Падчерица и три лесоруба

Юная падчерица Королевы уже в четырнадцать лет блистала чистой ангельской красотой, а в шестнадцать её отец-король начал рассылать гонцов с письмами о смотринах. Белейшая кожа без единой родинки, веснушек или прыщиков, длинные чёрные густые волосы, блестящие здоровьем, огромные карие глаза с длинными ресницами, которые не нужно было подкрашивать, аккуратный носик и сладкие розовые губки на треугольном личике. Вся такая ладненькая и стройная. Она даже не наряжалась в богатые наряды, разгуливая по замку в простом синем платье, которое ещё больше оттеняло её природную красоту. И с каждым днём эта мерзавка становилась только краше. Королеве нужно было срочно что-то сделать с этим. Ведь король так любил свою дочь, что передал бы право на престол скорее своему внуку, чем собственному сыну. Он сам так сказал королеве. Только не убийство, нет. Иначе Король окажется в вечном трауре, и того гляди потеряет мужскую силу, которая была ещё нужна его молодой жене. Нужно было уничтожить Белоснежку, обернуть её красоту против неё самой, опорочить. Лишить этой ангельской чистоты. В тот день, когда Король со своей свитой ускакал на охоту, Белоснежка отправилась в летний домик. Там она пряталась от мачехи, будто могла знать, как бесит её своей белой кожей, волосами чернее воронова крыла и алым румянцем. Королева села перед волшебным зеркалом, которое отражало ту самую комнату и сидящую за вышивкой девушку. Клубок ниток выпал из её рук и покатился под шкаф. Белоснежка встала на четвереньки и низко склонилась, чтобы достать пропажу. И именно в этот момент за её спиной открылась дверь и вошли трое высоких мужчин. Ещё рано утром, прикинувшись кухаркой, Королева наняла этих мужланов в ближайшем кабаке. Намекнула, что у неё есть хорошенькая племянница и она может продать её на весь день. Откликнулось сразу трое и Королева решила, что так даже лучше. Они заплатили ей какие-то крохи, что оставались у них после пирушки. Хотя это бы ей нужно было платить им за услугу. Чернобородый здоровяк сразу закрыл за собой дверь и спрятал ключ. Второй, что был покрыт оспинами и совершенно лыс, задёрнул шторы и комнату окутал сумрак. — Вот так-то лучше. Третий — толстяк, с предвкушающей улыбкой, расстёгивал ремень. Белоснежка смотрела на них удивлённо. — Кто вы? Что вам здесь нужно? — Мы твои женихи сегодня! — хохотнул толстяк. — Давай, ложись в койку или, уж если не хочешь подниматься, оставайся так, только задери юбку. Мы тебе прочистим дырочку… — Что вы говорите! Кто дал вам право? — строго спросила она и возмущённо встала на ноги. — Твоя тётка-кухарка продала нам тебя за серебрянный и четыре медяка, — с ухмылкой пояснил здоровяк, тоже раздеваясь. — Говорит, очень деньги нужны. Продешевила старая. За такую куколку и золотого не жалко. Ну, уж мы тебя уважим. — Вы всё перепутали! У меня нет тёток… Не обращая внимания на её лепет, Рябой уже тянул к ней свои загребущие руки, чтобы пощупать грудку. — Не трогайте меня! — отшатнулась она. — Это какая-то ошибка! Я дочь короля! Принцесса Белоснежка! — Принцесса! Ну да! А где же тогда твой золотой наряд и корона? Таких принцессок целые деревни! — пренебрежительно хмыкнул толстяк, поглаживая свой отвисший живот, под которым виднелся его толстенький член в окружении жидких светлых волосков. Мужики расхохотались, тесня её к постели и окружая. — Хочешь, мы будем звать тебя принцессой, но обслужить нас ты должна по-королевски! — хмыкнул лысый. Белоснежка пятилась, но едва ли могла избежать прикосновений, пока не опрокинулась на кровать. Её тут же схватили в шесть рук, жадно ощупывая через платье и не давая подняться. Тонкие запястья прижали к покрывалу. Здоровяк и тощий уже ослабили шнуровку её платья и высвободили её маленькие грудки с нежно-розовыми сосцами. Белоснежка закричала, когда толстяк стал шарить руками под подолом, бесцеремонно касаясь главной её драгоценности. Она инстинктивно сжала бёдра, продолжала кричать, что она принцесса, что они поплатятся за это, что их казнят, звала на помощь, но едва ли в летнем домике, что стоял в далеке от замка, хоть кто-то мог её услышать, кроме Королевы, что сидела по ту сторону зеркала. Наконец одному из насильников это надоело и он несильно, но с оттяжкой ударил её по лицу. Щека и челюсть онемела. В ушах слышался тоненький писк, а крики застряли в глотке. — Помалкивай, — посоветовал здоровяк. — А то уже голова от твоего визга раскалывается. Её окончательно раздели и жадно ощупывали заскорузлыми ладонями нежное белое тело. Сжимали маленькие холмики грудей с нежно-розовыми сосочками, впалый животик и гладкие белые бёдра. Она лежала перед ними уже тихая и покорная и только подрагивала от ужаса. Ей было страшно даже всхлипывать, и только по вискам большими каплями катились слёзы. — Ух, какая розовая щёлочка, — прицокнул языком бородач, огладив лобок с первыми нежнейшими волосками. — А бабка-то не наврала. Целочка. Кто её первый распечатает? — Я за неё серебряный отдал. Первый раз за мной будет, — ответил толстяк, уже заваливаясь на кровать. — Надеюсь тут мы спорить не будем. — А то! — хихикнул рябой. — У неё ещё целые две дырки не пользованные. Давай, но за мной чур попка. — Ты один медяк за неё дал, — не согласился здоровяк. — А я — два. Я её дырку первый разомну. А с тебя и ротика хватит. Смотри, какой славный, — гнусно заулыбался он и огладил огрубевшими пальцами её губы, сминая и проталкивая за щёку по плотно сжатым белым зубкам. — Вы пока мне не мешайте, — буркнул толстяк, уже нависая над её худеньким станом своим жирным пузом и пристраивая член между ног. — Нет! — Белоснежка снова попыталась вырваться, но насильник тяжело навалился на неё всем телом, не давая двинуться. — Умоляю, не надо. Я вам заплачу… — всхлипывала она и содрагаясь всем телом. — Ты уже платишь. Пиздой своей, — хрюкнул толстяк, упираясь толстой головкой в её узкий бутон. Белоснежка завыла от подступающей боли вторжения. От липкого, немытого тела над ней воняло потом и луком. Он шарил толстыми ладошками по её худеньким плечикам и грудям. Лез со слюнявыми поцелуями, а между ног разрывая, всё глубже проникал его толстый твёрдый член. Она задёргала тонкими ножками, когда член прорвал нежную плеву и оказался полностью в ней. Белоснежка закричала от боли, всхлипывая и содрагаясь. — Как свинка на скотобойне! — хохотнул толстяк, не останавливая своих болезненных вторжений. — Повизжи для папочки! Толстяк пыхтел, двигался на ней. Член внутри причинял всё больше боли. Сил сопротивляться уже не было, да она и не сопротивлялась уже. Только всхлипывала от каждого болезненного толчка и лила слёзы, которые тут же грязно облизывал толстяк. Королева с удовольствием потирала руки. Её падчерица лишилась невинности под жирным безродным боровом. Но этого было мало. Хорошо, что она купила этих троих лесорубов. После одного раза она осталась бы жертвой — маленькой светлой мученицей. Блаженной. Но после троих ей уже никогда не быть святой. Толстяк наконец-то кончил и откатился в сторону. Между разведённых ног девушки растекалось красное пятно в перемежку с густым желтоватым семенем. — Хуясе, ты её порвал! — присвиснул тощий, тыкая пальцем в раскрытую красную щёлку. — А то. У меня не какой-то там сморчок. Зато рожать потом будет со свистом. Насильники снова хохотали. — Теперь я. Надо закрепить, — бородач тоже раздевался. Под одеждой он оказался буйно волосат, а его член был не меньше и причинял почти столько же боли, потому что к тому же был длиннее, чем у толстяка. Как только он вошёл, Белоснежку снова прошила острой болью, а по щекам покатились новые слёзы. — Какая ты у меня маленькая, принцесса, — приговаривал бородач. — У меня даже хер до конца не входит. Ничего, сейчас я тебе хорошенько пробурю пиздёнку. Весь поместится. — Мне больно. Он-он слишком большой, — всхлипнула Белоснежка. — Ох! Спасибо, крошка! — обрадовался здоровяк и в благодарность оставил несколько багровых засосов на нежной шейке. Вырываться Белоснежка уже не могла. Все силы оставили её и она смотрела в потолок, молясь всем святым, чтобы это поскорее закончилось. Здоровяк не наваливался на неё всем своим волосатым телом да и не держал её за руки. Было уже без надобности. Только подтащив её бёдра к своему паху, с хлюпаньем надевал на свой устрашающий член, как безвольную куклу. Длинный хрен входил плотно и болезненно, сильными толчками. С каждым разом он всё глубже таранил её щёлку, так что от каждого движения принцессу протаскивало по простыням, а чёрные волосы всё больше спутывались. Когда он кончил Белоснежка могла только всхлипывать. Лишь ненадолго она смогла почувствовать крохотное облегчение, когда её истерзанная пиздёнка опустела и из неё вытекло обжигающее густое семя. — Не плачь, принцесса, — погладил её побледневшее личико рябой, пристраивая свой кривой член с крупной головкой в истерзанное влагалище. — У твоего ребёнка будет три отца. Ведь ты не будешь знать, от кого из нас понесёшь ублюдка. Слова ранили не хуже, чем болезненно таранящий член. Хуже всего было видеть в этот момент эти уродливые рожи, терпеть их потные прикосновения и вонь изо рта. Трахая её, рябой сосал её грудь, как огромный уродливый ребёнок. Вытягивал аккуратные холмики и сжимал в руках, оставляя синяки. Покручивал и щипал затвердевшие соски, которые становились всё темнее и чувствительней. Это было неправильно, но среди всего творящегося ужаса это казалось хоть чуточку приятным. И хотелось получить больше этой неправильной ласки, чтобы хоть немного отгородиться от этой непрекращающейся боли. Она прижимала лысую голову теснее к своим грудям, сама направляя набухший сосок в его жадный рот. И чередовала всхлипы от боли со стонами удовольствия. — Ты будешь хорошей матерью нашему ублюдку, — хмыкнул он. — Он не будет выпускать твою сиську лет до трёх. Когда рябой кончил, он ещё продолжал недолго ебать её, играясь с сосками, пока не надоело. Она была снова пуста и лежала в окружении трёх незнакомцев, что снова решали, как поделить её, как свою добычу. — Кто там следующий? — спросил толстяк. — Давайте вы её за раз оба трахнете. А то мочи нет. — Потерпишь немного, — фыркнул бородач. — Видишь, девка хлипенькая попалась. Едва держится. — Это что получается, — возмутился боров. — Сначала мне ждать, пока ты её в жопу выебешь, потом — пока Гэри ей за щеку насуёт. Не. Давайте или я ещё разок ей вне очереди в пизду спущу, или вы вдвоём её трахнете. Но никто не хотел нарушать очерёдность. Её заставили перевернуться и встать на четвереньки, хотя тело её не держало. Она дрожала, не понимая, чего они ещё от неё хотят. Перед глазами вспыхивали красные вспышки. В рот между зубов кто-то всунул большие загрубевшие пальцы с грязными обкусанными ногтями. А потом рябой, это был он, втолкнул свой ещё сморщенный с обвисшей крайней плотью член. Он двигался во рту, возил твердеющей головкой по языку и до тошноты толкался в глотку. Но хуже всего было ощущать настойчивые прикосновения мозолистых пальцев к заднему проходу. Она бы тоненько заскулила, когда один палец всё-таки проник внутрь, но рот был заткнут членом. — Не зажимайся, принцесска, — басом приговаривал за её спиной бородач, продолжая растягивать её попку. — От этого только больнее будет. Это тока палец мой. А член-то у меня ого какой. Так, не зажимайся! Он чувствительно шлёпнул её по круглой ягодице и добавил ещё один палец, используя её кровь и натёкшее семя, как смазку. Белоснежка охнула и дело кажется пошло быстрее. В узкую дырочку втиснулось три пальца страшно легко, растягивая сфинктер всё больше. В рот продолжал толкаться грязный член, от чего по губам непроизвольно текла слюна и было невозможно сказать, что из всего этого было унизительней. Она ещё могла чувствовать стыд. Но изо всех сил пыталась отыскать в происходящем хотя бы унцию того, что могло бы принести ей немного удовольствия. — Да чо ты с ней возишься, — булькнул толстяк, наглаживая свой толстенький член и наслаждаясь зрелищем. — Всадил бы прямо так. Она молоденькая. Дырка быстро заживёт. — Так я хочу, чтоб и она хоть немного удовольствия получила. Глядишь и посговорчивее в другой раз будет, — терпеливо объяснил бородач, продолжая с унизительным хлюпаньем двигать пальцами в её тугом анусе. — А то теперь понятно, почему её тётка за безценок продала. С такой строптивой девкой только втроём управишься. А должна быть услужливая, сама подол задирать да член в ротик тянуть. — Вот добрый ты парень, Джон. — А то! Добрый парень Джон вынул пальцы и приставил к розовой дырочке мокрую залупу. Он проникал медленно, несильными толчками, до боли растягивая задний проход. Всё глубже и глубже. Всё ещё несоизмеримо огромным по сравнению с её узеньким проходом, ещё девственным, так что он обтягивал здоровенный член плотно, как чулок. Пока он всё глубже входил в неё, Белоснежка замерла и не дышала от страха. Ей было страшно. Страшнее, чем когда боров рвал её плеву. Твёрдый ствол заполнил её до предела, так что попкой она почувствовала его волосатый пах, после чего стал мучительно медленно выходить. Попка горела от боли и натяжения. Выйдя до половины он снова толкнулся внутрь, всё больше растягивая. Бесконечная пытка, будто вместо члена в неё толкался раскалённый штырь. Происходящее сзади так сильно потрясло её, что она забыла о члене у себя во рту. И вспомнила только когда рябой обильно кончил густым тошнотворно горьким семенем, так что она подавилась и белая липкая дрянь потекла изо рта по подбородку, тягучими нитями капая на постель. Его место занял толстяк. — Сожмёшь челюсть, выбью все зубы, свинка, — ласково предупредил толстяк. — Усекла? Она едва заметно кивнула, зажмурилась и открыла рот. Толстяк обтёр её лицо краем покрывала и втолкнул свой истекающий скользкий отросток. Вместе с ним в лицо при каждом толчке упиралось его потное волосатое пузо, от чего стало трудно дышать. Растянутые на члене губы покраснели, а толстый член кажется заполнил весь её рот, прижав язык, от чего подтекающую из члена смазку приходилось сглатывать вместе со слюной. Задний проход горел от боли, когда в кишечник выплеснулось горячее семя и член причинившей ей столько боли, наконец-то вышел. Опустевшая дырка покраснела, припухла, и судорожно сжималась от холода. Член рябого, который был поуже и покороче, не смотря на крупную головку, после этого уже не казался таким мучительным и даже приносил какое-то незнакомое удовольствие. Белоснежка сосредоточилась на нём. Оно было где-то совсем рядом, через стенку от ещё недавно растраханной пиздёнки, которая начала сжиматься и хлюпать. — Ты смотри! Она стонет! Я её в жопу ебу, а она стонет, — развеселился рябой. — Ей нравится! — Вот видишь! — довольно заржал бородач. — После меня ей всё в радость будет. Ты её там тоже хорошенько разработай, чтоб наверняка. Толстяк обильно кончил ей в рот густым горьким семенем и прежде чем вытащить член, зажал ей пальцами нос и задрал голову. — Глотай давай, не отлынивай. И так из тебя всё течёт. Господскую постель всю изгадила. Ох и влетит тебе от тётки. Или от хозяина. Вот тогда тебе наша наука пригодится. Глотай-глотай и не вздумай блевануть. Будешь с простыней вылизывать. Захлёбываясь слезами, она проглотила мерзкую вязкую жижу и с трудом подавила рвотный позыв. Но толстяк всё равно заставил обсасывать остатки семени с его члена и мошонки. После его место занял здоровяк. — П-пожалуйста, вы уже сделали это по нескольку раз, — взмолилась Белоснежка. — Да, — кивнул бородач. — Но мой дружок ещё не ебал твой красивенький ротик. Смогёшь его весь принять? Попкой-то ты справно сумела. А тут то же самое — только горлышко расслабить надо. Поняла? — Снова нежности, — поморщился толстяк. — Врежь ей хорошенько, чтобы лицо онемело и всё. — Да она у меня и так будет умницей, — бородач погладил по её припухшим, но таким сладким губкам, стирая следы спермы. — Будешь умницей? Белоснежка кивнула и сама приоткрыла рот и высунула кончик языка. — Ты смотри. Принцесса учится на глазах. Счас ещё один урок тебе преподам и отбоя от принцев да королей не будет! В рот поступательными движениями стал проникать склизкий член, который до этого побывал в её попке. Белоснежка конечно видела, что здоровяк обтёр его покрывалом, но это не умаляло омерзения только от одной мысли, что её трахали в срамное место. Принимать его было тошно, тяжело пропускать в глотку, сдерживая рвотные позывы и чувствуя, как толстый ствол растягивает её глотку, не давая дышать. Королева с удовольствием смотрела, как её падчерицу натянули на вертел между двух членов. Белоснежка уже не вырывалась и не плакала. Выглядела сосредоточенной на своём унизительном занятии и даже пыталась угодить своим насильниками. Королеву это вполне устраивало. Пусть примет своё унижение, привыкнет к нему, вместе со спермой проглотит свою гордость и начнёт получать удовольствие от своего позора. Белоснежка еле успела сглатывать семя, которое сильными толчками текло прямо в глотку. — Ну чо, хорошо пошло? — спросил здоровяк, шлёпая головкой по блестящим от слюны губкам. — Нравится уже? Белоснежка опасливо кивнула, потому что уже устала бояться и плакать. Что-то сломалось в ней после того, как её так грязно поимели. Отвращения больше не было. Она всё это испытала. Ниже уже было не пасть. Она с устрашающим её саму азартом и похотью хотела назло обстоятельствам, наслаждаться происходящим. Толстый, как дубинка член здоровяка казался красивым и желанным, грубоватые слюнявые поцелуи рябого были приятны и даже то, как толстяк тискал и сжимал её груди приносили удовольствие. — Как ещё вам угодить? — покорно спросила она, покусывая покрасневшие после минетов губки. — Куда вы хотите меня трахнуть? Мужики снова расхохотались. — А какой член ты бы хотела? — спросил рябой, помахивая своим коротким отростком прямо у неё перед лицом. Белоснежка лизнула скользкую головку и указала пальцем на здоровяка. — Вот его. — Всем шлюхам нравятся огромные хуи, — неприязненно поморщился толстяк. — Зависть — плохое чувство. — Давай, детка, — сказал бородач и похлопал себя по волосатым ляжкам. Его здоровенный член призывно покачивался из густых чёрных зарослей жёстких волос. Белоснежка сама оседлала его, сама насадилась мокрой щёлкой на длинный член и подвигала бёдрами, приподнимаясь и медленно опускаясь. Теперь-то он полностью помещался у неё внутри. Идеально заполнял её жаркую норку, так правильно двигался, доставляя новое незнакомое удовольствие. Бородач сжал своими сильными ручищами её белые бёдра, показывая ритм и шептал, какая она красивая, какие алые у неё губки, какие белые у неё груди и как похотливо блестят её чёрные глазки. Сзади к ней прижался толстяк, которому снова не хотелось ждать. Его толстое пузо тёрлось по её гибкой спине почти идеально попадая в её изгиб. Его толстенький член с громким хлюпаньем вошёл в растраханную дырку и Белоснежка даже не морщилась. Даже закрыла глаза и откинула голову от избытка ощущений. Громко застонала от удовольствия, когда член резче задвигался внутри и, закинув руку, гладила его толстый загривок и ерошила короткие сальные волосы. Толстяк похрюкивая от удовольствия, грубовато сжимал груди, и оттягивал уже торчащие конусами соски. — Да, моя свинка, — сопел он на ухо, толкаясь членом и потным рыхлым животом. — Розовая свинка. Повизжи для папочки. Сказав это, он до боли вцепился зубами ей в плечо, так что прокусил до крови, а Белоснежка не смогла сдержаться и действительно взвизгнула. Толстяк захохотал и снова хрюкнул. — Зазря-то девку не калечь, — буркнул здоровяк. — А мне вообще нравится, когда погрубее. Погромче. Что бы девка визжала, как резаная. И ты разве не почуял, как она сладенько сжалась на члене в этот момент? — Конечно, почуял, — хмыкнул здоровяк. — Думал, она мне хуй оторвёт. Так что не буянь, пока я в ней. Толстяк снова хмыкнул, и хотя больше не кусался, но продолжил оставлять наливающиеся засосы и до боли выкручивать соски. — Э! А мне-то местечко найдётся? — напомнил о себе рябой, ощупывал края растянутой по чужому члену вульвы, пытаясь втиснуть пальцы. — Чо, совсем стручок не терпит? — поддел бородач. — Вон, в ротик ей присунь пока. Белоснежка с готовностью распахнула губки и высунула язычок. Тощий обхватил руками её треугольное личико, насадил на член и когда она плотно сжала губки, задвигал её головой. Один за другим они кончили в неё почти одновременно. Она была накормлена их спермой, накачена так, что та непрерывно стекала по её бёдрам липкими потёками. Она не отстранилась, когда тощий прижался к её губам ртом и грубо всунул свой шершавый язык. Белоснежка замычала, принимая этот грязный поцелуй, даже когда её нежные губки до крови прикусили, обсасывая капли крови. — Какой же у тебя нежный ротик! Куколка! — выдохнул тощий. — Она после задницы по три члена обсосала, а ты ей в рот языком лезешь, — скривился толстяк. — Так последним-то мой был, — пожал плечами рябой, снова трахая языком её рот, как до этого членом. — Пусть теперь она на мне поскачет, — потребовал толстяк. — Да без нежностей этих. Давай, ложись на меня, свинка, — похлопнул он себя по жирному пузу. Белоснежке он по-прежнему нравился меньше всех, но она покорно на него легла. Обхватила руками его дряблый живот, чтобы удержаться и приняла в растянутую пиздёнку толстенький член, который ещё утром порвал ей плеву. Сколько времени прошло с тех пор? Кажется, вечность. — Давай, поживее двигайся! — приказал он и звонко шлёпнул по попке так, что она взвизгнула. — Во! След от удара горел, но это была приятная боль. Толстяк под ней мерзенько посмеивался и пыхтел, шлёпая и щипая белые бёдра и ягодицы, пока она качалась на его животе, надеваясь на твёрдый член. Сзади на этот раз пристроился тощий и его стручок быстро-быстро задвигался в растянутой попке, легко скользя по чужой сперме и так же легко выскальзывая наружу. — Ты хоть дыркой своей посильнее сжимай, — заворчал он. — А вот, как в ведро. Белоснежка попыталась угодить и ему, но растраханная задница уже плохо сжималась. Тогда тощий снова нащупал пальцами её щёлку и попытался протолкнуть их вместе с членом толстяка. Тот был слишком озабочен оставлением засосов на её ноющих сиськах и не обратил внимания. — Слишком тесно, — всхлипнула Белоснежка, когда рябой убрал пальцы и стал втискивать свой стручок. Не смотря на то, что он был тоньше, а её мокрощалка тоже порядочно растянута, входил он тоже довольно туго. Белоснежка уже начала получать от этого удовольствие и обильно текла, поэтому очень скоро ему удалось втиснуть свой стручок в её растянутую горячую вагинку. Он лёг на неё сверху, практически размазав по жирному телу под ней. Их члены двигались внутри её лона то почти одновременно, то в разнобой и это безумно понравилось ей. Она пыхтела и громче стонала, гладила потный живот любовника и отвечала на жадные поцелуи рябого. Они кончили в неё один за другом, обильно заполнив горячим семенем, которое снова потекло по ногам, когда они вышли. Останавливаться было нельзя. Пока те отдыхали, она подползла к здоровяку, что лежал рядом, двигая кулаком по своему мощному перевитому венами члену. От его вида рот сам наполнился слюной. Она облизнула покрасневшие распухшие губы и обхватила крупную головку, лаская её язычком и не забывая придерживать рукой у основания. Бородач положил ручищу ей на затылок и Белоснежка понятливо пропустила его глубже в глотку и задвигала головой, самостоятельно надеваясь до основания. От каждого движения, когда огромный член проникал в глотку, её тонкая шейка утолщалась, обозначая, как глубоко проникает её огромный любовник. Перебирая руками тяжёлую волосатую мошонку, она закрыла глаза, наслаждаясь наполненностью и движениями. Бородач больше остальных говорил ей приятных слов и хвалил. Ему хотелось сделать приятнее остальных. Поэтому она продолжила сосать ему, расположившись между раскинутых ног и отставив круглую попку, белая кожа которой была расцвечена красными очертаниями ладоней после шлепков, тёмными синяками и блестящими потёками спермы. С причмокиваением она брала до горла, носом утыкаясь в чёрные густые волосы в паху и яйца ему массажировала. И бородач благодарно гладил её по спутанным волосам и торчащим лопаткам. — Походу ротиком девке нравится больше работать, — заметил тощий. — Нравится вкус немытых хуёв, её дело, — хмыкнул толстяк. — Потом мой отлижет. До вечера ещё полно времени. Пойдём пока перекусим. Я видел там вино на столе и какую-то закуску. Если бы Белоснежка могла слышать их разговоры, она бы задалась вопросом, откуда на столе появилось вино и прочая снедь, ведь при ней там был только кувшин воды и немного хлеба. Но об этом, используя магию, позаботилась Королева, заметив, что её работники стали вялыми и ленивыми от безостановочной ебли. Им требовалось подкрепить силы, чтобы на самом деле не выпускать её падчерицу до самого вечера, когда с охоты должен был вернуться Король. Когда бородач кончил, двое других успели поесть и набраться сил. — Пока ты кормил принцесску, мы успели перекусить, — похвастался рябой, помахивая початой бутылкой вина. — Иди, а мы тебя подменим, — пообещал толстяк. — Вино обязательно попробуй. Отменное. Бородач, почёсываясь, пошёл к столу, а на постель с двух сторон забрались двое других. Белоснежка поёжилась от холода. Она надеялась, что её снова заполнят, но у лесорубов были другие планы. — Мы тут с приятелем потолковали и придумали развлечение, которое должно тебе понравится. — Ч-что вы придумали? — с опаской спросила Белоснежка, когда толстяк снова прижал её к себе и сунул жирные пальцы в её щёлку. — Ну, тебе же нравится работать ротиком? Нравится, ведь? — спросил тощий, прижавшись с другой стороны и чувствительно пощипывая торчащий красной ягодой сосок. Белоснежка расслабленно кивнула, потому что эти прикосновения были уже знакомыми и приятными. Они будили желание и делали её отзывчивой и послушной. — В сам ротик совать ничего не придётся, — шептал тощий, горячо вылизывая ей нежное ушко и посасывая мочку. — Даже напротив… обещаю, тебе понравится, принцесса. — Мне правда понравится? — наивно переспросила она, всё больше постанывая от движения пальцев у неё между ног. — Ну, тебе же понравилось принимать в попку? — хмыкнул толстяк. — Да-а, — выдохнула принцесса, зажмурившись от удовольствия и предвкушения, потому что в попку ей действительно начало нравится. Особенно, когда её трахали одновременно с щёлкой и внутри через стенку тёрлось сразу два горячих члена. — Ну вот! — толстяк снова гнусно ухмылялся. — Что мне надо сделать? — спросила она, как излилась прямо в ладонь толстяку обильным потоком слизи. — Тебе надо приласкать своим ловким язычком попку Гэри, — ответил он и размазал эти выделения по её белому личику. — А это тебе заместо смазки. — Меня так одна шлюха ублажала, а в этих краях не соглашается никто, — пожаловался рябой. — Доставишь мне такое удовольствие? А я тебе за это винишком дам запить, само собой. До этого момента Белоснежка думала, что испытала уже всё, но новый порог мерзости, что ей подготовили привёл в замешательтво. Хотелось снова вырваться и попытаться убежать, но дверь была заперта. А она не хотела, что бы её снова били. Ведь, если не быть покорной, станет ещё хуже. — А ты? — со страхом посмотрела на толстяка. — Тебе тоже? — Нее! Я к своей жопе никого не подпущу, окромя лопушиного листа или лекаря. Мне посмотреть на это любопытно. Ни разу не видел, чтоб бабёнка мужику свой язык в сральную дырку совала. — Что вы тут придумали? К кровати возвращался бородач. Белоснежка с надеждой воззрилась на него, уповая на то, что он избавит её от неприятного опыта. — А мы уговариваем нашу принцессу отлизать Гэри дырку, — без прикрас выдал толстяк. — А она? — Согласна, конечно же! Она же у нас такая сговорчивая стала. Открыта для всего нового. Мужчины заржали. — Тогда я пока трахну в попку нашу принцессу, — решил Бородач, забивая последний гвоздь. Всё было решено. Гэри лёг грудью на подушку, отставив бугристый от оспин зад и раздвинул ноги. Его анус был тёмным, сморщенным и безволосым, как весь он. — Чтоб нашей детке в первый раз послаще было. — Бородач плеснул на него из бутылки вина. — Давай куколка. Отлижи Гэри норку так, чтоб он только от язычка твоего кончил. — Толстяк снова смеялся над предстоящим унижением, попивая вино прямо из горлышка. Что бы было сподручней, Белоснежка развела тощие ягодицы пошире и втиснулась лицом. Слизь, которой испачкал её толстяк уже высохла и неприятно стянула кожу. Белоснежка ещё раз облизнула губы и с отвращением прижалась ртом к сморщенному анусу. Затхлая вонь потного тела ощущалась особенно сильно. Принцесса осторожно лизнула сморщенное отверстие и капельки вина на нём. Вход был тугим и не поддавался. Поэтому пришлось долго лизать и таранить его языком, стараясь не обращать внимания на изменившийся вкус. Бородач тем временем пристроился к её отставленной кверху попке и пальцами пошевелил края уже её, хорошо растраханной дырки. После стольких членов она не закрывалась, но немного пульсировала припухшей тёмно-бордовой оправой. Белоснежка нетерпеливо толкнулась, надеваясь попкой на пальцы. Здоровяк для острастки шлёпнул по её пёстрому от отметин заду и вошёл одним слитым движением, так что Белоснежка охнула и чувствительно утнулась лицом между рябых ягодиц. С силой задвигался уже знакомо шлёпая мошонкой по лобку. Ощущать попкой горячий член было тоже привычно и приятно. Рот наполнился слюной, а язык легче проник внутрь сморщеной дырки и с каждым толчком проскальзывал всё глубже. — Ты бы видел, — хохотал толстяк. — Как старается-то! Гэри, ты уже чувствуешь язык? - Да! — выдохнул Гэри, ёрзая щекой по подушке и вихляя бёдрами. — Да, девочка! Давай! Глубже! Вылижи дочиста! Белоснежка, зажмурившись, уже свободно трахала языком его анус. Слюны стало больше и она потекла по подбородку и по отвисшей мошонке. Тощий стал подмахивать, на каждый толчок, чуть сжимая дырку, чтобы вытолкнуть язык. — Мало! — взвыл Гэри. Член у него стоял колом, истекая смазкой, а отвисшие яички крепко поджались, готовые выплеснутся в любой момент. — Пальчик всунь. Два! Белоснежка отстранилась и облизнув пальцы, всунула в расслабленный чуть сжимающийся анус и быстро задвигала, снова нащупав тот бугорок, от прикосновения к которому тощий стонал больше всего. И Гэри действительно, после пары движений стал кончать не прикасаясь к члену. Как только Гэри отстранился, Белоснежка утерла лицо и язык ребром ладони, жалея, что нельзя вымыть рот со щёлоком. Одно радовало, бородач всё ещё с силой долбил её попку и она попыталась сосредоточится на этих ощущениях, чтобы больше не думать о чужой вонючей заднице. — Гэри, а членом подолбиться не хочешь? — тем временем спросил толстяк, сально улыбаясь. — Уж я уважу, не сомневайся! — Иди ты, Броу! Я ещё не настолько пьян! — отмахнулся тощий. — Я обещал куколке винишка. Здоровяк толчками наполнял её кишку горячим семенем и вышел. Из задницы снова потекло. Ей дали выпить вина, которое окончательно смыло из её памяти неприятный эпизод и сделало мысли ленивыми и неповоротливыми. У неё отобрали бутылку, а в лицо ткнули членом. Это был толстяк Броу. Белоснежка послушно приникла к его члену, облизывая и посасывая крупную головку. Она успела всего пару раз двинуть по нему губами, когда ей до боли стянули на затылке волосы и заставили переключиться на другой. Вялый член тощего снова медленно твердел на языке. И чтобы ускорить дело, она так же втянула в рот по очереди оба яичка и глядя Гэри в глаза с членом во рту, сунула ему под мошонку два пальца и подвигала, от чего Гэри снова застонал и сильнее вцепился руками в её слипшиеся от спермы волосы. Толстяк крепко схватил её под подбородок и снова вернул её ротик к своему члену и она так же старательно стала сосать его, а другой рукой продолжила перекатывать яички другого, пока её снова не вернули к члену поменьше. Это была новая игра, но Белоснежка пьяно хихикала и подчинялась её правилам, мечась ртом между двух членов. Сзади к ней пристроился Бородач и заполнил пиздёнку, снова разгоняя в ней кровь и наполняя удовольствием всё тело. Сильно и быстро толкаясь. И ей снова стало хорошо. Тощий кончил на её личико, когда она сосала толстяку. Она едва успела зажмуриться. Густые капли перечеркнули переносицу и склеили ресницы. Толстяку тоже понравилась эта картина и он стал быстро себе дрочить, наставив ствол на её лицо. — Не вздумай отворачивать мордашку, принцесса. Сейчас. Сейчас я тебя удобрю… Вот так, — выдохнул он, тоже выплёскивая тугую белую струйку на её алый румянец. Бородач не кончил, но вынул член и переставил в очко, медленно и неторопливо наяривая. Она стала уставать. Губы ныли, а челюсть онемела. Натёртый, покрасневший анус начинал побаливать. Кожу на бёдрах и лице стягивала подсыхающая сперма. Но и мужланы сбавили обороты. Они снова отошли к столу, чтобы открыть новую бутылку вина. Белоснежка без сил лежала на кровати, ни на что не реагируя. Когда они вернулись, то снова пустили её по кругу. Мужланы кончали в неё раз за разом. Она была переполнена спермой, но едва ли беспокоилась о ней. Её снова щедро напоили вином и она снова со смехом прыгала на их членах своей растраханной попкой. С удовольствием отсасывала по очереди, помогая себе рукой, поглаживая волосатые мошонки и животы. И обвивая руками и ногами прижималась к каждому, кто таранил членом её натруженную пиздёнку, от толчков в которой она сама кончала и выгибалась от удовольствия. Но усталость брала своё, а алкоголь выветривался. Её, как тряпичную куклу повернули на бок. Сзади прижался толстяк, а его толстый член с хлюпаньем вошёл в растянутую дырку и лениво задвигался. Спереди её прижал рябой Гэри, снова полез в рот языком и кусал губы. Белоснежка уже не удивлялась его небрезгливости. Но у неё не было сил ему отвечать и она просто ему не мешала. Его кривой член с большой головкой юркнул в мокрую щель и тоже шумно задвигался, с каждой фрикцией, выталкивая наружу потёки комковатой спермы. Белоснежка думала, что бородатый Джон снова пристроится к её ротику, ведь до сих пор они предпочитали драть её в отдельные дырки. Кроме Гэри. Но вместо этого бородач задрал ей ногу, чтобы устроить себе больший доступ к её промежности. Чтобы было удобней, Белоснежка обняла ногами костлявое тело Гэри. Она уже почти привыкла, что с ней обращаются как с вещью и не протестовала. Здоровяк пристроил свой немаленький хер в одну щёлку с ним. Он проник достаточно свободно, что после стольких раз было совсем неудивительно. Внутри растянутых течных дырок было горячо от каждого нового толчка. И Белоснежка лениво постанывала от сильных движений внутри. Задумчиво царапала ноготками рябую спину и непроизвольно охала, когда толстяк до боли прикусывал её и без того усыпанную засосами и следами зубов тонкую шейку. — Ну что, нравится тебе в три члена долбиться? — хохотнул Гэри. — А, принцесса? — Да, — простонала она, дёргаясь от слаженных движений её насильников. — А хочешь, мы все в одну дырку тебе спустим? — спросил толстяк, снова лениво щипая толстыми пальцами её болезненно распухшие соски. Это был глупый вопрос. Они всё равно сделают это с ней. Так зачем сопротивляться? Вдруг это тоже ей понравится. Ведь два члена так хорошо растягивали её складочки, так приятно тёрлись и скользили в ней. — Да, хочу, — ответила она, едва различая мутным взглядом уродливую рябую физиономию одного из них. — Только не порвите меня. Пожалуйста, будьте понежнее. — Да как же мы тебя порвём, милая? — пробасил здоровяк. — В твою утробу и кулак мой влезет. Толстяк вышел из её попки и заворочался, сползая ниже, втискивая свой член в её растянутую вагинку. — Впусти меня, свинка! — сопел на ухо толстяк, протискиваясь всё глубже. Ей снова было больно, хотя и не долго. Она всхлипнула и уткнулась личиком в костлявую грудь Гэри. — Теперь терпи, — приговаривал тот. — Потом целого великана сможешь выродить. Пиздёнка действительно смогла принять третий член. Толстяк двигался уже вместе с остальными членами, иногда сбиваясь. Они все двигались в разнобой и рычали от удовольствия. — Осторожнее, — хныкала принцесса, постепенно привыкая к болезненной заполненности. — Ничего, — ласково шептал добряк Джон. — Сейчас хорошо будет. Вот увидишь. И действительно было неправильно хорошо, но Белоснежку это устраивало. — Да, свинка! Да! — сопел между её лопаток толстяк. — Как будто в первый раз. — Да! да! — выдохнула Белоснежка, действительно получая удовольствия только от мысли, что в ней двигаются сразу три члена. Три члена извергали в неё свою горячую сперму. Когда они снова выпустили её из своих тесных потных объятий, из неё вытекло целое озеро на уже и без того изгаженое выделениями покрывало. — Джон, а ты говорил, что в неё кулак поместится. — Вспомнил толстяк. — Может, докажешь? — Легко. Белоснежка лениво наблюдала, как её перевернули на спину, широко развели бёдра и зачем-то крепко придержали за колени. Джон обтёр тряпкой с её растянутых складок густые наслоения присохшего семени и стал вводить свой огромный, покрытый чёрными жёсткими волосами кулак. Белоснежка часто задышала, но не дёрнулась, как зачарованная, наблюдая как он постепенно проникает в её щёлку. Здоровяк лишь немного извернул пальцы, до предела растягивая половые губы, которые дюйм за дюймом пожирали его огромный кулак до самого запястья и тот не уткнулся в шейку её матки. Он покрутил им, вызвав новый стон. Лесорубы одобрительно захохотали и решили проверить, кончит ли она от его кулака. Джон стал трахать её кулаком, но всего этого оказалось настолько много, что уже снова ощущая это подступающее удовольствие, она потеряла сознание и отключилась. Время близилось уже к вечеру. Любовнички одевались и подвязывали штаны, а Белоснежка продолжала лежать на смятой постели. Её белая кожа была измазана спермой и пестрела алыми засосами и синяками от грубых ласк. Её некогда невинный розовый ротик, покраснел и бесстыдно блестел от слюны, а в уголках губ краснели крохотные трещинки. Тёмно-бордовые сосочки припухли и неприлично торчали. Волосы спутались и слиплись от подсохшего семени и свалялись неприглядным колтунами. Между ног зияли красные растянутые, сочащиеся густым семенем дырки. Глаза смотрели туманно и похотливо. Ничего ангельски-красивого в ней не осталось. Мужланы уже давно ушли, а она всё лежала, невольно поглаживая свой набухший влажный клитор и постанывала, забыв обо всём. Королева встала, зеркало больше не показывало комнату, где ещё недавно царил разврат. Теперь нужно было завершить дело. Она вышла из покоев и направилась в летний домик, где разлеглась её падчерица. Она всё ещё лежала там, лаская себя. Маленькая похотливая дрянь. — Белоснежка! От окрика мачехи девица подскочила, прикрывая срамные места. — О, Господи! Что здесь произошло? Почему ты в таком виде? — Госпожа, я сейчас всё объясню! Они вошли сюда! Трое! Они взяли меня силой! Я вырывалась, но меня никто не слышал! — Значит трое взяли тебя силой, а ты вместо того, чтобы бежать в слезах, встречать вернувшегося с охоты отца, лежишь в непотребном виде и удовлетворяешь себя? Так тебя взяли силой, распутная девчонка?! — Я не виновата! — расплакалась она. — Лгунья! — королева с удовольствием ударила её наотмашь по лицу. — Так ты проводишь время, когда никто не видит? Любовничков привечаешь? И ещё хватает наглости говорить, что их было трое! Бесстыжая девка! Ты хотя бы подумала о своём отце? Когда он узнает… — Умоляю, не говорите ему! — Как не говорить? А когда начнёт расти живот? Ты не сможешь выйти замуж, Белоснежка! Тебя никто не возьмёт с такой репутацией. Королевская дочь принесла ублюдка в подоле. Это позор! О-горе! — Милая госпожа! Матушка! Умоляю! Я сделаю всё что угодно! Только пощадите! — Ох, Белоснежка… — притворно сжалилась Королева. — Хорошо. Я постараюсь отвлечь твоего отца. Приведи пока себя в порядок. Вымойся и постарайся не показываться ему на глаза. А завтра пойди на рынок и найди ведьму. Купи у неё зелье, что бы не народилось дитя. А потом постарайся лучше скрывать свои похождения! Белоснежка сделала всё, как сказала мачеха. Привела себя в порядок и была тише воды, ниже травы. А на следующий же день пошла к колдунье и купила зелье. — Это надо выпить. А этим перед сном натрёшь изнутри своё лоно. Потечёт много крови, но это нормально — подстели побольше тряпок, а потом закопай их под яблоней и прочти эти слова. Она в точности выполнила рецепт ведьмы, которой прикинулась Королева. И продолжила усердно выполнять все поручения мачехи. Стала лучше скрывать своих любовников. Она уже не казалось такой хорошенькой, это заметил даже её отец и перестал обращать на неё внимания. Как будто она перестала быть его любимой дочерью, перестала существовать. Белоснежка и сама отдалилась от отца, больше не считая его своим единственным любимым мужчиной. И стала всё чаще убегать из замка. А через полгода Королева снова попросила зеркало показать свою падчерицу. Она нашлась в каком-то полутёмном домишке. Кругом чадили свечи. А Белоснежка хохотала в кружении потных мужских тел. Кажется, их было семеро. Семеро грязных шахтёров из штольни, которые во все дыры имели королевскую дочь. Поглаживая живот, Королева довольно улыбалась. Зелья сработали как надо. Сделали её падчерицу бесплодной и вместе с тем течной, как дворовую суку от малейшего прикосновения. Умом она и без того уже была развращена. И ей всё время хотелось большего удовольствия. Осталось дело за малым. Родить королю наследника. А потом сделать так, чтобы король сам прознал о распутстве дочери и навсегда изгнал её из королевства. А когда её мальчик — конечно же мальчик, окрепнет, то и король станет совсем не нужен. Белоснежка продолжала придаваться похоти, приговаривая: «Ещё! Быстрее! Сильнее! Да!» Её лицо загрубело, под глазами залегли тени, а губы распутно краснели. Её маленькие груди стали большими и обвисшими. Талия была уже не такой тоненькой. Её бёдра стали шире и рыхлее. А зад наверное и вовсе не закрывался. Какое убожество. — Кто на свете всех милее, всех прекрасней и белее? — спросила Королева, зная ответ наперёд.