FLASHBACK
У всех дыхание перехватило, когда в класс спокойно и непринужденно вошла Дельгадо с невозмутимым видом и заняла свое место позади ребят, полностью игнорируя вопросы в свою сторону, поднявшийся шепот и короткие взгляды. Она пришла сюда, чтобы написать экзамен, и никакое наказание не способно было её остановить. Недовольно и непонимающе смотрела на блондинку её сестра и буквально прожигала в ней дырку размеров с Черную Дыру. Алисия была в ярости, ведь её план по избавлению от Ло по кирпичикам рушился — не сдача этого теста была первой победой в их битве, но Флоренция явно не собиралась уступать избалованной стерве, которая возомнила из себя невесть что. Лиса уже собиралась покинуть кабинет и отправиться к директрисе, но вовремя зашедший Гузман повернул её на сто восемьдесят градусов и указал на место. — Ты что здесь забыла? — не выдержал Андер, повернувшись к Флоре, но вместо ответа получил только равнодушный взгляд и вздернутую бровь. Девушка откровенно не понимала, с чего такой интерес к ней с его стороны после всего, что он натворил, и не собиралась поддерживать с ним дружескую беседу. В её коротком взгляде можно разглядеть разочарование, боль, душераздирающую обиду и почувствовать холод и отвращение к самому себе. Гузман похлопал друга по плечу, чем заставил его оторваться от игры «кто кого переглядит» и развернуться, и присел рядом, кивая подруге. — Даже не спрашивай, — шепнул он Андеру, вздыхая. — Что? В смысле? — замотал он головой. — Ты знал? Давно? Ты помог ей пройти? — Да-да-да, я ей помог. — Зачем? — Потому что она моя подруга, — развел руками Нуньер. — Ей нельзя находиться на территории школы, черт тебя дери. Ты понимаешь, что будешь, если её застукают? — Не нервничай ты так. У нас все равно замена. — А она? — Муньос кивнул в сторону Алисии, которая не отрывала взгляд от старшей сестры. — Она первая побежит докладывать обо всем. — Если б хотела, то уже бы сообщила. Ты-то не расскажешь? — Да иди ты, — отмахнулся Андер, качая головой. — Флора уйдет сразу после экзамена. Знаешь же, что для неё это важно. — Знаю-знаю… Но смысла писать тест нет. — Почему это? — неожиданно встряла в разговор Флоренция, и парни повернулись к ней. — Потому что… Её все равно аннулируют, — закончил Андер. — С чего бы? — поинтересовалась девушка. — Когда мама будет проверять списки, составленные экзаменаторами, она увидит твоё имя. — И поймет, что ты была на экзамене, — подметил Гузман. — Плевать, — равнодушно пожала плечами Флора и вернулась к рисованию излюбленных глаз, которыми она заполнила весь черновик. — Подставишься не только сама, но и охранников, и преподавателя, — продолжил Муньос, разглядывая увлеченную своим делом подругу. — И что? — спросила Лора. — Тебе вообще на всё плевать?! — повысил тон парень. Дельгадо вновь подняла на него взгляд, видя в его глазах гнев, и, отложив ручку, облокотилась на парту и поманила пальчиком юношу, заставляя его наклониться. Она приблизилась почти вплотную и медленно выдохнула в лицо: — Абсолютно. Андер, закатив глаза, отшатнулся и развернулся обратно, подпирая щеку ладонью. Флора лишь усмехнулась и, бросив вопросительный взгляд в сторону сестры, вернулась к рисованию. — Если зайдет Асусена или кто-то из знающих тебя преподавателей, бесшумно урони что-то, наклонись или спрячься за нами, — добавил Гузман. — Мы тебя прикроем. — Спасибо, мальчики, — улыбнулась Флоренция. — Но я, пожалуй, справлюсь сама, м? Парень сглотнул, прокручивая в голове произошедшее, и машинально уставился на фото девушки в контактах, кусая щеку изнутри. Ему не хотелось, чтобы та была обижена на него, но и объясниться перед ней ему так и не удалось. То ли удерживает страх, то ли понимание, что она не простит, то ли обыкновенное нежелание открывать правду. — Я думала, что это ошибка, мало ли, но даже нашла её бланк ответов. Работа даже идеальная для неё, я не поверила, но почерк и манера письма идентичны, — рассказывала Асусена, но, заметив, что сын её совершенно не слушает, остановилась. — Андер? — А? Да? — Ты слишком рассеянный сегодня. — Просто волнуюсь за результаты экзамена. — Точно-точно, — кивнула женщина. — Сегодня узнаешь. — Об этом и думаю. — Ты что-то знаешь касательно Флоренции? — А что с ней? — Я тебе рассказывала, что обнаружила её работу. — И? — Такого быть не может. Она отстранена. — Значит, это не её работа, — пожал плечами юноша. — Либо кто-то подшутил, либо ты ошиблась. — Андер… — Что? — Её точно не было в кабинете? — Точно не в моем, мама. — Она могла пробраться в другой… — задумалась сеньорита. — Ты действительно думаешь, что она способна на такое? — Я в ней разочарована, милый. После того, как она устроила погром в моем кабинете, я не удивлюсь и этому. — Уверена, что это была она? — Доказательств более, чем достаточно. Тем более ты сам утверждал, что это она. — Я мог ошибиться. — Хочешь сказать, что не видел Флоренцию? — Хочу сказать, что я не знаю, что видел. — В любом случае видео подтверждает, что это сделала она, — устало вздохнула женщина. — Видео? Какое видео? — недоумевал парень. — С камеры видеонаблюдения. Девушка в таком же наряде и с идентичной прической выпускает грызунов в мой кабинет. — Флора? — Она отрицала, мол, лица не видно, но это она. Особа выглядит совершенно так же, как и Флоренция в тот день. — Всё спланировала, — тихо пробормотал Андер, кусая губу. — Что-что? — Опаздываю, — спохватился парень, вскакивая со своего места. — Обещал Гузману встретиться пораньше. Он поцеловал мать в щеку и, схватив вещи, выбежал из дома, направляясь в школу. Андер разрывался между желанием забить на учебу и пойти к Дельгадо, чтобы поговорить с Флорой, и поговорить в «Лас Энсинас» с Алисией, а после уже и с её сестрой. Ему хотелось сделать два дела одновременно и высказать всё, что думает, и одной и другой, но несколько звонков от настойчивого друга вынуждали его поторопиться в школу.***
Предыдущие дни выдались настолько напряженными и захватывающими, что ни одну ночь у Валерио не получалось сомкнуть глаз. Он постоянно зашивался в делах, пытаясь разгрести всё, что накопилось в рекламном отделе кампании, однако, парень даже и не предполагал, что у них такой огромный завал. Его спасителями выступали нескончаемые сигареты, которыми любезно обеспечивала младшая сестра или секретарша, и литры крепкого кофе, что помогал бодрствовать даже в самый поздний час. Глаза безумно болели от экрана монитора, перед которым сотрудник проводил по несколько часов без перерыва. Уши вяли от надоедливых и мерзких голосов коллег и потенциальных инвесторов и рекламодателей — дух перехватывало от их грандиозных планов, идей и обещаний. Рот устал повторять заученные фразы, которые уже отскакивали от зубов словно скороговорка, но нужно было повторять одно и то же, завлекать людей, одним словом, работать. Монтесинос и не задумывался, что он — главный тусовщик, разгильдяй и ленивец — способен на совершение стольких дел одновременно. Ему всю жизнь по душе были бешеный ритм жизни, вечеринки, на которых можно оторваться и насладиться одноразовым связями и дорожкам кокаина, и скитания из одной страны в другую. Никто никогда не допускал мысли, что в один прекрасный день Валерио сможет начать думать головой, а не тем, что ниже. Но юноша без ума от вызовов — с радостью их принимает и показывает, доказывает все неверующим в него, что ему по плечу любое дело. И с работой, которую ему предоставила Карла, пошедшая наперекор отцу, он справлялся превосходно, прославляя их фирму, умело оперируя с их целевой аудиторией и повышая продажи. Хорошие показатели не позволяли Теодору отказаться от такого успешного специалиста по рекламе и потерять бизнес и дочь. Встреча с отцом, произошедшая на днях, полностью перевернула мир Валерио. Когда он узнал о мероприятии, то пытался отказаться от этой затеи под любым предлогом. Когда сидел в машине и нервно покручивал запонки на рукавах, что не скрылось и от внимательного взора сеньора Росона, терялся в догадках, что его ожидает через каких-то десять-пятнадцать минут. Парень с самого последнего их столкновения раздумывал, при каких обстоятельствах он снова пересечется со своим любимым папочкой. Но предположения, что он сам поедет к нему на встречу — деловую встречу, у него даже не возникало. Когда юноша зашел в залу, где было неимоверное количество ходячих кошельков, которых нужно было уломать на сотрудничество, то решил, что просто будет работать, не задумываясь об отце. Он доверился Теодору, который взял на себя ответственность переговоров с сеньором Монтесинос.FLASHBACK
Вечер шел гладко: Валерио с удивительным успехом вел своеобразную рекламную кампанию, импровизировал и производил замечательное и незабываемое впечатление. Его стратегия позволила фирме привлечь несколько спонсоров, журналистов и заинтересованных людей, которые не прочь помочь винодельне. Самодовольная улыбка сияла на лице парня, пока тот стоял на балкончике, балуясь безвкусным шампанским, и оглядывал собравшихся здесь. Он замечал уже знакомые лица, которые видел на других подобных мероприятиях, с ног до головы осматривал бизнес-дам в невероятных нарядах, а мыслями витал где-то в облаках, прокручивая в голове взволнованный голос подруги. Рука, что внезапно легла на его плечо и заставила вздрогнуть и развернуться, принадлежала его начальнику. Теодор негромко окликнул его, призывая спуститься с небес на землю, и сразу же отпрянул, видя удивленное лицо рекламщика. Валерио пребывал в шоке, смотря на непривычно доброе лицо отца, который был в компании Росона и широко улыбался, нашептывая что-то неразборчивое на ухо новому другу. Но Тео лишь отмахнулся, начиная небрежно представлять Валерио как первоклассного специалиста в своем деле и тараторить что-то про винодельню. А парень стоял в растерянности и не мог и слова вымолвить, ведь каждой клеточкой тела ощущал на себе тяжелый и недоверчивый взгляд отца, который тот не старался прикрыть. Сеньор досконально изучал сына, как будто тот был маленькой букашкой, помещенной под микроскоп, а сам он — великим ученым, и пытался сохранять трезвость и ясность ума, чтобы во всей красе продемонстрировать своё отвращение и презрение к собственному ребенку. Под таким давлением мексиканцу становилось до жути неуютно, что подкашивались колени и неприятно покалывали ладони. Ему ничего не оставалось делать, как послушно стоять, продолжая выдавливать непринужденную улыбку, так как Росон не планировал замолкать. Так и стояли члены семьи — слушали пустую болтовню и прожигали друг друга взглядом. Настойчивый звонивший спас их уши от Теодора — пока он покинул их, чтобы ответить на важный звонок, они поспешили отвернуться друг от друга и просто наслаждаться наступившим молчанием. Валерио облокотился на перила балкона и взглянул на зал, где практически не осталось людей — светский вечер подходил к концу, запланированные сделки были заключены, гости расходились. План винодельни был перевыполнен по всем пунктам кроме одного — начать сотрудничество с Монтесинос — дипломатом, который давно заинтересован в бизнесе и совсем не против присоединиться к какой-нибудь фирме, что привлечет его. Валерио понимал, что именно сейчас наступил момент, когда он может доказать отцу, что может чего-то добиться в жизни и без его подачек, реабилитироваться в его глазах. Но непривычный страх сковывал его тело невидимыми цепями, заключая под замок, ключ от которого не найти, и вставлял в рот кляп, не позволяющий сказать хоть слово. Поэтому он продолжал стоять, вертя в руках полупустой бокал с плескающимся напитком, и изредка кидать взгляды в сторону мужчины рядом. — Долго будешь коситься на меня? — неожиданно выдал тот, все так же стоя с невозмутимым видом и оглядывая с недовольством всё вокруг. Реплика, брошенная отцом, заставила Валерио на мгновение задохнуться и сделать жадный глоток воздуха. В следующий момент парень встряхнул головой и собрался что-то сказать, но ничего разборчивого произнести не получилось, поэтому он запнулся на середине фразы и позорно опустил голову, потупив взгляд. Сеньор издал издевательский смешок и сложил руки на груди, не отрывая взгляда от сына. — Я не учил тебя быть мямлей, — сурово отрезал он, вынуждая парня удивленно вскинуть брови и посмотреть в глаза. — Не перенял от меня ничего. Посмотри на себя — ты настолько жалок, что я не понимаю, как тебе вообще удалось привлечь столько новых партнеров. — Может быть, если бы ты открыл глаза, ты бы заметил мой потенциал, усердие, — осторожно сказал юноша, вглядываясь в его лицо, на котором не дернулся ни единый мускул. — Хочешь сказать, что я некомпетентен? — Хочу сказать, что ты не постарался дать мне ничего кроме своих грязных денег, подарков и отвратительного отношения, — отчеканил он, выпрямляясь. — Из тебя получился хреновый папаша — бросил сына, отрекся от дочери. Ты потерял всех, кто тебя любил. Кто в любой ситуации был на твой стороне. Кому ты действительно был важен. Ни одна твоя размалеванная кукла не скажет тебе столько приятных слов, сколько сказала их Лу. Ты ничего не дал ни мне, ни ей. — Собрался дискредитировать меня как отца? — Это констатация факта. — Я дал вам с сестрой жизнь, обеспечил достойное будущее, но вы очернили нашу семью. Вы — убогое отродье, которые я бы предпочел никогда не делать. Вы — самая большая ошибка в моей жизни. — А ты — в нашей, — пожал плечами парень. От услышанной фразы на лице мужчины появилась улыбка — он громко засмеялся, хватаясь за живот, имитируя приступ истерического смеха. — Даже сейчас ты не может привести ни единого аргумента, — немного успокоившись, ответил он. — Валерио-Валерио, когда я узнал, что ты крутишься в таком приличном бизнесе, я не поверил. Как ты всё ещё сидишь в своем кресле, будучи настолько бездарным? — Знаешь, папа, — начал он. — Я задаюсь абсолютно таким же вопросом. Как ты и твоя кампания всё ещё держится наплаву? Как ты ещё не опустил руки? Не зарылся головой в песок, как трусливый эму? Ты же олицетворение неудач. Сын — законченный наркоман и весельчак. Дочь — лицемерная стерва, идущая по головам. Жены — ушли к другим, не найдя у тебя достаточно любви, ну, или денег. Дети опозорили весь род, опозорили ТЕБЯ. Ты же сам нас воспитал такими — «дал жизнь и обеспечил достойное будущее». Ты сам опозорил себя. Ты не можешь признать, что не сделал ничего для нас. Я, пусть не окончил школу, благодаря верным друзьям получил работу, а благодаря своей усидчивости и рвению раскручиваю винодельню, поднимаю её с колен. Лу собственным трудом оказалась в числе лучших, разделила стипендию на обучение в университете мечты вместе с подругой. Мы справились и без нашего любимого ничтожного папочки. Ну, как? Каково осознавать, что ты нихрена не сделал в этой жизни? — Ты никогда не лез за словом в карман, всегда бойко отвечал мне, критиковал. Это заслуживало уважения. И я горд тобой. Был. До определенного момента. Но опуститься так низко, чтобы осуждать собственного отца… Кто же из нас убог? — Всё ещё ты, — кивнул парень. — Ты первый отказался от детей, а что мы можем сделать? Прости, папуля, но тебе нужно смириться с тем, что нашей вины в произошедшем нет.«Любить — не преступление», да и ты не судья. Я знаю, что ты всегда хотел принять участие в подобном проекте, так давай — дай мне, наконец, пример, как нужно жить взрослой жизнью, усердно работать! — Валерио развел руками, указывая на всё ещё болтающего по телефону Теодору, и одернул воротник рубашки. — С Вашего позволения, сеньор. Он не стал ждать ответа или одобрительного кивка и сразу ушел. Находиться в компании того, кто ненавидит тебя всем своим каменным сердцем, невыносимо даже для него. Валерио осознавал, что отец, скорее всего, не станет сотрудничать с ними, что его ожидают всплески злости и истерика Теодора, но он был необычайно горд тем, что высказал папаше то, что столько лет хранил внутри себя. Ему стало легче, ничего не тяготило, а голова была, на удивление, ясная. Даже удалось на время отвлечься от шокирующей новости и порождаемых ею грустных мыслей. Мексиканец незамедлительно покинул особняк, в котором устраивался раут, и рванул в один из излюбленных клубов, в который он не захаживал давно. Несколько стопок и выкуренных легких косячков позволили ему полностью расслабиться и расположиться на террасе со стаканом терпкого виски. Он обжигал горло, наслаждался открывающимся видом ночного города и пытался забыть всё, что произошло с ним. Всё тщетно. Но попытка — не пытка. Хотя в его случае — самая настоящая пытка. Парень стоял около открытого окна на кухне в кромешной темноте, выдыхая горьковатый дым сигарет и вдыхая свежий воздух, и наблюдал за колыхающимися из-за ветра шторами. Он не спал уже третью ночь, потому что при каждом закрытии глаз видел либо раздраженное лицо отца, либо стеклянные неживые глаза лучшего друга, либо воображал сердитые и в то же время печальные глаза подруги. Он не смог ещё раз набрать Флоренцию или написать её хоть короткое смс, не смог рассказать обо всем сестре, чье беспокойство лезло через край, не смог найти в себе силы, чтобы поехать в больницу. И он ощущал себя тем ничтожеством, о котором твердил папа, чувствовал абсолютного беспомощность и находился в смятении. Что теперь делать — он не имел ни малейшей идеи. — Эй? Вал? — сонно прошептала вошедшая на кухню Лукреция. Девушка включила слабую подсветку, которая озарила некоторые участки комнаты мягким, неярким светом, чтобы разглядеть хотя бы приблизительные очертания брата и мебели. Со стороны парня не последовало никакой реакции — он слегка пожмурился от освещения и продолжил курить и наблюдать за давно спящим городом. Шатенка вздохнула и, налив себе стакан воды, подошла к брату, одергивая шторы и устраиваясь на подоконнике. — Почему ты не спишь? — поинтересовалась она, делая несколько глотков. Юноша перевел своё внимание на неё и столкнулся с взглядом её карих глаз, которые переполнялись волнением, непониманием и сожалением. Им не удавалось нормально поговорить последние дни, но они оба чувствовали в этом необходимость — нужно поделиться, что происходит у них на душе, но начать трудно. — Ва-ал? — нетерпеливо протянула она. — Бессонница, — равнодушно пожал он плечами, пряча руки в карманы шорт. — Ты, не знаю, сколько, ходишь сам на себя непохожий. Что с тобой происходит? — не дождавшись ответа, девушка со злобой выдернула из его рта сигарету, мешающую ему говорить, и затушила её. — И зачем? — покачал головой парень, внимательно следя за её действиями. — Ты ответишь мне? Что случилось, Валерио? Мексиканец глубоко вздохнул и присел на край подоконника, на котором устроилась сестра, опустив взгляд на пол и начав сосредоточенно изучать его, как будто искал там ответы. После нескольких минут напрягающего молчания он начал: — Я виделся с отцом. — Что-о? — удивилась Лукреция, расплескав некоторое количество воды, на что никто не обратил внимание. — Угу, — кивнул парень. — Как давно? — Пару дней назад. — И ты молчал?! — Не злись, Лу. — Я не злюсь, нет, — покачала шатенка головой. — Просто… Не понимаю, почему ты не сказал раньше. Как это произошло? О чем вы говорили? — Теодор выдернул меня на мероприятие, чтобы завлечь новых инвесторов. — Отец Карлы? Он знал, что папа там будет? — Да, знал и сказал мне. Я сам согласился поехать. — Ты серьезно? — Знаешь же, что и дня не проходило без тирад отца о том, что он хочет влиться в какой-нибудь бизнес. Раз с Вентурой не сложилось, он решил попробовать с винодельней. — Зачем Теодор позвал тебя? — Чтобы я поделился, как расположить отца. Но, кажется, я всё испортил. — Что ты имеешь в виду? — Он назвал меня ничтожеством, сказал, что мы — ошибка всей его жизни. Я не выдержал и ответил тем же. — Ты сейчас серьезно? — Видишь на моем лице улыбку? — нахмурился парень. — И что он? — Странно, но сказал, что гордился мной. Но разочаровался. — Как и мы в нём, — тяжело вздохнула девушка, залпом допивая воду. — Несомненно, — кивнул он. — Не знаю, заключил ли Теодор сделку с отцом, но маловероятно. После моих слов он вряд ли захочет постоянно видеть меня в рядах сотрудников кампании. — Ты защищал свою семью, Вал, — улыбнулась Лукреция и придвинулась ближе, обнимая его. — Ты поступил правильно. Давно надо было сказать всё, что ты о нем думаешь. — Ты любишь его, Лу. — И ты его любишь, — пожала она плечами, чувствуя недоуменный взгляд на себе, поспешила продолжить, — знаю, что любишь, Вал. — В какой-то степени. — Не думай о нем. Ему больше нет места ни в моей, ни в твоей жизни. Он заявил, что у него нет детей, так давай, хотя бы раз, подчинимся ему? — усмехнулась девушка, и юноша не смог сдержать улыбки и одобрительного кивка. — Согласен. На все сто. — Тебя не только отец тревожит? — смутилась Лу. — С чего ты взяла? — Выражение твоего лица не стало менее напряженным. — Нет, все в порядке, — отмахнулся от неё брат. — Кому ты врешь, а? Валерио-о-о. — Что-о? — Поделись со мной. Ну же. — Не могу. Я не могу, — покачал парень головой и встал с подоконника, меряя кухню маленькими шагами. — Ну, почему? Вдруг я смогу помочь? — Я не могу произнести это вслух. — Почему? Что случилось? — Если я это скажу, то… потеряю последнюю связывающую нас ниточку. Не знаю. Я не могу сказать. — Вал! — не выдержала она и вскочила с места. Лукреция подошла к парню и, обхватив его лицо руками, взглянула в печальные и тоскующие глаза, которые вот-вот наполнятся солеными слезами. Она вглядывалась в его лицо, изучая черты, терпеливо ждала, пока юноша соберется с силами и расскажет ей всё, что его тревожит. Она практически умоляла его взглядом открыться ей. — Виль-ерм… — еле слышно проговорил он, сопротивляясь подкатившему к горлу кому. — Что «Вильерм»? — Он… передозировка. — К… как? Что? Что случилось? Что с ним? — взволновалась Лу, не переставая хлопать глазками. — Кома… Но… Флора… Она позвонила… Сказала… Что он… — Не-е-т, — закачала головой девушка. — Нет, не может быть. Не-а. — Да, Лу, — кивнул парень, из последних сил сдерживая подступившие слезы, но, заметив, что из глаз Лукреции покатились мелкие капли, не выдержал. — Я не верю, — прошептала она. — Не может быть, Вал. — Я не говорил это вслух. Жил в иллюзии, что это неудачная шутка. — Ты разговаривал с Фло? Как она? Был у них, в больнице? — Нет, нет… — Почему? — Потому что я не могу, Лу! — психанул он, отшатываясь назад. — Мой лучший друг… Он скончался, Лу. По моей вине. — Нет, не говори так. Ты не виноват. — На нашей последней вечеринке он был не в себе — столько выпил, столько скурил, снюхал. Я тоже был не в адекватном состоянии, но не настолько. И я не остановил его, Лу. Я не сделал ни-че-го. — Ты не несешь ответственность за его смерть, Валерио, пойми. Ты не мог ему противостоять. Зная Вильерма, он бы ни под каким предлогом не успокоился. Упрямство — семейная черта Дельгадо. — Я не спас лучшего друга. — Вал, — тихо произнесла девушка, беря его за руку. — Ты его очень любил, дорожил, ценил, я знаю это. Но не кори себя, это до добра не доведет, проверено, — слабо усмехнулась она. — Я даже не поговорил с Флорой. Уже несколько дней прошло, а я не осмелился ей позвонить или назначить встречу. — Это нормально, у тебя шок. Ты поэтому и не спишь, да? — Закрываю глаза и вижу то папу, то Вильерма, то Флоренцию. И в тишине слышу только её причитания, обидные речи… — Она не обвинит тебя в его смерти. — Она обвинила меня в его передозе, Лу. — Что?! — Выгнала меня из больницы. — Поверить не могу. — Роднее брата у неё никого не было — София оставила её, с Алисией война, родители всегда не на ей стороне. — Да, знаю, — кивнула Лукреция. — Послушай. Поговори с ней. Ты его лучший друг и имеешь право присутствовать на похоронах, да и вообще знать, что с ним. — Это будет сложно. — Но возможно же. — В случае с Фло — не уверен, — пожал плечами Валерио, вздыхая. — Я сделаю тебе чай, тебе нужно успокоиться, — предложила девушка и получила в ответ слабый кивок, означающий согласие. Лу прильнула к парню и крепко обняла его, поглаживая по загривку. Ей переполняло желание успокоить его, хотелось, чтобы он выбросил все мучающие мысли из головы и просто по-человечески выспался. Вал только сейчас принял то, что его лучший друг больше не с ним. И эта новость сильно подкосило его. Юноша отчаянно цеплялся за единственного оставшегося родного человека, обнимая её, хватался, как за спасательный круг. Они оба знали, что вместе смогут преодолеть всё, и это заставляло их дышать полной грудью и надеяться на лучшее. Это вселяло в них хоть какую-то, даже призрачную надежду.***
Ни одна, ни другая сестра не спешили оповещать родителей о случившемся в школе, беспокоясь, что они могут сорваться с важных переговоров и немедленно прилететь обратно, начать ссоры, бесконечные споры и истерики. Каждый волновался за свою психику, нервную систему и наслаждался благозвучной тишиной в доме. Воспользовавшись тем, что поместье Дельгадо пустует без хозяев, Флоренция отпустила и прислугу в целях собственной безопасности. Каждый, кто хочет любым способом заполучить расположение работодателей, первым делом сообщит о том, что их старшая дочь не посещает учебное заведение. Тогда настоящий концерт начнется, а «ябеды» будут сидеть в первом ряду и наблюдать за жизнью, которая сложилась лучше, чем у них самих. Флора допоздна не выходит из своей комнаты, чтобы случайно не столкнуться с любимой сестрой, что потихоньку превращается её жизнь в ад. Но та специально долго завтракает и собирается, оттягивает момент отъезда в школу, постоянно пытается найти способ пересечься с Ло и с долей издевки и неприкрытого ликования взглянуть на неё. Алисии удовольствие приносит раздавленный вид сестры, что она натягивает широкую улыбку и сверкает глазками от счастья. Но Флоренция ещё лет в десять смирилась с её невыносимостью и привыкла не замечать ошибочной радости Лисы. Последнее время Лоре не удавалось расслабиться. Она чувствовала себя не в своей тарелке, когда по утрам просыпалась от будильника, который забывала выключить, и понимала, что двери «Лас Энсинас» пока закрыты для неё, да и в школе её никто не ждет. Когда думала о том, что в доме непривычно тихо, никто не храпит на диване в зале или на полу около своей комнаты, не сумев дойти до неё, никто не вбрасывает ехидные шуточки, не поддерживает её. Когда приходило осознание, что она осталась одна — никто не принял её сторону. И она терялась в догадках, когда смогла подвести дорогих людей и когда успела оказаться их злейшим врагом. Приготовление любимых шоколадных оладушек, которые получались наивкуснейшими у их бабушки, сопровождалось громкой музыкой, что лилась из колонок музыкального аппарата в гостиной, и подпеванием со стороны юного повара. Ничего не оставалось, кроме того, чтобы уделить время себе — девушка перешла на домашнее обучение, совершенствовала навыки готовки и игры на гитаре, занялась йогой. Идеальная жизнь, о которой мечтает каждая. А Флора за любое дело берется, лишь бы не скучать и не поддаться удручающим мыслям. И не признается, что тоскует по каждому студенту «Лас Энсинас», по каждому, даже самому раздражающему, преподавателю, по тем, кого называла «друзьями». Всё это ей очередной отъезд напоминало. Она за пару лет переехала раз сто, кто считает. Самым болезненным перелетом был самый первый — ей пришлось оставить любимого человека, лучшую компанию, полюбившуюся школу, родной город, страну. И сейчас она чувствовала себя точно так же — из её сердца выдернули огромную часть и оставили дырку, которая только больше с каждым днем разрастается и причиняет нетерпимую боль. Выть хочется. А в доме по-прежнему царит тишина. Песни надоели, от видео начинает болеть голова, даже через распахнутые окна не слышится мотор машин или говор прохожих. Спокойствие. Спокойствие, которое одновременно и сильно давит, и расслабиться помогает. Спокойствие, которое было бессовестно нарушено внезапно нагрянувшим гостем. Бесконечные звонки заставили девушку подняться с удобного дивана и встретить-таки визитера. В следующее мгновение Флоренция поняла, что совершила непростительную ошибку, и уже намеревалась захлопнуть дверь, но вовремя подставленная сильная рука не дала ей сделать задуманное. Девушка, будучи не в силах противостоять напору, тяжело вздохнула и склонила голову в бок, прислоняясь к прохладному металлу. — А Алисии дома нет, всего доброго, — с ехидством произнесла она и попыталась вновь закрыть дверь. — Фло! — окликнул её парень, продолжая мешать ей. — Нам нужно поговорить. — Мне не о чем с тобой говорить. — Мне есть. — Ну, прими мои поздравления. — Пожалуйста, Фло-ра, — практически умоляюще протянул парень. Она прекрасно знала, что спорить с тем, кто упрямее и упертее любого барана, бессмысленно и со злостью распахнула дверь, делая пару шагов внутрь дома. Юноша, не видя преград, зашел, закрываясь за собой и прислоняясь к стене. — Разве ты не должен быть в школе? — поинтересовалась девушка, складывая руки на груди и подозрительно щурясь. — Или ты сначала с моей сестренкой посекретничал, а теперь ко мне пришел? По просьбе её или что? — Прекрати нести бред, — устало попросил он. — А, для тебя это бред? — она заметно начинала злиться, даже не сдерживая гнев и эмоции. — А для меня не бред то, что ты меня предал. — Я что сделал? — недоуменно переспросил он, выпрямляясь. — Памяти твоей не позавидуешь, конечно. — Я не предавал тебя. — А как ты это назовешь, а? Ты отвернулся от меня. Ты поддержал Лису. Ты прекрасно знаешь, что я ничего не делала. Но соврал. Сказал, что видел меня. МЕНЯ, Андер! Зная, что я не способна причинить вред тем, кто мне дорог, кто тебе дорог… Ты обвинил МЕНЯ, — она ткнула пальчиком себе в грудь, смотря на друга стеклянными глазами, которые заполнялись слезами. — Ты можешь ненавидеть меня. Можешь лгать мне, друзьям, матери, окружающим. Но не себе. От себя ты ничего не утаишь. И, в конце концов, твой обман раскроется. Действительно думаешь, что я не раскрою Алисию, что я не очищу своё имя, что я не верну свою репутацию? Ты так глуп, милый. Ты так сильной облажался, идя против меня. — Флора… — Нет! — приставив палец к его губам, произнесла Лора. — Не смей перебивать меня. Тебе и так слишком много дозволено. Помнишь, что я тебе говорила тебе в детстве? — отрицательный кивок головой позволил ей продолжить. — Я знала, что буду тем, кто заставит любого, обидевшего меня или моих любимых, заплатить по счетам. Я не терплю лжи в свою сторону, Андер, ты же знаешь. И я в состоянии постоять за себя. Пока Алисия продумывает следующий шаг, чтобы «выиграть очередную битву», я продумываю десять, чтобы выиграть войну. — Меня достали ваши игры, — огрызнулся испанец. — Не впутывайте меня в них. — Андер, ты с самого первого дня нашего знакомства подписался под это. Кучу раз пытался выйти самостоятельно. Миллион раз я пыталась отдалить тебя. Но всё равно возвращаешься. Ты, милый, бумеранг. А знаешь, что самое впечатляющее? — она лукаво прикусила губу, ожидая ответа собеседника. — Что же? — увлеченно спросил Муньос, прищуриваясь и прикидывая, как же подруга удивит его. — Тебе интересно, что же будет дальше. — Ошибаешься. Я по горло сыт твоими разборками с сестрами. — Не-а. Ты же сам масло в огонь подливаешь. — Я?! — Ты соврал всем! Ты сказал, что я устроила погром в кабинете директрисы. Я, Андер! — Флора толкнула его в грудь, отчего тот пошатнулся. — Знаешь, что я бы не стала марать руки. Солгал своей матери, чертов ты ублюдок. Ты подставил меня. Отвернулся. Унизил. Предал. Я верила тебе, а ты в самый неподходящий момент принял сторону моего врага. Правда, думаешь, что я тебе на шею кинусь с объятиями и расцелую? Мне исключение грозит. С занесением в личное дело. Мне не дадут сдать экзамены, вряд ли примут даже на второй год, что говорить об университете. Ты вообще соображаешь, что наделал? Или в твоей голове обычный вакуум? — она демонстративно постучала пальчиком по его лбу. — Ты какую цель преследовал? Для мести маловато. — Не поверишь, но я сделал это ради тебя, — признался парень, перехватывая крохотные руки девушки и беря её ладони в свои. Он заметил смущение и недоверие в её мимике и не был ни капли удивлен этим, но продолжил говорить, — Я до последнего не знал, что Алисия выкинет, как поступит и на что пойдет ради ваших бессмысленных игрушек, но так её хотя бы можно было проконтролировать. — Проконтролировал? — Фло резко выдернула свои запястья из цепкой хватки и ткнула ему в грудь, — Ты с ней на сделку пошел, да? — молчание с его стороны девушка посчитала более чем исчерпывающим и потерла свой лоб. — Тебе голова для смазливого личика нужна? Просто как бесполезное дополнение? — Если бы я не согласился, черт знает, что было бы, — попытался объясниться юноша, но хозяйка вновь прервала его. — Ты мог мне сказать! Мог предупредить, что Алисия что-то замышляет, но не сделал это. Ты всё скрыл, да ещё и свидетельствовал против меня. Андер, вся, ВСЯ школа, ВСЕ ученики, преподаватели, сотрудники в курсе того, что мы лучшие друзья. Мне не верит твоя мать, мне не поверят родители, меня не слушают друзья — и это всё лишь твоя вина. Парень замер, осознавая, насколько сильно облажался, когда принял условия игры младшей Дельгадо. Он с самого начала понимал, что ни к чему хорошему их сотрудничество не приведет, но все равно позволил себя уговорить, позволил себе прогнуться, позволил Алисии манипулировать им в своих целях. А по итогу ему не удалось найти понимание ни со стороны матери, ни со стороны лучших друзей. Он по собственной вине был обречен на одиночество. Холодный взгляд сопровождал угнетающую тишину. Девушка терпеливо ждала, пока у её гостя найдутся хоть какие-нибудь слова в свое оправдание или признание, но он отвечал только многозначительным молчанием и медленно бегающим из стороны в сторону, вероятно, из-за испытываемой им нервозности взглядом. — Флора, — вздохнув, начал он и осекся, думая, что его прервут. Но в мимике и жестах подруги не изменилось ничего — она продолжала стоять, уперев руки в боки, и пристально смотреть на юношу, намереваясь прожечь его своих разгневанным взглядом. — Это было необходимо. Только так можно было предотвратить что-то более ужасное. Ты знаешь, на что способна твоя сестра, особенно, если не получает желаемого. Нужно было ей подыграть, другого выхода просто не было. Ты должна меня понять. — И простить? — иронично добавила она, выгибая бровь. — Как бонус, — съехидничал он, но его шутку, казалось, не оценили. — Послушай. — Нет, я уже всё послушала. — Флора, ты должна мне верить. — Должна? С каких это пор я тебе что-то должна? — С тех, когда мы обзавелись общими секретами. — Ты меня шантажируешь? — поинтересовалась она, подходя ближе. — Ты? — девушка указала на собеседника, — меня? — перевела пальчик на себя, — А ты не боишься? — Тебя? — Неужто ты решил, что можешь манипулировать мной? — Ло склонила голову вбок. — А ты, правда, уверена в том, что всегда выигрываешь? — Андер отзеркалил её жест, натягивая ухмылку. — Это нерушимо. Хочешь исправить? — А если хочу? — Сможешь? — Справлюсь. — Месть? — Отнюдь. Мне не за что мстить, Флора, — парень развел руками. — И что ты предпримешь? — Я — ничего. Ты сама уже на «верном» пути. Родители не на твой стороне, друзья — тоже, Алисия… — он запнулся, сдерживая смешок. — София, — пожал плечами. — Только попробуй, Муньос, — пригрозила она, поднимая указательный пальчик вверх и не контролируя подступающие слезы. — Я хочу тебе помочь, Ло, но ты сама отталкиваешь всех. Всех, кому на тебя не плевать. Меня, Карлу, Гузмана, даже Валерио… А иногда это последнее, что ты делаешь по отношению к заботящемуся о тебе человеке… Ты сама лишаешься необходимой поддержки, а зачем? Хочешь показать, что ты сильная, независимая, хладнокровная и оправдать свои постоянные победы? Ты не любишь всегда выигрывать, не боишься поражения — тебе страшно остаться одной и не получить помощи со стороны. Но ты делаешь всё для этого. — Ты ошибаешься, — покачала она головой. — Всё не так. — Ай, нет? Флора, ты сбежала вместо того, чтобы признаться. — Я не желала, чтобы ты или я пострадали. — Это был несчастный случай, ты не хотела. — Но сделала. — И сбежала. — Я боялась, — Лора до боли закусила губу и одним движением убрала всю влагу со щек, потирая глаза. — А теперь тебе не верят. — Считаешь, что это всё моя вина? — Ты сломала несколько жизней, Флоренция. Ты думаешь, что я смогу простить такое, когда сама не можешь поверить единственному человеку, которому на тебя всё ещё не всё равно. Так не бывает, милая. Последняя фраза, подобно огненному лезвию, остро прошлась по груди девушки, заставляя её дернуться и затаить дыхание. Парень не стал дожидаться ответа и поспешил перешагнуть порог этого дома, убираясь подальше. Он выполнил свою задачу — объяснился с подругой — и не чувствовал ни облегчения, ни удовлетворения. Но продолжать разговор — бессмысленно. Лучшие друзья, некогда понимающие друг друга с полувзгляда и полужеста, стали разговаривать на разных языках, даже не пытаясь выучить противоположный.***
За минуту до звонка юноша соизволил притащить свой зад на предпоследний урок и хотя бы постараться сделать видимость прилежного ученика, который не имеет ни малейших проблем с учебой. Однако у него за спиной огромная куча долгов в виде несданных проектов и несделанных домашних заданий, а душа волнуется за результаты прошедшего экзамена. Даже несмотря на то, что он — сынок директрисы, ни его, ни чьи-либо другие баллы и отметки ему неизвестны, но все равно каждый считает своим долгом спросить о тесте и оценках. Он лишь окидывает очередных прилипал равнодушным взглядом и продолжает заниматься своими делами. — Неужели ты решил посетить школу? — начал подтрунивать над прибывшим другом одноклассник, освобождая ему место рядом с собой. — Настроение хорошее, — съязвил парень в ответ и плюхнулся на стул, обмениваясь рукопожатием с друзьями. — По твоему лицу и не скажешь. Что случилось, Андер? Испанец резко повернул голову к чересчур заносчивому парню и встретился с ним взглядом, в котором бушевало беспокойство о приятеле. Он и не успел раскрыть рта, чтобы выдавить их себя хоть что-то подобное на усмешку, как раздалась трель звонка и в кабинет вальяжно зашел преподаватель, прибывающий в плохом расположении духа. — Потом поговорим, — тихо бросил Муньос и уставился в планшет, открывая нужную для урока программу. Свое желание продолжить диалог Гузман переборол и сдержанно кивнул. Он отлично знал лучшего друга, и если тот пообещал продолжить этот разговор в другое время, то Нуньер безоговорочно доверял ему и набирался терпения. Он сумел отыскать товарища только через полчаса после окончания учебного дня. Изначально Гузман подумал, что тот и вовсе решил трусливо сбежать из школы, чтобы избежать неприятного разговора, но продолжил свои поиски, проверяя самые секретные и излюбленные места парня. Нуньер заглянул и на крышу, и во все раздевалки, и в коморку около охранного пункта, и поспрашивал студентов, но нашел друга около теннисного корта — одиноко сидящего, крутящего в руке не подожженную сигаретку и смотрящего на поле. — Чего скрывался? — в грубом тоне поинтересовался юноша, скидывая рюкзак и располагаясь рядом на траве, подгибая и обхватывая собственные ноги. — Думал, ты догадаешься и первым же делом придешь сюда, — пожал плечами он, не отрывая своего внимания и не прерывая бессмысленные действия. — Что с тобой происходить, Андер? Забиваешь на учебу последние дни, приходишь на последние уроки, огрызаешься — это не похоже на тебя. Вернее, такое поведение было свойственно тебе пару лет назад, но не сейчас. — Тебе кажется, — Муньос отрицательно монотонно покачивал головой и прокручивал в мыслях слова друга, но, ощутив на своем плече чужую ладонь, вздохнул и продолжил. — Что тебя интересует? Конкретно. — Причина подобных изменений. — Нет никаких изменений, Гузман. — Это из-за твоей матери? Флоры? Экзамена или его результатов? — Слишком много вопросов, — возмутился юноша и выбросил сигарету куда подальше, скидывая и руку товарища с себя. — Я хочу знать, что с тобой происходит, Андер. Мы так и не говорили нормально после того происшествия. Ты расстроен — это видно. Но твоя мама не пострадала, даже беря в расчет то, что её кабинет был разгромлен и кишел грызунами, от вида которых она в ужас приходит. Не могу поверить, что Ло способна на такое, а главное — зачем она это сделала? Каков её мотив? — И правильно, — тихо добавил он. — Что? — Правильно, что не веришь, — объяснил Муньос, поворачивая голову к недоуменному парню. — Это не Флора. — Чего-о? ТЫ же подтвердил, что это была она. — Мало ли что я сказал, — пожав плечами, он пододвинулся к дереву и прислонился к нему спиной, запрокидывая голову и обхватывая руками колени. — Это сделала не Флора. Я соврал. — Зачем?! Ты же этим её подставил. — Я её защищал. — От чего? — От кого, — поправил парень. — Я пообещал Алисии встать на её сторону, когда придет время, и сдержал свое слово. — Сделка с Алисией? Ты в своем уме? Или уже не помнишь, почему её называют Лисой, м? — Именно поэтому я и сделал это. Потому что знаю, на что она способна. И если бы я ей не подыграл, она бы сделала ещё что-то, похуже разгрома кабинета моей матери и подставы Флоры. Думаешь, мне не тошно от этого? Ло через силу со мной разговаривает, видеть не хочет да и понимать не хочет вообще — от слова — совсем. Что с, что без моих обвинений — ей грозит привлечение, потому что видео есть, но я сделать с этим ничего не могу. — Стоп-стоп-стоп, о каком видео речь? — С камер школы. На них видно, что рано утром некая блондинка в такой же одежде, что и Флора была в тот день, выпускает в кабинет крыс и покидает «Лас Энсинас». Но лица не видно. — Но по одежде и волосам сделали вывод, что это Лора? — Но это Алисия. Я больше, чем уверен. — Почему ты не сказал об этом матери? — Эй, что я ей скажу? «Прости, мам, это всё неудачная шутка»? Или «Это очередной гребанный бой между обезумевшими идиотками, которым наплевать на остальных»? — Да хоть так, Андер. Я понимаю Флору, если бы ты поступил так со мной, я бы тебе и врезал в придачу. — Как «так»? Я пытался ей объяснить, что это был хоть какой-то шанс контролировать Лису. Я не думал, что она попытается выдворить родную сестру из школы, но… Другого выхода не было, черт возьми. — Почему мне кажется, что ты поступил так не только из-за того, что не хотел чего «похуже»? Я тебя знаю, ты ненавидишь Лису чуть меньше Ло и послал бы её. Чем она надавила? — недоверчиво прищурился юноша, не отводя взгляда от друга, но в ответ последовало лишь многозначительное молчание. — Анде-ер. Расскажи мне. — Ничем, — покачал головой Муньос, опуская голову в надежде ухватиться за что-то взглядом. — Не прячь глаза, Андер. Бессмысленно. Что у Лисы на тебя есть? — Ничего. — Андер! Ты мне не доверяешь? — Доверяю. — Тогда говори. Ну же, Андер. — Я спал с Софией. — Чего-о? — глаза Гузмана практически выкатились из орбит, когда он услышал это заявление. — Чего? — неожиданно раздался мелодичный голос позади них, и друзья развернулись к его обладательнице. Перед ними предстала скрестившая на груди ручки блондинка, на лице которой отчетливо читалось непонимание, досада и малость гнева. Маркиза бегала глазками с одного на другого и терпеливо выжидала, пока кто-то ответит ей и объяснит происходящее. — Ты спал с Софией? — переспросила она, постукивая ноготками по кожаной поверхности своей курточки. — И давно ты подслушиваешь? — невзначай поинтересовался парень. — Не меняй тему, Андер, — одернул его друг и, столкнувшись с его возмущенным взглядом, поспешил продолжить, — Я тоже хочу знать правду. — Правда в том, что я не хотел, чтобы Флора знала, что я спал с Софией, когда был с ней. Легче стало? — Сколько раз? — уточнила девушка. — Пару раз. — Пару? — переспросил Нуньер. — Пара — это два, ребята, — развел руками Муньос. — Понимаете, что мы с Ло, ну, даже не пара и никогда не были ею? Но я не хочу, чтобы она знала. Это было по глупости, без обязательств, без… Не знаю… Просто одна из моих ошибок. — Этим тебя шантажировала Алисия? — удостоверился Гузман и получил в ответ кивок головой. — Я теперь мне объясните, — потребовала Карла, присаживаясь рядом. — Зачем тебя шантажировала Лиса? Андер вымученно простонал и прислонился головой к дереву позади него, устало прикрывая глаза. Ему явно не нравилась эта тема, и разговаривать ему больше не хотелось, поэтому Нуньер взял всё в свои руки и обратился к подруге, которая терпеливо ждала полную историю. По мере рассказа Гузмана маркиза несколько раз менялась в лице — то она испытывала злость на друзей, то пожирающую обиду, то сочувствие и сострадание. Но по итогу Калеруега сидел в полной растерянности, бегая глазками по земле и пытаясь переварить всё услышанное. Она пару раз разговаривала с Флорой, которая не была настроена на продолжительные диалоги, и не до конца понимала ни поведение подруги, ни поведение Андера, ни причастность ко всей этой ситуации младшей Дельгадо. Но теперь, обладая такой обширной и интересной информацией, в её светлой головушке полностью сложился паззл, что так трудно собрать «враждующим друзьям» поодиночке. — Я знаю, что вы с Фло лучшие подруги, но надеюсь, ты не станешь ей ни о чем говорить, — почти жалобно протянул Андер, глядя на приятельницу умоляющими глазами и невинно хлопая ресничками. — Не волнуйся, — заверила его маркиза. — Что — что, а хранить секреты у меня в крови. — Спасибо, Карла, — улыбнувшись уголкам губ, поблагодарил Муньос и обратился к притихшему другу. — И я рассчитываю на понимание с твоей стороны. — Но без нотаций и постоянных напоминаний о том, что ты обязан сказать правду матери и поговорить с Флоренцией, не обойдешься, — подняв руки вверх, ответил Гузман, и друзья тотчас же залились звонким хохотом, который настиг их, не пойми почему. Эта троица являлась самой дорогой для ничего не подозревающей Флоры и собиралась скрывать от лучшей подруги тот факт, что её предали не один раз. Невозможно предположить, кому же из них было труднее: Карле, которой не привыкать хранить чужое грязное белье и которая не готова отказываться от важного для неё человека; Гузману ли, которого сводят с ума мысли о том, что у него связаны руки — если он примет одну сторону, то рискует потерять обоих друзей; или Андеру, который не в состоянии справиться со своими вновь нахлынувшими чувствами и который уже устал причинять другим боль. Но каждый пообещал — каждый продолжит смеяться и беседовать друг с другом, как ни в чем не бывало, а наедине с самим собой захлебываться угнетающими мыслями и бегать от собственного «человечка с молоточком», что напоминает о его обмане.***
В столь поздний час клуб полностью набит посетителями. Кто-то приходит ради элитной выпивки, которую, если фортуна на твоей стороне, могут предложить с приличной скидкой или даже бесплатно а-ля «за счет заведения». Другие находятся в поиски партнера для утех либо в кабинке в этом же самом клубе, либо, если повезет, в пятизвёздочном отеле или собственной квартире. А некоторые наслаждаются непрекращающимся потоком заводной музыки, безудержными танцами и веселящими субстанциями, вмиг одурманивающими разум. Каждый находит здесь то, что ему душе, и живет «на полную катушку» этой ночью. Войдя внутрь и пробившись сквозь дергающуюся под песни толпу, девушка села за барную стойку и заказала коктейль вечера, чтобы немного подготовиться перед предстоящей беседой. Не сказать, что она — трусиха, но предпочитает влить себя пару капель чего-нибудь алкогольного, чтобы по-настоящему раскрепоститься. — Ты что тут забыла? — послышался нервный и немного злобный голос бармена, который только занял своё рабочее место. — А что я могу делать в клубе, где принято веселиться? — съехидничала посетительница, продолжая потягивать свой напиток. — Алисия, я не настроен на шутки. — Ой, да ты всегда груб и холоден, — развела она руками. — Ты вообще добрым бываешь? Или был, когда Андер был с тобой? Юноша опешил, делая несколько рваным вдохов-выдохов, но тотчас же натянул рабочую маску безразличия и равнодушия. В его глазах Дельгадо смогла разглядеть нотки грусти и отчетливую враждебность, которой она собиралась противостоять. — Тебе вообще как без него? Одиноко? Или есть, с кем скрасить выходные? — Давно волнуешься о моей личной жизни? — усмехнулся Омар. — Шутишь — хорошо. Я переформулирую — хочешь вернуть Андера? — А я задам ещё раз: давно волнуешься за мою личную жизнь? — Ома-ар, я тебе реальную помощь хочу предложить, а ты язвишь. Некультурно как-то. Тебя манерам не учили? — Мне всё равно на твою «помощь», — безразлично бросил он и отошел к другому посетителю, чтобы приготовить заказ для него. Девушка раздраженно фыркнула, залпом осушая свой бокал, и последовала за барменом, садясь на новое место. Она не собиралась так просто сдаваться и отставать от парня, когда первая часть её плана прошла отлично. Алисия мило похлопала глазками клиенту и заговорила его, пока тот не решил оставить заказанную выпивку и не двинуться прочь от навязчивости юной особы. — Ты что делаешь?! — возмутился сотрудник, со звонов ставя наполненный до краев стакан виски с колой и льдом, замечая, что заказавший стремительно покидает заведение. — Не распугивай мне клиентов! — Не кипятись, — шатенка ловко вытянула сосуд с алкоголем из чужих рук и сделала несколько объемных глотков темно-янтарной жидкости, обжигая своё горло. — Я заплачу за это. — Что-то ещё будешь заказывать? Или сразу уйдешь? — Почему ты такой неприветливый, негостеприимный? — Эти черты моего характера на тебя не распространяются, — состроив милую улыбочку, ответил юноша, ставя обе руки на стойку. — Вот что я тебе сделала? Я тебе глаза открыла на «измену» твоего любимого, отвадила его от моей сестры, хочу помочь его вернуть, а ты меня выпроваживаешь из ПУБЛИЧНОГО места, куда могут приходить ВСЕ. Конечно, это фейс-контроль пройдут, но это мелочи, сам понимаешь, — пожала плечами Дельгадо, отпивая виски. — Так почему ты меня ненавидишь? — Я тебя просто не переношу. От тебя ничего хорошего не стоит ждать. — Это твоя благодарность? — Благодарность за что, прости? За то, что ты заставила меня усомниться в Андере? За то, что жизнь мою перевернула и умудрилась испортить? Ну, спасибо-спасибо, — Шана демонстративно похлопал в ладоши, выражая искреннюю благодарность за содеянное. — Ну и глупец же ты, Омар. Ты стал частью нашей небольшой игры с сестренкой, как только заинтересовал Муньоса. Потому что сам он по самую макушку в этом. — И я больше не в ваших играх. — Ошибаешься. Пока не разлюбишь его — не выйдешь. Но я могу предложить тебе отгородиться. — Ну, удиви меня. — Теперь заинтересован в сотрудничестве со мной? — лукаво прищурившись, уточнила девушка, накручивая прядь своих волос на пальчик. — Мне просто хочется узнать, как. — Флора ненавидит Андера, держится от него подальше, поэтому для тебя проход открыт. — Какой проход? — Не тупи, милый. Ты можешь воссоединиться со своим возлюбленным, а я помогу в этом. Вы оба станете врагами Лоры, а враг моей врага — мой друг, смекаешь? — Тебе зачем это? — Победа, — разъяснила Лиса, но заметив, что парень не понимал, о чем вообще идет речь, поспешила добавить, — Не забивай голову лишним. Так, каков твой ответ? Бармен опустил голову и потупил взгляд, прокручивая только что произнесенные слова в своих мыслях. Он тосковал по Андеру — мучительно долго для него длились все пройденные дни, мучительно больно было осознание предательства и измены, но его чувства ни на каплю не остыли, и даже направить их на другой объект не удалось. Всегда заботливый, слишком пекущийся об Омаре, слегка властный, но добрый Мануэль постоянно рядом, отвлекает его от серых рабочих будней и скрашивает долгожданные выходные. Новая пассия уже давно не просто развлекается, в любой момент затаскивая подопечного в свободную vip-ложу и прижимая к тонкой стенке, а водит его по различным местам, показывает красивые виды родного города, которые Шана никогда и не видел, и по-настоящему увлечен этим несобранным, безалаберным, но до жути милым парнишей, трудящимся в баре. Омару это сказочным сном кажется — будто он в каком-то небытие находится, где и принц на белом коне, и смирившиеся родители, и хорошая жизнь. Но возвращает его к реальности оставленный на память шрам с лета, напоминающий ему, как Андер, безмятежно радостный после получения окончательных результатов обследования и точного установления ремиссии, решился порадовать любимого вкуснейшим ужином в темноте, но не побеспокоился об оставленных на полу приборах. Тогда Омар нехило распорол ногу, но парни смеялись как ненормальные, пока взволнованная и разъяренная Асусена, стряхивая не первую слезу, звонила в скорую и одновременно читала нотацию сыну. — Ома-а-ар?! Ты хочешь вернуть Андера? — спустя несколько минут молчания не вытерпела Алисия, одергивая бармена за воротник черной жилетки. — Да или нет? Парень медленно поднял глаза и поджал губы. Он терялся в собственных желаниях и совершенно не знал, что хочет, чем всё это может обернуться, как скажется это на них с Андером. Он не сомневался в том, что эта девушка напротив с горящими искорками в небесно-голубых глазах способна помочь им. Он сомневался в том, что её мотивы заключены именно в бессмысленной победе в очередном «бою», «битве» и прочей херне. И даже не знал, что Лиса, у которой предрасположенность ко лжи, манипуляции, коварстве и хитрости в крови, захочет попросить после. И даже не был уверен в том, что Дельгадо не подставит их, в конечном счете. Поэтому Омар продолжал стоять и играть с посетительницей в «гляделки», нервно сглатывая подступающие комы и думая, как поступить.