Post mortem

Когда Регулус оказался внутри здания, его на несколько мгновений оглушило и ослепило. Музыка — хотя скорее какофония бьющих прямо по мозгу обрывистых, не сочитаемых звуков, почему-то отзывающихся сразу где-то под рёбрами, минуя органы слуха — мало напоминала даже тот суррогат, который в выходные на проигрывателе МакГонагалл любили ставить маглорождённые, привозившие с собой пластинки с тем ужасом, нежно любимым его братом. Интересно, как бы Сириус отреагировал на эти инновации в музыкальном мире маглов? Из принципа начал бы восхвалять даже этот непонятный речетатив, в котором смыслосодержащими элементами являлись магловские ругательства, не используемые даже Гейлис?.. Или пришел бы в ужас от того, что его кумиров в разрисованных черепами куртках в общественном магловском сознании сменили люди, типа пацана на отдаленной от входа сцене, проглатывающего три слова из пяти по причине слишком расширенных зрачков — даже Регулусу с его расстояния было видно и предельно понятно. Да Сириус в период своего увлечения идеей стать звездой магического и магловского глэм-рока и пристрастия к русалочьим слезам и то лучше смотрелся. И выдавал хоть что-то осмысленное, пусть и держащееся исключительно на желании сравнять с грязью тысячелетия чистокровных традиций. Это мир казался Блэку всё более безумным. Вот он и дожил до момента, когда попытки Сириуса создать свою музыкальную группу стали казаться не такими уж и глупыми и лишёнными здравого смысла. От яркого, острого, пестрящего ядрёными оттенками света глаза начало колоть. Блэк зажмурился на мгновение, позволяя Гейлис, вряд ли наслаждающейся окружающей обстановкой больше него, утащить себя к углу с неуютным кожаными диванчиками. Количество трущихся друг об друга людей, нагло вторгающихся в личное пространство и отрицающих само существование хоть каких-то рамок приличия. Регулус спешно отвёл глаза от какой-то парочки, пытающихся друг друга натурально сожрать — со всех сторон по его эмоциональному восприятию долбило какой-то ненормальной и неестественной эйфорией, острым возбуждением и ощущением очень скорой близости. Блэк попытался закрыться от обилия чужих эмоций, даже подключил к этой практике тело, скрестив ноги и руки, но мурашки продолжали бегать по коже. Из своей семьи он всегда более явно реагировал на такие моменты, отчего, наверное, был более внушаемым. Сириус, когда их выводили в свет или отпускали на матчи по квиддичу с дядей Альфардом, легко отмахивался от чужого давления, пока Регулус пытался понять, как ему протянуть до вечера с долбящей по голове мигренью. Сейчас он уже мог это более-менее контролировать, но убраться отсюда хотелось жутко — на квиддичном поле хотя бы можно было смотреть, что происходит, а не нужно было прятать глаза, чтобы не увидеть ничего лишнего. — Блин, ни она, ни её подружка пока не запилили ни одной… О, сториз! — для того, чтобы её услышали, сидящая уже в полностью его личном пространстве Гейлис говорила уже прямо ему в ухо, щекоча дыханием шею и голосовыми вибрациями заставляя волосы чуть шевелиться. Блэк скосил взгляд в её сторону, неожиданно находя для себя идеальное укрытие от творящейся вокруг почти языческой вакханалии. — Так, они в туалете, делают тупое селфи с не менее тупыми подписями. Нужно дождаться, когда они выйдут. Я отвлеку подругу, а ты угостишь Юнону коктейлем, потрогаешь за коленку, и будет тебе физический и визуальный контакт… Одну минуточку. Регулус повернул голову к продолжающей громко тараторить свой гениальный план ему на ухо Гейлис так резко, что почти столкнулся с ней нос к носу. Чужие глаза широко распахнулись и внезапно оказались чересчур близко к его собственным. Серые блестящие тени делали радужку девушки совсем прозрачной, а буйство красочных отблесков, извивающихся на её бледной, тонкой коже в таком же первобытном и необузданном танце, что и люди вокруг, придавали её лицу инфернальный облик. Его почти подбросило от последней промелькнувшей в голове мысли и моментально лезущих ассоциация с пришедшим на ум словом, но этот мыслеобраз растворился также быстро, как и возник — его полностью вытеснили глаза напротив. Блэк не мог заставить себя двинуться. В горле почему-то стало сухо, тело сковало так, словно его со спины приложили Петрификусом, а адские шумы этого места на мгновение как будто бы полностью стихли. От того, насколько красивым внезапно показалось лицо напротив, сделалось дурно. Регулус нечеловеческим усилием воли заставил себя вспомнить, кто он и зачем он тут находился, после чего вспомнилось и то, чем он был возмущён до глубины души. — Я не буду трогать её за коленку! — это пришлось говорить Гейлис в ухо, перекрикивая подобие музыки. Почему ему это вообще пришлось говорить? Что случилось с его жизнью? С каких пор это стало нормально? Девушка уставилась на него с явным недовольством. Как будто бы тот факт, что он не ведёт себя как тупая, похотливая свинья (вроде Сириуса), в её мире вызывал недовольство. Маглы были удивительными существами, но что касается конкретно их нравов, Регулус предпочёл бы держаться как можно дальше. Ему было более чем комфортно при условиях, когда нужно было дарить цветы и договариваться с родителями о встрече на нейтральной и людной территории. Хотя маглорождённые, кажется, таким не страдали. — Я бы предложила тебе потереться о неё, пока будете танцевать, но ты с таким отвращением и осуждением смотришь на людей, что пришлось отбросить этот вариант! — снова притянувшись к его уху, громко проговорила Гейлис, на этот раз ещё и опираясь об плечо. Регулуса натурально долбануло электричеством. Окружающая обстановка определённо плохо сказывалась на его душевном равновесии. В обычное время такого не происходило; на него слишком сильно влияли эмоции толпы больше похожих на косяк рыб в сезон спаривания маглов. Здесь было душно, неприятно и безумно липко. Куда бы Регулус не пытался утечь от чужого эмоционального фона и как бы он не пытался от него закрыться, ошмётки вязкого и тянущегося везде и всюду возбуждения всё равно как будто бы приклеивались к коже неровными, стекающими кусками грязи — настолько явно всё ощущалось. — Есть вариант, где мне не нужно терять достоинство?! В этот раз Блэк уже не утруждал себя тем, чтобы его гарантировано услышали, и даже отсел чуть подальше — на всякий случай, — но, судя по закатыванию глаз Гейлис, смысл фразы она уловила даже сквозь мерзкие завывания того парня на подмостках сцены. — Можем ёбнуть её по голове, затащить в какую-нибудь подсобку и там задать все вопросы, но это чревато новыми разборками с бобби, — прокричала девушка. — Или можем последовать твоему плану… Ах да! Его же нет! По славной бытующей между ними двумя традиции, в этот раз глаза закатывал Блэк. Сарказм и ирония — как же он любил их дивное сочетание, звучащее в равном соотношении с магловскими ругательствами, срывающееся с этих аккуратных, ярко подведённых идеальным красным оттенком губ. — Хорошо, давай коктейль. Попробую поцеловать ей руку, пока буду представляться… — с тяжёлым вздохом идущего на паперть, выбрал меньшее из зол Регулус. Выражение лица Гейлис сделалось странным. На него посмотрели, как Хагрид обычно смотрел на результаты своих селекционных экспериментов, обречённых на скорую гибель из-за такого нелепого обстоятельства как законы природы. Расшифровать значение этого взгляда Блэку не удалось, да и не очень-то он хотел разбираться, что творилось в этой голове. Регулус со слишком явной неохотой поднялся из-за низкого журнального столика, предназначенного либо чтобы складывать на него ноги, либо, судя по столикам окружающих, чтобы сгружать туда наполненные алкоголем стаканы и бутылки разных форм и размеров. Он искренне старался никого не касаться, но избежать соприкосновение с людьми в этой мешанине было просто невозможно. Периодически касающиеся его чужие руки заставляли мечтать о том моменте дня, когда он сможет принять душ и смыть с себя чужие липнущие эмоции, фантомные отпечатки ладоней и смесь самых разных парфюмов. Трогать ещё и эту Юнону не хотелось вообще. До плеча кто-то настойчиво дотронулся, привлекая внимание, и Блэка снова шибануло током. Он резко обернулся, намериваясь высказать нарушителю границ всё, что он о нём думает, но снова столкнулся взглядом с Гейлис и снова замер, загипнотизированный. Она что-то сказала, — её губы шевелились, — но Регулус не разобрал ни слова. Мешала музыка и шум в ушах — её рука спустилась на предплечье, но оставалась держаться за него, видимо чтобы их не разбросало толпой. — Что?.. — он наклонился ближе к ней, и кто-то судорожно дёргающийся сзади (маглы почему-то считали это танцами) неаккуратно в него впечатался, отчего он по инерции сделал несколько маленьких шагов вперёд и почти впечатался в Гейлис. Свежий фруктовый запах ударил в нос. От неё пахло гораздо приятнее, чем от окружающих маглов — от них хотелось чихать, в то время как запах Гейлис был чистым, ненавязчивым, не заставляющим задыхаться и хорошо сочетался с её естественным запахом. Прежде, чем он понял, зачем он это делает, Регулус вдохнул поглубже. Тонкие и холодные девичьи ладони оказались у него на щеках. Белый шум в ушах стал совсем невыносим; он полностью заглушил даже то подобие музыки, громыхающее словно со всех сторон. На месте прикосновения словно полыхали ожоги, а у Регулуса замкнуло каждую, даже самую маленькую и неважную, мышцу в теле, как будто в него зарядили заклятьем молнии и продолжали удерживать. Перед глазами потемнело. Регулус чувствовал вибрации около уха — ему что-то говорили, но он в упор не слышал, что, хотя наверняка Гейлис перекрикивала шум клуба. Это было невыносимо: не контролировать самого себя и почти отключаться от реальности из-за чужих прикосновений, в которых не было ничего особенного. Если бы Блэк был в состоянии думать, он бы проклял собственную эмоциональную восприимчивость и эмпатию, благодаря которым вполне неплохо усваивал легилименцию. К несчастью, мозг плавился также, как его кожа под чужими ладонями, и что-то думать он был не в состоянии. Его замкнуло, он не мог двинуться и не мог заставить себя собраться и прекратить позориться. Наконец его отпустили. В лёгкие перестал поступать спёртый воздух с примесью фруктовых ароматов, тоненькая фигурка Гейлис чуть отступила назад, убирая руки с его лица и скользя ими по плечам и предплечьям. Регулус наконец-то смог нормально дышать. Гейлис смотрела на него недоумённо. Блэк полностью разделял это недоумение, но объяснить, что с ним не так, не мог. Она и так с большим трудом воспринимала то, что он говорил, дополнительно смущать её сбоем в работе собственного организма он не мог и не хотел — чувствовал, что в данный момент скорее готов был умереть со стыда раньше. — Всё в порядке?.. — вопрос он скорее прочитал по губам, чем услышал. Пришлось отрывисто мотнуть головой, и Регулус сам не знал: согласно или отрицательно. Что она ему говорила? Судя по всему, он пропустил целую речь, пока вылетал из собственного тела — она удерживала его достаточно долго, так что наверняка объясняла какие-то подробности магловской культуры, чтобы он не опозорился при этой Юноне, или дополняла их не то чтобы хороший план деталями… — Я ничего не понял, — голос сорвался, стоило ему попытаться это крикнуть. Гейлис нахмурилась, удивлённо смотря на него своими нереальными прозрачными глазами. Зрачки в темноте у неё расширялись совсем чуть-чуть, а отсутствующая тёмная окантовка по краю радужки размывала границу между ней и белой склерой — это как-будто бы заставляло её глаза светиться. Он никогда в жизни таких глаз не видел; они словно были созданы магией и принадлежали редкому и не показывающемуся никому тысячелетиями магическому существу, а не обычному человеку, не говоря уже о магле. Гейлис снова приблизилась. Регулуса снова повело. Воздух в лёгких снова начал заканчиваться. — Я говорю, Юнона только что вышла на балкон клуба!.. — в этот раз она не стала до него дотрагиваться, хотя подошла почти вплотную. Это позволило Блэку сквозь дикие спазмы по всему телу уловить основной смысл того, что она сказала. — Иди на улицу! Предложишь ей сигарету или зажигалку! Тонкие руки Гейлис, больше похожие на руки дриад с картин эпохи Ренессанса, ловко сунули ему открытую пачку магловского курева и тот аппарат, которым маглы создавали огонь. Регулус поспешил отпрянуть, врезаясь спиной в кого-то сзади и даже не извиняясь. Он поспешил активно кивнуть, после чего развернулся и, не особо разбирая дороги или следя, кому на ноги он вероломно наступает, ринулся куда-то, где по его прикидкам должен был быть хоть какой-то выход из этого адского котла. «Улица» — звучало хорошо. «Улица» — звучало замечательно. Ему сейчас как раз было необходимо оказаться на свежем воздухе, где не так много взбудораженного народа со всех сторон, из-чьих грязных мыслей у него отнималось всё тело и в голову лез всякий бред. Созданные магией глаза… Ага, как же. Обычные, серые, немного выпуклые глаза, в которых не было совершенно ничего примечательного. Их взгляд он ощущал ещё более явно, чем чужие случайные прикосновения и толчки локтями, пока не скрылся за кирпичной колонной.

***

Регулус почти вывалился на ледяной ночной воздух Лондона, даже свозь смог и выхлопы от магловских повозок ощущающийся свежим и чистым. Он облегчённо вдохнул поглубже, опираясь об железные перила и ощущая стружку от смеси коррозии и нанесённой сверху чёрной краски под ногтями. Было холодно, ветер тут же ударил по ушам, а на лицо налипла влага от немного моросящего скорее в виде летающих по воздуху частичек воды дождя. И это было гораздо, в тысячу раз лучше, чем адское пекло и адские вопли, ждавшие его за спиной. Он устало провёл руками по лицу, пытаясь стряхнуть остаточные фантомы прикосновений ладоней Гейлис. У неё были безумно красивые, тонкие пальцы — такими идеально было бы играть на рояле или даже лучше арфе, чтобы эти тонкие веточки легко-легко касались натянутых и дрожащих при любом движении струн, от которых в воздухе рождалось бы что-то невесомое, воздушное, магическое… Блэк тихонько завыл, утыкаясь лбом в сложенные на перилах руки и прикрывая глаза. Это было ошибкой — перед ними выжженным пятном сразу же возникло лицо Гейлис. Она упорно ассоциировалась с магией. Какую бы деталь её внешности он не стал рассматривать, подсознание моментально наделяло это какими-то волшебными свойствами, подкидывало в голову тысячу заклинаний, которыми бы можно было добиться такого эффекта, и настойчиво превращало Гейлис во что-то несуществующее в этом, да и его родном мире. В магле не могло быть магии. Нельзя было просто видеть самое удивительное и невероятное явление, которое удавалось ощутить на себе лишь избранным, в обычной, почти ни чем не привлекательной девчонке, самой главной особенностью которой являлась способность видеть призраков. В лучшем случае, она была сквиббом. В худшем… В худшем она просто с детства была очень близка к грани, и поэтому могла чуть-чуть за неё заглядывать. Это не имело никакого отношения к волшебству; смерть не была его частью. Смерть была смертью, чем-то отдельным, тёмным, ледяным и несущим в себе только ужас и отчуждение. Пусть Гейлис так не ощущалась, но и магии в ней не было, иначе она бы о своих силах знала, ведь невозможно же с детства владеть чем-то таким и не замечать, как оно из тебя лезет… Блэк не колдовал всего неделю, а его уже колотило в разные стороны, выкручивая на максимум восприимчивость и топя в чужих мыслеобразах. Если бы у Гейлис что-то такое было… Но она же видела книгу! Руническая цепочка была рассчитана исключительно на маглов, их с Сириусом заставляли чертить такие в наказание за разбитую вазу в доме тётушки Кассиопеи в самом детстве. От этих мыслей, крутящихся по одному и тому же кругу, голова начинала кружиться. Захотелось швырнуть в кого-то чем-то условно-разрешённым, но ни палочки, ни возможности не было. Регулусу нужно было просто отогнать от себя это наваждение, вызванное какофонией чужих эмоций и разрывающей тоской по способности творить магию. И тогда всё станет нормально… Тогда он сможет сосредоточиться на поисках пути домой, где всё сразу наладится. Стук каблуков совсем близко заставил его выпрямиться. Но руки на перилах он на всякий случай оставил. Юнона была высокой и какой-то очень нескладной. Она была похожа на очеловеченную эльфийку, словно кого-то из волшебников опять потянуло на эксперименты… Высоченные и тонкие каблуки, на которых было непонятно как магловские девушки передвигаются без накладывания кучи балансирующих чар, делали её ещё выше — над Регулусом она возвышалась дюймов на пять. Ему пришлось чуть вскинуть подбородок, чтобы смотреть ей в глаза. Они у неё были выпученными и очень далеко друг от друга посаженными. Прожилки на радужке было почти не рассмотреть, что создавало эффект некоторой замутнённости, словно на склеру была натянута полупрозрачная плёнка. Смотрела она прямо, редко моргая, и Блэку от этого взгляда стало как-то неприятно. Он перевёл взгляд на её переносицу, чтобы создавать видимость визуального контакта, но не смотреть ей в глаза по-настоящему. Желания рассматривать конкретно эти глаза у него не возникало. Едкую и кислотную мысль о том, что он бы гораздо охотнее рассматривал сейчас совсем другие глаза, Регулус величественно проигнорировал. Она почему-то звучала голосом Сириуса, а Сириуса нужно было игнорировать по определению. Едва ли нужна хотя бы пятёрка пальцев, чтобы пересчитать те разы, когда он говорил что-то осмысленное. — Я тебя помню, — Юнона говорила чуть замедленно, что вкупе с пробивающимся из-под косметики естественным румянцем свидетельствовало о лёгкой степени опьянения. Это было прекрасно: даже если у неё и был хоть какой-то природный барьер против менталистики, сейчас он был снесён выпитыми градусами. — Ты был с сестрой Эмери на аукционе… То, что Гейлис для кого-то была просто сестрой Эмери, звучало странно. В мировосприятии Блэка как раз Эмери был бестелесным и беззвучным придатком к шумной, истеричной, вышибающей из состояния равновесия девушке. Но для Юноны Эмери был вроде как любовным интересом, так что, наверное, это было оправдано. Не видя смысла отпираться, тем более когда с ним уже начали диалог, Регулус просто кивнул. — Да, мы вроде как дружим… — каким термином описать всю полноту их взаимодействия, Блэк не имел ни малейшего понятия. С одной стороны, они были чужими друг другу, совершенно незнакомыми людьми, но с другой, они умудрились потратить друг на друга, наверное, годовой запас нервов и периодически оказывались в настолько тесном физическом контакте, какого Регулус ни разу между родителями не видел. Юнона недоверчиво хмыкнула, скользя по нему обтекаемым, ни о чём не говорящим взглядом. Регулус попытался сосредоточиться на конкретно её эмоциональном фоне — должно же от этого хоть какой-то толк быть? — и зацепился за глухое и обтёсанное из-за времени чувство тоски, заштопанное лёгким напускным весельем и небольшим кислым волнением из-за какой-то глупости. Юнона определённо всё ещё страдала, но прикрывала это активной социальной жизнью и какими-то мелкими заботами. Гейлис об этом определённо стоило не говорить. В её понимании она обладала исключительным правом убиваться по брату, а все остальные просто притворялись. Как это сочеталось с её убеждением, что страдать из-за смерти её брата должен весь мир весь оставшийся ему срок, Регулус слабо представлял. В любом случае, в её голову он лезть зарёкся. — Эта чокнутая умеет дружить? — Юнона как-то насмешливо фыркнула, передёргивая плечами и отворачиваясь к узким улочкам старого индустриального Лондона, забитого производственными зданиями. — Где же ты был, когда был жив Эмери… — это было протянуто с таким надрывом, что Блэк почти вздрогнул. Если придётся ещё и эту успокаивать после истерики из-за смерти брата Гейлис, то Регулус, пожалуй, выходит из игры. На такое он не подписывался. Женских слёз он не выносил по определению, как успокаивать — не ведал и всегда чувствовал себя совершенно бесполезным, когда дело касалось оказания кому-то эмоциональной поддержки. Прямо как в детстве, когда маменька вопила и выла над кроватью разбившего себе голову во время полётов на метле Сириуса, которому врачи из Мунго давали месяц на то, чтобы очнуться… Брат пришёл в сознание на исходе третьей недели, а у маменьки появилась первая седая прядь и особенно глубокая морщина на лбу, до сих пор не разглаживаемая никакими зельями. А у Регулуса после тех трёх недель не поменялось ничего, кроме осознания своей полной беспомощности и ненужности — он ведь был на том поле, просто стоял на земле, видел, как брат падал, и не мог сделать совершенно ничего, даже магического выброса не произошло — так быстро всё случилось. Мать игнорировала его существование до тех пор, пока Сириус не вывел её из себя снова, когда спустя полгода после своего падения с метлы устроил торжественную церемонию похорон некоторых голов домовиков — дядя Альфард рассказал ему, как викинги сжигали своих падших воинов, чтобы проводить их в Валгаллу. Так что эмоции Регулус понимал хорошо. А вот что с ними делать — не имел понятия. — Вряд ли мы бы с ней общались, если бы Эмери был жив… — выдавил из себя Блэк, даже не соврав. Если бы не Эмери, дракла с два Гейлис было бы до него дело. Оставила бы лежать там, на камне, пока волны не утащили бы его на дно, где размололи бы в крошку об подводные скалы на радость морским гадам. Или даже вытащила бы, но бросила бы на санитаров, где его бы быстро упекли в местную лечебницу для сумасшедших, откуда он бы никогда не выбрался. И уж точно не прижимала бы его к себе после очередного ночного кошмара, разгоняя своим фруктовым запахом и неожиданным теплом подкожных демонов, пытающихся его сожрать по ночам. Интересно, а Гейлис отдавала себе отчёт, что они общаются только из-за того, что умер её брат? Если бы не это, она бы даже не смотрела в его сторону. С другой стороны, если бы не его уязвимое положение, попадание в другой мир и абсолютная беспомощность, он на обычную маглу, пусть и с придатком в виде призрака, не то что не посмотрел бы… Что же, возможно он был бы даже более худшим вариантом для встречи, потому что, учитывая ту организацию, в которой он состоял, первая же их встреча закончилась бы смертью Гейлис. То есть у них один-один. Любое изменение обстоятельств в пользу кого-то из них, и другой бы распрощался бы с жизнью. Забавное у судьбы чувство юмора… — Я ему всегда так и говорила, — вырвала его из потока мыслей Юнона, облокачивающаяся об перила рядом. Она порылась в кармане своего пальто и выудила на свет какое-то странное устройство, похожее на то, с помощью чего маглы добывали огонь, после чего нажала на расположенную сбоку кнопку и поднесла к ярко накрашенным губам. — Мы с ним встречались, знаешь?.. Шкерились от его долбанутой сестры, как будто это преступление. Он мне всегда говорил: подожди, Нона, сейчас она кого-нибудь себе найдёт и успокоится. Поступит в колледж, встретит там какого-нибудь поэтически-настроенного юношу с романтичными кудрями и томным взглядом, который будет читать ей шекспировские сонеты и крутить для неё самокурки с засохшими лепестками роз… — девушка закатила глаза и уничижительно фыркнула, после чего выпустила изо рта густую струю плотного, удушающе пахнущего дыма. Регулус моргнул, осознавая, что ему выдают ту самую информацию, какую он должен бы сейчас искать в чужой голове. От привкуса чего-то ананасово-мятного, конечно, хотелось откашляться, дым противной плёнкой оседал в дыхательным пазухах, но внезапно проснувшийся интерес к чужой жизни заставил Блэка оставаться на месте и кивать с самым понимающим видом, какой он мог изобразить. — Он не собирался ей рассказывать про ваши отношения? Обидно, наверное, было?.. — подкинул дров в камин чужой разговорчивости Регулус. Юнона пристально и неожиданно осмысленно на него посмотрела. Словно проверяла по каким-то своим внутренним тестам. Спустя пол минуты наконец вздохнула: тяжело и грустно. — Я была готова хоть от всего его окружения прятаться, — призналась она печально. — Он был такой… Как солнце: если он появлялся, то никому больше рядом места не было, — неожиданно поетично попыталась объяснить девушка. Регулус узнал формулировку: Гейлис как-то точно так же сравнивала брата с этим небесным объектом. По скромному мнению Блэка, ничего общего там не было. А он был Блэком и кое-что понимал в космических телах. — Так что мне было всё равно. Лишь бы рядом… Регулус почувствовал знакомый холод совсем рядом. Он повернул голову и ожидаемо наткнулся на всеобщее солнце, сейчас сошедшее бы разве что за гаснущий за тысячу световых лет карлик. Он пристально вглядывался в бывшую девушку, не обращая на Блэка никакое внимание. Та не поворачивала головы, рассматривая пустую улицу и начинающийся лабиринт кирпичных стен заброшенных заводов. Регулуса она использовала в качестве того самого собеседника, которого ты используешь, чтобы просто вслух проговорить собственные давно крутящиеся в голове мысли. Чтобы облечь их плоть и кровь, а после спокойно отпустить вместе с незнакомцем и больше никогда не встретить. Поэтому она не спросила даже его имени. — Скажи ей, что я её любил… Регулус дёрнулся, когда рядом зазвучал тихий и мелодичный, немножечко высокий для парня голос. Он медленно повернул голову, сталкиваясь с прозрачным силуэтом и прозрачными глазами. Не такими, как у Гейлис. Они у него были просто прозрачные, по природе сущности, в то время как глаза Гейлис… Блэк продолжил молча пялиться на Эмери, пытаясь понять, послышалось ему или нет. Или это уже какой-то новый уровень восприятия, когда он случайно подключается к случайным людям… — Скажи ей, что я её любил… Нет, это точно говорил Эмери. Его губы шевелились, звуки исходившие изо рта достигали ушей Блэка, а сам призрак как будто бы ждал. — С тобой всё нормально? — к его руке в очередной раз за вечер прикоснулся посторонний человек, но удара током не последовало. Просто нежелательный физический контакт — Блэк бы предпочёл его избежать, но отстраняться не стал. Тем более это был тот самый шанс… — Да… — он с некоторым промедлением кивнул, отводя взгляд от призрака и заглядывая в глаза Юноны. — Он тебя любил, знаешь. Думаю, он бы хотел, чтобы ты это знала. Прежде, чем девушка осознала произнесённое, он нырнул в чужую голову. Об Эмери он подумает потом; да что там, он потом припрёт его к стенке, затребовав объяснения! Мордредов выблядок, он столько дней водил всех за нос и!.. Позже. Сейчас то, ради чего он попёрся в этот драклов клуб, будь он не ладен. Картинки в голове Юноны были нечёткие. Чуть-чуть мешал алкоголь, чуть-чуть — то, что интересующие его события происходили кучу времени назад. Однако предмет их разговора как будто бы сам собой направлял мысли девушки в нужную сторону, что позволяло довольно скоро найти то, что его интересовало. Обычная комната общежития, с четырьмя кроватями. За окном — цветёт весна. Компания из двух совсем молодых девчонок, школьниц ещё, и трёх парней оккупировала две сдвинутые вместе кровати. Среди парней Регулус быстро нашёл Эмери, в школьной форме, с жилеткой поверх рубашки с коротким рукавом, ленивой ухмылкой, словно он знает что-то такое, чего не знают остальные… Рядом с ним вплотную сидела Юнона — тогда с длинными, идеально-блондинистого цвета волосами, как у кузины Нарциссы. Она опиралась о его грудь и позволяла лениво водить ладонью по своему плечу. Компания что-то обсуждает. Один из парней — в очках и с брекетами — выглядит недовольным. Регулус не мог различить звуки и слова, но они о чём-то спорили. Юнона, кажется, сама не помнила, из-за чего. Все остальные выглядели обычно, двое других парней общались больше друг с другом, последняя девчонка валялась у них в ногах и постоянно одёргивала школьную юбку, чтобы она прикрывала нижнее бельё. Гейлис среди этих людей не было. Эмери, видимо, предпочитал от сестры периодически отдыхать и делал это не в одиночку. Регулусу Гейлис стало внезапно жалко. Когда у близкого тебе человека ты даже если и не находишься где-то далеко, то по крайней мере не стоишь на первом месте, как он для тебя… Это было обидно. Лично он справился с осознанием, что у Сириуса появились другие люди, играющие для него первостепенную роль, ещё курсе на третьем, когда он умолял того поехать к родителям на Рождество, потому что к ним собиралась приезжать кузина Бэлла со своим женихом, которых Регулус тогда чудовищно и беспричинно боялся… Но у Сириуса были свои планы: он на все каникулы ехал к Поттерам и возвращаться в отчий дом не собирался и на минуту. После этого Блэк решил, что раз он не нужен брату, то и ему брат без надобности. У Гейлис такого осознания вовремя не случилось. Поэтому теперь она узнавала об этом пост-фактум, когда даже возможности как следует съездить по роже уже нет. В воспоминаниях Юноны не было ничего необычного. Все последние мыслеобразы, связанные с Эмери, были либо связаны с панихидой в колледже, либо… Блэк поспешно вынырнул из чужой головы и, на всякий случай, высвободил собственную руку из чужих холодных пальцев. Щёки у него определённо покраснели. Юнона смотрела удивлённо. Регулус вспомнил, что было последним, брошенным ей в их диалоге, и решил вернуться на прежнее русло. Пусть хоть у этой девчонки будет осознание, что её не использовали, её не стеснялись и что её правда ценили. — Я говорю правду: он тебя любил. Не сомневайся в этом, но и не застревай в этом ощущении слишком долго, хорошо? — он мягко огладил чужое плечо, преодолевая нежелание прикасаться к незнакомым, посторонним людям. Юнона медленно, чуть заторможено моргнула. После чего подалась вперёд, наклоняясь, и обвила его за плечи, неловко и неуклюже прижимаясь телом к телу, словно не находя, как правильно состыковаться. Нелепые объятья не продлились долго. Словно сама поняв, как по-глупому это выглядит и насколько неуместно это ощущается, Юнона сама же отстранилась и упорхнула с балкона обратно в душное помещение клуба — только на мгновение запустив какофонию смешавшихся звуков и эмоций на улицу и тут же закрыв за собой тяжёлую, металлическую дверь. Регулус утомлённо вздохнул, вспоминая объятья Гейлис. Они стыковались, как две идеально подходящих друг другу кусочка головоломки. И, в отличие от только что случившихся, действительно помогали. Мордред знает что происходило, конечно…