Время в пути составит

Айзава остановился на полупустой парковке, заглушил машину, взял с подставки термос, вовремя вспомнил, что Эми готовит отвратительный кофе и поставил его обратно. Он волновался. На заданиях он не был больше года, на заданиях со своими бывшими учениками — никогда. В окно машины легко постучали. Айзава поднял голову и увидел Шинсо. В животе что-то надулось и лопнуло. Разлилось горячечным теплом по телу. Шинсо сменил прическу — это первое, что бросилось в глаза. Теперь его волосы не торчали в разные стороны, а были аккуратно уложены. Его рот приоткрылся, губы схватили воздух и плотно сжались. Айзава натянул темные очки и вышел из машины. У Шинсо на плече болталась большая спортивная сумка, он держал в одной руке подставку с двумя картонными стаканчиками, а вторую протянул ему. — Доброе утро. — Здравствуй. Айзава сжал ладонь, та оказалась прохладной и мягкой. На пальцах виднелись синие следы от ручки. — Я не знал, какой кофе вы пьете, — сказал Шинсо. — И взял просто черный. — Не стоило заморачиваться, — отмахнулся Айзава. Он убрал руку в карман, но кожа все еще чувствовала прикосновение. Шинсо жадно пялился на него, чужой взгляд трогал лицо, плечи, грудь. Неловкость момента висела в воздухе раскаленным добела солнцем. — Садись в машину, ненавижу рулить, так что хочу быстрее добраться до места. Шинсо бросил сумку на заднее сидение по соседству с рюкзаком Айзавы, а сам сел спереди. Пристегнул ремень, высвободил из петли верхнюю пуговицу рубашки и, забрав свой стаканчик, отвернулся к окну. Кофе был крепкий, горячий и несладкий — такой, как Айзава любил. Они вырулили со стоянки и тут же встали в пробку на мосту. Шинсо пялился в окно, не просил увеличить мощность кондиционера, включить радио или свой плейлист, не дергал туда-сюда бардачок, в надежде обнаружить там что-нибудь интересное — в общем, вел себя совсем не так, как Эми, обычно занимавшая это место. А еще Шинсо молчал, но эта тишина совсем не казалась Айзаве комфортной. Наверное, он просто отвык от удобного молчания. Поток машин лениво тянулся по автостраде, утренний воздух разрезали злые гудки. Айзава пил кофе и посматривал на Шинсо. Тот сильно повзрослел с их последней встречи, черты лица обострились, будто их обвели чернильным пером. Когда Эми узнала, что у них с Шинсо будет задание, воскликнула: — А! Тот мальчик, что на тебя похож. Как в индийском кино, воссоединение разлученных в колыбели братьев. Айзава все так же не переносил ее юмор. И зря упомянул тот факт, что когда Шинсо был в колыбели, он уже получал геройскую лицензию. Шутки про возраст у Эми всегда получались злыми. Он снова взглянул на Шинсо и на себя в зеркале заднего вида. Сейчас разница в пятнадцать лет уже не так бросалась в глаза. Партнеры по работе, не учитель и ученик. Сердце стукнуло в ребра, и Айзава крепче взялся за руль. На выезде из города Шинсо спросил разрешения закурить. Айзава предложил остановиться. Они притормозили у обочины. Шинсо полез в сумку, выудил пачку сигарет, выбил одну, чиркнул зажигалкой и затянулся. Айзава наблюдал за этим через стекло. Движение губ, пальцев, клубы дыма, растворяющиеся в воздухе. Прошлое не станет проблемой для двух профессионалов, решил Айзава, потирая веки. Прошлое, которого не было, не может стать никакой проблемой. Шинсо вернулся в машину вместе с густым запахом табака. — Извините, — пробормотал он. — Без проблем, — Айзава потряс стаканчик, но тот был пуст. А горло скребло жаждой. Пришлось пустить в ход ужасный кофе Эми. Он предложил Шинсо тоже, тот взял термос и долго изучал его, прежде чем попробовать. — Ну и гадость. Айзава кивнул. — Самый мерзкий кофе на планете. — Наверняка. Может, обсудим план действий? — Не хочу говорить о работе, пока не доберемся до места. — Конечно, — Шинсо резко выдохнул и замолчал. До Айзавы дошло, что, возможно, это была просто попытка завести разговор. — Ты раньше бывал в Аките? — Нет. Но Монома как-то привез мне оттуда плюшевого Хатико. В голосе Шинсо звучала улыбка. Айзава скосил взгляд на мягкую линию губ. В мире существует человек, который улыбается, говоря о Мономе Нейто, и это Шинсо — парадокс вселенной. Айзава до сих пор гадал, на какой рычаг нажали высшие силы, что эти двое подружились и организовали совместную геройскую контору. — Этот парень все так же скалится при упоминании Бакуго? — Нет, уже нет. — Все вы повзрослели и изменились, — Айзава дернулся к кнопкам кондиционера, а Шинсо протянул руку, чтобы вернуть термос в держатель. Их пальцы столкнулись, по предплечью побежал ток. — Хотелось бы верить, — усмехнулся Шинсо. — Но иногда кажется, что нет, совсем нет. Айзава смотрел на дорогу. Серая лента трассы убегала в горизонт. В салоне пахло кофе и лимонным ароматизатором, а от Шинсо табаком и едва заметным парфюмом. Запахи смешивались, от них начинала болеть голова. Айзаву бросало в острое ощущение присутствия Шинсо рядом. Он догадывался, что тот хотел сказать своим «нет, совсем нет». Есть такие моменты, над которыми можно посмеяться годы спустя, но это не тот случай. Наверное, Айзава переоценил время и себя, когда согласился на совместное задание. Обитый велюром потолок давил макушку, в животе заводилась тугая ржавая пружина. Ближе к обеду, спустя несколько часов неприятной тишины, Айзава сделал остановку. Шинсо вышел из салона, отлил и выкурил две подряд. Айзава изучал его спину. В обманчиво расслабленной позе крылось напряжение. Айзава не мог найти ему подтверждения, но чувствовал, что оно есть. А ведь впереди совместная работа, хорошо, если управятся за несколько дней, а что если две недели, три, месяц? От перспективы прожить месяц рядом с Шинсо сладко тянуло в животе. Голову наполняли мысли, за которые Айзаве было стыдно. Он снял очки и надавил пальцами на глаза, под веками мелькнули образы и обратились в мутные пятна. Раздался щелчок. Шинсо открыл дверь и опустился на сидение. — Вы не хотите перекусить? Айзава водрузил очки на место. Он прятал глаза, но вряд ли это могло победить проницательность Шинсо. Тот все понимает — эта мысль накрыла как дождем. Он тогда все понимал, и сейчас, всегда. Они все понимают оба. — У меня есть сэндвичи, ужасные, как и кофе, — Айзава ткнул пальцем в рюкзак на заднем сидении. — Надо попробовать, не верю, что можно испортить сэндвичи. Шинсо потянулся назад, задевая плечом плечо. Эти случайные прикосновения выводили из равновесия. Мир внутри салона кружился, будто Айзава перепил и пытался уснуть. Шинсо долго копался, а потом вздрогнул всем телом. Айзава среагировал, высматривая зеркала: неужели, преследование? Но трасса была девственно пуста. А Шинсо все так же пялился на что-то, и на его шее наливались красные пятна. В конце концов он вернулся на место с пластиковым ланч боксом. Снял крышку, расписанную смайликами и сердцами, протянул Айзаве, сказал: — Выглядят неплохо. Ваша девушка постаралась. — Она моя жена, — Айзава сказал, и его немного отпустило. Да, у него есть Эми, и вопреки расхожему мнению знакомых, этот брак не был расчетом. Чтобы там ни случилось у них с Шинсо в Юуэй — а ничего и не случилось, — нельзя позволить этому просочиться в настоящее. — Я не знал, — в голосе Шинсо чувствовалась растерянность. Он сжал коробку крепче, и пластик захрустел. — Мы не особо распространялись, — Айзава начал жевать. Шинсо не спешил, он изучал сэндвичи, как до этого кофе, и будто что-то складывал у себя в голове. В районе Сендая они опять попали в пробку. Шинсо, до этого притворявшийся спящим, потянулся, размял плечи и сел ровно. Айзава сдался, посмотрел, мысленно обвел пальцами острый кадык, линию подбородка, потрогал маленький порез после бритья под нижней губой. Во рту копилась слюна, а внизу живота черное вязкое желание. Сбоку раздался оглушительный гудок. — У меня сейчас чувство, будто эта дорога никогда не закончится, — взгляд Шинсо стал жестче, между бровями залегли складки. — У вас так же? — Да, — честно признался Айзава. — Я включу радио? — Включите. Они послушали новости — сплошь знакомые имена, погоду и передачу, в которой люди передавали «приветы». Какая-то девица признавалась в чувствах своему любимому герою Тодороки Шото и просила поставить песню «Hot n cold». Музыка создавала удобный шум, но мысли из головы никуда не девались. Они также маячили назойливыми мухами только теперь делали это ритмично под старую попсу. — И если нет здесь ничего, то почему мы здесь в который раз? Айзава вздрогнул всем телом и взглянул на Шинсо. Тот облокотился на окно и не пел, просто монотонно произносил слова. — Другое время, да и день словно не тот. И числа новые уж в силе, но всё по-прежнему идёт, — он длинно выдохнул и добавил. — Кажется, что пока мы не поговорим, Акита будет отодвигаться все дальше и дальше. Нам надо поговорить. Я больше не могу делать вид, что меня не трясет от вашего взгляда. Айзава почувствовал себя пойманным за хвост котом, что пытался скрыться под диваном. Взрослый, а всю дорогу вел себя как ребенок. Это были его слова про разговор, но у Шинсо оказалось больше смелости. — Я любил вас в школе, — голос Шинсо звучал на грани слышимости. — Очень. Восхищался, хотел быть похожим, думал, что мы похожи. Мне нравилось, что вы делали, как делали, я любил все, к чему вы прикасались. У меня вставало во время наших тренировок. Вы мне снились, я дрочил на вас. Я мечтал лечь под вас прямо на столе в учительской. Айзава свернул на обочину и заглушил машину. Радио умерло, повисла тишина. Тело ломало и кое-как складывало заново. — Шинсо, — чужое имя вкусно легло на язык. Откровение за откровение. Айзава должен был сказать. Было бы нечестно, недостойно поступить иначе. — Меня тянет к тебе, я не хочу этого, но ничего не могу поделать. Но я не пересеку границу. Ни тогда, ни сейчас. Это не любовь, наверное, даже не симпатия, с возрастом начинаешь видеть разницу. Это просто слабость. Шинсо потянул к нему руку, но остановился на полпути и положил ладонь на спинку сидения. — Приятно слышать, что я ваша слабость. Айзава сглотнул. — Вот именно: слабость. Я хочу поиметь тебя, Шинсо. И от невозможности это сделать меня подташнивает. Шинсо наклонился к нему и ткнулся носом в шею, сказал: — Вы можете это сделать. Кожа покрылась мурашками. Чужое теплое дыхание щекотало за ухом. — Но я не стану. — Хорошо, — Шинсо отстранился, снял с Айзавы очки и посмотрел ему в глаза. — Это хорошо, потому что я уже вас не люблю. Понимаете, уже давно нет, но эта встреча, поездка, вы, мысли, взгляды, прикосновения сводят с ума. Вы понимаете? Айзава понимал. Прошлое осталось в прошлом, но его отголоски всегда будут звенеть в черепной коробке при любом удобном случае. Так устроен несовершенный человек. — Тебе стало легче с этого разговора? — спросил он. — Нет, — Шинсо поджал губы. — Потому что есть еще кое-что. Поцелуйте меня, и на этом закроем тему. Ладонь Шинсо легла на шею, поднялась выше, дернула резинку, распуская волосы, до этого затянутые в хвост. — Один раз. И ничего больше. — Да, да, — шепнул Шинсо. Айзава прихватил нижнюю губу и замер. Его внутренний мир переживал апокалипсис, черные дыры вспыхивали то тут, то там, всасывая в себя все, что встречали на пути. Шинсо приоткрыл рот, Айзава наклонил голову и скользнул языком внутрь. Шинсо простонал, коротко, отчаянно, царапнул пальцами шею, притянул ближе. Целовать Шинсо было необычно и до ненависти к себе правильно. Айзава мысленно резал пространство и время. Представлял, как бы они столкнулись в очереди за кофе прямо перед собранием в штабе про-героев и выяснили, что едут на совместное задание. Монома бы нервно стучал ручкой по столу, вопрошая, что тут забыл Бакуго. А Шинсо касался коленом колена Айзавы под столом. Они бы справились с хирургической точностью, дело заинтересовало СМИ, пришлось бы долго убегать от них, прятаться. Шинсо однажды явился бы к нему домой, откуда-то узнав адрес. В этом доме Айзава обитал только на время школьных каникул, это были бы как раз они. Айзаве пришлось готовить ужин, но тот сгорел. Шинсо подошел к нему со спины, и обнял, и сказал, что не так уж он и голоден. Айзава гладил его тело под кофтой, целовал губы, шею, острый разлет ключиц. Терся стояком о твердое бедро и не замечал, как догорает горелое. Шинсо приезжал сразу, как у них обоих появлялась возможность встретиться. Привозил новые раны с заданий. Айзава обрабатывал их, хотя мог доверить все медикам. Ему просто нравилось трогать Шинсо. По-разному трогать. Шинсо готовил лучший кофе, Айзава смаковал его за рассказами об учениках, хотя каждый раз зарекался не вспоминать Юуэй. Они иногда устраивали спарринги в зале, Айзава всегда побеждал. Зато Шинсо отрывался в постели, когда Айзава просил его использовать на нем причуду. — Айзава, — Шинсо выдохнул ему в рот. — Я... мне надо выйти. Он помедлил несколько секунд, последний раз прижался губами к губам. А потом выскочил из машины, хлопнув дверью. Айзава остался сидеть, оглушенный, обездвиженный, с саднящими губами и стояком в штанах. Им понадобилось двадцать минут, чтобы успокоиться и завести машину. И три часа, чтобы наконец добраться до Акиты. Шинсо долго сидел, держась за дверную ручку, а потом, не говоря ни слова, забрал сумку и вышел на выстуженный вечерний воздух. Айзава стянул волосы в хвост, подхватил рюкзак и последовал за ним. Они приехали.