Дазай молча окинул взглядом помещение, мысленно проклиная своего блондинистого друга на чем свет стоит, а потом снова вернулся к своим тетрадям, что огромной стопкой лежали на столе. В тишине аудитории шелестели только листы, и слышался легкий шепот студентов. Осаму особо не обращал на это внимание, потому что ему было абсолютно плевать – списывают его подопечные или нет, все равно на экзамене все себя покажут в истинном свете. Поблажек он никому делать не будет.
Куникида был его лучшим другом еще со времен школьной парты, но даже прошедшие года не убавляли его сволочизма и эгоизма, особенно по отношению к Осаму. Чего скрывать, шатен тоже особой любезностью не отличался, даже если просто вспомнить тот год перед самым выпуском, когда Доппо чуть не вышвырнули из универа. Но в этот раз очкарик побил свои рекорды. Да, Дазаю дали премию, звание лучшего преподавателя их университета, но и, словно случайно, добавили в и так набитое расписание пару курсов и три факультатива. СУКА, ТРИ!!! Ему и так четырех прошлых с лихвой хватало. А все эта блондинка. «Наш Дазай-то, наш Дазай-сё». Прибить бы, да пол жалко, а еще уборщицу Рику. Отмывать ошметки бывшего преподавателя по экономике и менеджменту не каждому понравится.
Сегодня у него, на удивление, не супер заполненное расписание – всего-то три лекции, два семинара и факультатив. Еще ему пришло уведомление о собрании кафедр, но Дазай просто послал всех к черту, потому что эти собрания устраивали каждую неделю и на девяносто девять и девять процентов они были бесполезными и скорее напоминали анонимные сборища любящих поговорить. Декан сначала бесился, вызывал Осаму «на ковер», но потом просто пустил ситуацию на самотек и позволил Дазаю не «радовать» собравшихся своим присутствием. Для задолбавшегося в конец шатена это было глотком свежего воздуха. Свой университет он любил, даже своих студентов обожал, хоть те и бесили его шесть раз в неделю, все равно молодой преподаватель питал к ним истинно теплые чувства, но вот коллектив, а особенно старые представители данной благородной профессии, были той самой ложкой дегтя, что портила всю сладкую картину его жизни и профессиональной работы. И если были преподы, которые являлись просто старыми маразматиками и могли ставить себя выше Осаму лишь из-за наличия штампа кандидата или доктора наук, то была парочка с кафедры рекламы и пиара, которая при появлении в радиусе километра вызывала у Дазая нервный тик.
Статные мужчины с великолепными внешними данными, шикарным возрастом (не старые, не молодые, в самом расцвете сил и готовностью в штанах), на которых капали слюнями чуть ли не все студентки и молодые преподши, но вот была одна малююююююсенькая загвоздка. Они были геями от макушки до пяток со всеми своими тараканами в головах. И вишенкой на торте всей ситуации были их парные кольца на безымянных пальцах и штампы в паспорте. И все бы хорошо, но….и это «но», кстати, присутствовало чуть ли не во всей жизни Осаму, потому что на каждое «а» всегда находилось некое «бэ», которое и являлось этим самым «но». В данном случае Юкичи и Огай неисправимо пытались склонить Осаму к гомосексуальной линии жизни. Как шутил Доппо, «заключить договор с потенциальным клиентом», за что получал в ответ томиком экономики по голове. Куникида продолжал ржать и подкалывать, из-за чего Дазай уже боялся бить своего коллегу, потому что это могло повлечь за собой полное исчезновение умных мыслей и последних крупиц мозгов из блондинистой головушки. И ведь если бы Куникида не знал о истинной стороне сексуальной, и не только, жизни Осаму, то и шутить бы не стал. Голубой ленточкой член Дазая был подвязан еще с середины средней школы, а два кольца на больших пальцах левой и правой руки просто таки кричали «хочу трахаться!»*. И все приколы Куникиды были основаны на том, что якобы натурала пытались склонить к сексу с парнем, в то время как этот «натуральный натурал» воюет за «другую сторону» уже более десяти лет. И также поэтому для Доппо Осаму был именно «потенциальным клиентом». И также поэтому с каждым разом томик по экономике становился все тяжелее и прилетал в разы сильнее.
Дазай бы и не рыпался в отношении своего очкастого друга, если бы его приколы заканчивались чисто на этой «голубой войне». На самом же деле для Куникиды это было последним интересом. Больше всего его волновала новая любовь Осаму, а точнее «рыжая голубоглазая сексуальная тварь, что выебала мне уже все нервы». И на вопрос «почему он ебет твои нервы, а не тебя» Доппо снова был отправлен в далекое и эротичное.
Накахара Чуя лишь недавно пришел в их «невероятно дружный» коллектив и стал работать в качестве преподавателя на кафедре экстремальной психологии. Их ВУЗ был из разряда тех, что готовы впихнуть в себя все возможные специальности, лишь бы было больше студентов и бабла. Помимо гуманитарных наук, у них было отдельное здание с кафедрами физики, при чем все они были по разным отраслям данной науки, также была два филиала художественных искусств и еще парочка связанных с математикой и экономикой. Это был такой фарс и каламбур, что даже сам ректор в какой-то момент готов был выть от всей этой неразберихи вкупе с деканами. Психологию впихнули в один филиал вместе с рекламой, пиаром, менеджментом, экономикой и с какого-то хрена правом.
Чуя за каких-то полгода выбился в лидеры по научным работам, завоевал доверие студентов, коллег-преподавателей, провел научное исследование, за что получил немаленькую такую премию, а еще стал секс-символом на предновогодней вечеринке. И все эти пункты совершенно не волновали бы Дазая, если бы именно этот самый секс-символ не стал бы личным сексуальным наваждением бедного, изголодавшегося до хорошего секса Осаму. Яркая копна рыжих волос была как красная тряпка для быка. Завидев ее издалека Дазай уже готов был мчаться к туалетам и снимать там свое напряжением, заткнув рот ладонью. Один раз даже прикусил, чуть ли не до крови, а желание не убавлялось, с каждым разом становясь все сильнее. Хотелось затолкать эту суку в подсобку, натянуть рыжие волосы на кулак и хорошенько трахнуть, или дать трахнуть – как пойдет. Дазаю было настолько плохо, что он как-то на пару пришел с игрушкой в заду и во время лекции в кармане управлял пультиком, то увеличивая вибрацию, то уменьшая. Кайф свой он получил, белые лица студентов с первых парт тоже, а вот сексуальные потребности только усилились. Дазай даже заказал себе новый набор из своего любимого магазина «для игр». Развлекался весь вечер, кончил раз десять, пришел на пару усталый, удовлетворенный и с синяками под глазами, но к третьей паре его снова накрыло. Он настолько отчаялся, что даже пошел жаловаться Доппо на свои беды. Тот сначала поржал, потом пожалел, а потом Осаму проснулся в воскресенье днем с ужасной головной болью, пустыней сахара во рту и зажатой в левой руке бутылкой крепкого дорогого коньяка. И проснулся не один. В кровати рядом с ним кто-то был.
Секунды хватило Дазаю, чтобы стянуть мешающую ткань, а следующие минут десять он поливал себя, ситуацию и весь свет всеми матными словами, которые когда-либо слышал. Эту рыжую копну волос он узнает даже в аду.
- Блять, сука, не ори ты так, - прохрипела лохматая рыжая голова, медленно отрываясь от подушки. Голубые глаза расфокусированно пытались рассмотреть обстановку. Шатен заткнулся, боясь даже вдохнуть.
- А…откуда…
- Пить меньше надо, - кратко прохрипели ему в ответ. Дазай сглотнул. Он дебил, точно дебил.
Прояснить ситуацию, не вставая с кровати, совершенно не составило труда. Чуя быстро пересказал свой «веселый» вечер субботы, когда он обнаружил в баре двух пьяных в дрова коллег. Куникиду забрал друг Накахары, который в тот вечер был с ним, тем более Осаму просто приклеился к Чуе, как только увидел. Пришлось мужчине отвозить коллегу домой, благо, адрес он знал. Как-то раз приходилось документы забирать, а Дазай тогда болел и лежал дома.
Уже в квартире вечернего пьянчуги Чуя пытался уложить шатена в постель спать, но все его попытки были перекрыты резким выпадом чужой руки и такими же чужими горячими губами, что буквально приклеились к его лицу, потом к шее, потом пошли вверх и коснулись уха. Дальше губы уже не останавливаясь, исследуя всего Накахару, не упуская ни сантиметра кожи.
Пока Чуя рассказывал, Осаму то бледнел, то краснел, опуская голову все ниже и ниже. В какой-то момент его чувство стыда достигло апогея, и мужчина просто юркнул под одеяло, желая зарыться здесь навсегда и больше никогда не высовываться наружу.
- Эй, актер погорелого театра, вылезай давай.
Ответа не последовало.
- Вылезааааааааааааай.
Снова тишина.
- Тогда я твою коллекцию себе забираю.
Тишина, на этот раз, продержалась недолго.
- Какую коллекцию? – спросило одеяло, чуть пошевелившись.
- Детских игрушек для взрослых.
Одеяло снова замолчало. А у Дазая в этот момент было единственное желание – взять телефон, зайти в интернет и заказать себе гроб.
***
Его руки нагло и жестко зафиксировали над головой пушистыми наручниками, а на член было надето тоненькое позолоченное колечко, которое сдерживало естественные желания человека получить разрядку. Дазай стонал, извивался, но прижимающийся к животу стоящий член явно был признаком того, что хозяин вне себя от данных манипуляций. Осаму безумно желал. Желал, чтобы его трахнули – жестко, сильно и как можно скорее. А некий рыжий садист лишь медленно входил в хлюпающую от смазки дырочку, пальцами теребя уже болящие темные соски. Осаму пытался ускорить темп самостоятельно, но был быстро остановлен чужой рукой и полным прекращением каких-либо движений. Теперь шатен прекрасно понял, что когда он называл этого рыжего сучкой и тварью, то был совершенно недалек от истины.
- Нет, пока я тебе не разрешу – ты не сможешь кончить, - хитро улыбнулся Чуя, наконец-то начиная более активные движения, прижав бедра Дазая к своим как можно ближе. – У нас еще столько аксессуаров неопробованных осталось.
***
И Куникида потом долго гадал, чем же закончилась та встреча в баре, потому что кроме как «мы проснулись утром вместе» Дазай ему ничего не рассказал. А там было что рассказать, уж Чуя точно знал.
***
- Дазай, пультик этот я себе заберу. Завтра увидимся перед лекцией.
- Блять, ЧУЯ!!!
