Корона

– Вы не будете церемониймейстером коронации, Феликс Феликсович, – Юсупов старший, граф Сумароков-Эльстон, тяжело вздохнув, отложил утреннюю газету, поднимая на сына усталый взгляд. Его изрядно раздражали в последнее время капризы Феликса, которым, словно сговорившись, потакали все, начиная от Зинаиды и заканчивая Дмитрием Павловичем. – Прошу прощения? – Феликс вскинул брови, дернувшись, словно его публично унизили, – С какой это стати? И его демонстративное, надменное недовольство, и манерные жесты, отрепетированные до каждого поворота головы, и визгливые интонации в голосе – всё это раздражало отца. Он, человек военный, не понимал, почему царская семья терпит в ближайшем окружении этого наглеца, но ещё – не понимал, почему его собственное сердце отзывается на обиду Феликса такой искренней печалью, что хочется бежать к Николаю и молить поменять решение, простив сыну то, что не прощалось никому на свете. – Феликс, – он скрестил ладони, – во-первых, чтобы не бросать тень позора на венценосную семью… – Эта тень и без меня на них брошена, – успел язвительно вклиниться Юсупов. – Во-вторых, – спокойно продолжил его отец, – дабы не дискредитировать наследника престола. – Господи, помилуй, – Феликс откинулся на спинку кресла, закатывая глаза. – В-третьих, если бы Его Величество пожелало оказать нам честь подобным назначением, выбран был бы старший в роду, то есть я. У них нет ни одной причины, которой они объяснили бы обществу твое назначение на эту роль. – Но Николай Борисович был церемониймейстером! Это давняя традиция – назначать Юсупова. Я бы подошел больше, потому что все знают о моей дружбе с императором! – Дружбе? – вкрадчиво переспросил отец. – Императором? – тихо, словно боясь быть услышанной, переспросила Зинаида Николаевна, появившаяся в дверях, – Феликс, что ты такое говоришь? Император до сих пор Николай. – Подайте мне карету, – князь сорвался со своего места и выглянул в коридор. – Куда ты? – синхронно поинтересовались родители. – В Зимний!

***

Известие о том, что церемониймейстером коронации выбран Гагарин, кажется, больше всех расстроило Иру. Она поджала губы, как всегда делала, если ей что-то не нравилось, и удалилась в свою комнату, ни слова не сказав Юсуповым, активно обсуждавшим назначение. Феликс отчего-то вспоминал ее лицо, пока ехал к Дворцовой, вырисовывая знакомый женский профиль на запотевших стеклах кареты. Ему было обидно не за себя: он знал, на кого будет смотреть Дима и о ком думать, и этой власти над наследником престола было более чем достаточно. Но обида жены не давала Феликсу покоя – ей, перед которой склонялись в почтительном молчании статуи Древней Эллады, ради которой заканчивали войны на унизительных условиях и проливали королевскую кровь, как, ей что-то не понравилось? – Дмитрий Павлович, – Юсупов взлетел по ступеням, оттолкнув охрану. Его не ждали здесь сегодня, Дима готовился к церемонии – снимали последние мерки, писали речь. – Митя! Он стоял у зеркала, оглядывая парадный костюм – позолота с синим, красная лента, пущенная поверх, рукоять меча, инкрустированная рубинами и топазами, и профиль – иконописная бледность, сусальное золото впадающих глазниц, губы со следами перламутра и циан в глазах – ветер несет с Финского залива соленый запах, чтобы ударить в лицо наследнику ногайского рода неожиданной красотой будущего императора. Дмитрий Павлович вздрогнул, оборачиваясь на голос из ночных кошмаров. Феликс принес с собой их общий рай, приправив его перченым предвкушением упреков. Он положил руки в карманы, и затейливая карта вен ручейком устремилась к усмешке – такой знакомой, что бросало в дрожь от того, как бывали похожи на нее дверные ручки или трости. – Феликс Феликсович? Мы Вас сегодня не ждали. – Я и сам себя сегодня не ждал, Дмитрий Павлович, – Мефистофель входит в покои будущего императора слишком уверенным для беса шагом, но, как водяные знаки на бумаге, сквозь его шаги уже проступают признания: «ты обидел Иру» и «прости, я люблю тебя».

***

– Феликс, это безумие, – Зинаида, бледная, как полотно, сидела рядом с Феликсом. – Я всё равно уже купил, – Юсупов пожал плечами, равнодушно взглянув на мать, – И потом, Ире понравилось. – В нашем доме теперь есть два критерия оценки: «понравилось Ирине», «не понравилось Ирине»? – Зинаида скорчила гримасу с материнской ревностью, – Ты должен был стать примерным семьянином, а не гомосексуалистом, удовлетворяющим прихоти жены! – Мама! – Феликс возмущенно охнул, – Как ты можешь? – Мы могли бы купить новый дворец, Феликс! – А купим историю!

***

– Дмитрий Павлович! Длинная вереница, тянувшаяся к трону, замолчала, пораженная. Некоторые возмутились наглостью говорившего, другие с интересом рассматривали его. Конечно же, всех интересовало, что преподнесет богатейший род Юсуповых в подарок новому императору, учитывая, что их лишили статуса коронационного церемониймейстера, на который, по слухам, претендовал младший Юсупов. – Ваше Величество, – Ирина Александровна добавила нотку мягкости в обращение мужа и улыбнулась. С этой улыбкой в зал пришла весна действительно новой эпохи, и все поняли: ничего не останется прежним. – Феликс Феликсович, Ирина Александровна, – император кивнул им с высоты трона. – Граф Орлов, если Вы позволите мне небольшой экскурс в историю, подарил Вашей пра-пра-прабабушке ограненный алмаз зеленовато-синего оттенка. Бриллиант «Орлов» украшает Императорский скипетр, который Вы держите в руках. Но я думаю, что новому императору не помещает новый скипетр – с бриллиантом ещё более внушительным, чтобы Ваша слава превзошла славу самой Екатерины Великой, – Феликс протянул церемониймейстеру красную коробку. – Мы надеемся, что красное сияние его цвета будет преумножать любовь к России в Вашем сердце, – Ирина Александровна склонилась в легком реверансе, и Феликс поклонился тоже, чувствуя странную легкость от этого поклона и подарка. Правда была не такой, как они сказали. «Красный тебе к лицу, Митя», – такой должна была быть формулировка. – Это красный бриллиант, Ваше Величество, – церемониймейстер раскрыл коробку перед Дмитрием Павловичем, демонстрируя содержимое. Лицо Романова не изменилось, но по толпе собравшихся пробежала рябь изумления. Такие бриллианты стоили беспрецедентно дорого – даже для Юсуповых. – Благодарю, – Дмитрий склонил голову на мгновение и поднял глаза. Феликс взглянул в них и понял, что проиграл. Он поедет подписывать сепаратный мир, пойдет служить в полк, если будет нужно, и выступит за либерализацию – потому что в зале всё ещё оставалось зрелище прекраснее, чем самый красивый алмаз в мире.

***

– Но всё же ты не будешь церемониймейстером коронации, – Ирина рассматривала бриллиант с большой задумчивостью, всё ещё дуя губы в недовольстве. – Мы будем больше, чем церемониймейстерами, любовь моя. Коронацию Димы запомнят только за этот подарок, – Феликс присел на корточки перед ее кроватью и коснулся губами кончиков пальцев супруги. – А он не обидится? – с сомнением протянула Юсупова. – Я думаю, он уже никогда на нас не обидится.