула, и захотел бы шагнуть назад, но не успел. Девушка бережно коснулась его щеки и нежно провела прохладными пальцами по одному из шрамов, что в огромном количестве обезображивали его некогда красивое лицо. Он замер, пораженный непривычной реакцией на свое уродство. — Наверное, это было очень больно, - едва слышно прошептала Усаги, с содроганием сердца представляя, через что ему пришлось пройти с такими-то ранами. Но прежде, чем он успел хоть как-то ответить, девушка привстала на цыпочки и нежно коснулась губами шрама на подбородке. Кунсайт стоял, боясь пошевелиться, не веря в происходящее с ним здесь и сейчас. Он был готов к чему угодно, но только не к этому. А потому оказался совершенно безоружен, даже беззащитен. Возможно, именно поэтому он позволил себе отключить разум и отдаться на волю сердца, которое тут же поспешило этим воспользоваться. Усаги не сразу поняла, как так получилось, что ее губы оказались во власти чужих властных губ. А когда поняла, захотела было отстраниться и сбежать, но что-то внутри не дало ей этого сделать. Там, где-то очень и очень глубоко, вспыхнуло и мгновенно разрослось необычное пламя, имя которому она дать не могла. И это самое пламя непривычно быстро распространялось по всему ее телу, буквально пожирая изнутри, лишая способности логически мыслить. Вместо этого хотелось отбросить последние мысли и отдаться на волю нового чувства, забыть о всех преградах, лишь греться и растворяться в его лучах. Жар, зародившийся вслед за пламенем внизу живота, волнами накрывал Усаги с головой, даря доселе неведомые ощущения. Тем временем губы Кунсайта, зародившие в ней новое чувство, уже касались не только ее уст, начав свое лихорадочное путешествие по скулам, щекам, шее и открытым плечам девушки, везде, где могли дотянуться до обнаженной и такой манящей кожи. Легкий полустон сорвался с губ Усаги, заполняя собой пространство вокруг них. Не желая потерять его в окружавшей их относительной тишине огромной праздничной залы, Кунсайт подхватил не сопротивлявшуюся девушку на руки и, не прекращая покрывать ее лицо жаркими поцелуями, понес в свою комнату. *** Усаги не понимала, кто она и где находится, да это и не имело сейчас никакого смысла. Единственное, что сейчас имело значение, так это нависший над ней мужчина, чьи жадные жалящие поцелуи сводили ее с ума, оставляя после себя яркие следы на бледной коже. Ей казалось, что она задыхается от жара, заполнявшего ее изнутри, который искал и пока никак не находил выхода. Почувствовав ее состояние, мужчина на мгновение остановился и заглянул в широко распахнутые глаза Усаги, явно надеясь найти ответ на незаданный вопрос. Девушка поймала его вопросительный взгляд и, сильно покраснев, просто кивнула, давая разрешение делать все, что он посчитает нужным. Глухо зарычав, Кунсайт резко дернул за лиф платья, в следующее мгновение окидывая жадным взглядом открывшуюся его взору грудь девушки. Прикусив губу, Усаги украдкой наблюдала за ним, борясь в душе с желанием закрыться, боясь прочесть на его лице разочарование. Еще живя с отцом, она с горечью понимала, что отличается от деревенских красавиц, про которых принято было говорить молоко с кровью, причем не в лучшую сторону. Ей всегда казалось, что она слишком худая и невзрачная, чтобы в нее можно было бы влюбиться, но со временем она приняла это как должное. И только сейчас прежние страхи вновь дали о себе знать. — Ты... такая... красивая... - едва слышно прошептал Кунсайт, с благоговейным трепетом касаясь ее груди, нежно целуя тонкую кожу между ложбинок. Он старался действовать как можно бережнее, как можно дольше сдерживать рвущегося наружу внутреннего зверя, но явно проигрывал ему в этом битве. Словно почувствовав его внутреннюю борьбу, Усаги выгнулась ему навстречу, позволяя его чудовищу вырваться на волю. Не сдерживаемый больше ничем, Кунсайт жадно набросился на девушку. Горячие руки с шероховатыми от шрамов ладонями, освобожденные от скрывавших их белых перчаток, грубо шарили по нежному телу Усаги, заставляя ее и без того разгоряченную кожу пылать еще сильнее. Ненасытные губы жадно терзали белоснежную грудь, срывая с уст девушки громкие стоны. Когда же она поняла, что еще мгновение и она просто взорвется изнутри, Усаги довольно резко отстранилась. Но прежде, чем удивленный Кунсайт сумел отнести это на свой счет, девушка рванула вперед, опрокидывая мужчина на спину и нависая над ним. Лунный свет, на мгновение скользнув по лицу девушки, придал ему хищное выражение, и мужчина увидел в нем отражение себя. Но задуматься над этим у него не было времени - Усаги с довольным видом оседлала Кунсайта. Окинула жадным взглядом и, гипнотизируя голубыми озерами глаз, медленно подняла руки. Он с восторгом проследил за движением ее обнаженной груди, не особенно вникая в ее действия. И лишь когда на плечи пролился желтый водопад волос, чертя на коже замысловатые узоры, Кунсайт глухо застонал. Эта золотоволосая скромница явно его дразнила, и откуда только что взялось? Но и тут времени на размышления у него не было. Усаги, явно осмелев под действием внутреннего огня, наклонилась над ним и резко дернула полы рубашки в сторону, заставляя пуговицы отлететь в сторону. Жадно оглядев его покрытое пресловутыми шрамами тело и едва коснувшись его губ, Усаги протянула влажную дорожку жалящих поцелуев от шеи к груди и дальше вниз, замерев лишь у пряжки ремня. Замешкавшись, что делать дальше, она вновь вернула власть в руки мужчины. Намотав прядь волос на руку, Кунсайт заставил Усаги поддаться вверх и, когда их лица оказались на одном уровне, страстно поцеловал ее губы. Не давая ей опомниться, вновь подмял под себя и, поднявшись на руках, завис над девушкой. Медленно осмотрел тело Усаги и, явно довольный увиденным, встретился взглядом с голубыми глазами. Усаги больше не надо было спрашивать, она явно хотела большего. И, судя по тому, как рьяно она помогала ему избавиться от сковывавшей их одежды - или того, что от нее осталось, - хотели они явно одного и того же. И если сначала Кунсайт хотел был осторожнее, сжиравшее Усаги изнутри желание оказалось сильнее доводов рассудка, заставляя мужчину забыть о благоразумии. Казалось, их тела были просто созданы друг для друга, и страсть, охватившая их обоих, была ярким тому подтверждением. *** Утреннее солнце, поднимаясь над землей, осторожно заглянуло в незавешенное окно старой спальни. Робко коснулось двух обнаженных тел, лежавших в обнимку на старинной кровати, и, помедлив несколько мгновений, продолжило свою экскурсию по комнате. Солнечный зайчик, сорвавшийся с одного из осколков разбитого стекла, бесстрашно прыгнул на лицо спящей девушки, заставляя ее зажмуриться. Усаги спросонья попыталась отмахнуться от солнечного нахала, но тот все никак не желал исчезать. Прикрыв глаза ладонью, девушка оторвала голову от подушки и с удивлением огляделась. Комната, в которой она проснулась, была чужой, она явно была в ней впервые. Но прежде, чем с припухших губ сорвался первый вопрос, Усаги, наконец, увидела, кто лежал позади нее в кровати. Испугавшись всего лишь на долю мгновения, девушка быстро пришла в себя, узнав Кунсайта. И нет, напугали ее не белые страшные шрамы, что оплетали все тело и лицо мужчины, создавая на загорелой коже причудливые узоры. Просто она не ожидала проснуться в незнакомой комнате, а остальное... Внезапно вспомнив события прошлой ночи, Усаги покраснела и поспешила замотаться в лежавший у них в ногах плед, после чего продолжила рассматривать спящего мужчину. Она с содроганием сердца отмечала все эти ужасные следы, оставленные на его теле. Как же больно ему было! Сколько страданий обрушились на его голову, а она никак не могла ему помочь! Внешняя боль давно прошла, но могла ли она исцелить боль внутреннюю? У девушки не было ответа. А может... — Что, так ужасно выгляжу? - насмешливый голос вырвал ее из размышлений. Усаги посмотрела на Кунсайта. Не смотря на кажущуюся веселость мужчина явно переживал за то впечатление, которое производил на нее при свете дня, хотя и старался это скрыть. — Даже не надейся, - фыркнула Усаги, еще глубже укутываясь в пушистый плед. — Совсем-совсем не могу? - Кунсайт продолжал ехидничать, судорожно пытаясь вспомнить, куда он вчера дел свою маску. Но эти воспоминания упорно затирались воспоминаниями о прошлой ночи, о том, что происходило уже в этой комнате и нигде больше. И, судя по красному лицу Усаги, вспоминали они сейчас об одном и том же. Хищно улыбнувшись, Кунсайт схватил край пледа и с силой потянул его на себя. Не ожидавшая такого коварства, Усаги мигом оказалась в его объятьях, краснея еще больше. Но вместо того, чтобы сопротивляться, девушка лишь теснее прижалась к нему, заставляя Кунсайта терять остатки здравого смысла. Кажется, именно на это Усаги и рассчитывала, иначе как еще объяснить тот факт, что плед слишком уж легко сдал свои бастионы? А впрочем, имело ли это сейчас хоть какое-либо значение?

Selena Min 2020-03-16