***
— Придёшь вечером? — спрашивает Крис, обнимая его одной рукой за пояс, а второй — смазывая влажный след с его нижней губы от поцелуя. Чанбин разбирает чемодан в глубине комнаты, пока они вдвоём подпирают входную дверь, отделяющую их от коридора. Феликс специально облизывает губы и просит ещё поцелуй — ему всегда мало. — Чтобы смотреть на тебя за компьютером? — отвечает вопросом на вопрос Феликс, замерев в паре сантиметров от лица Криса. Тот в порыве нервяка лохматит тёмные кудри — поймали — и смущённо улыбается. — Я подумаю, хорошо? — тянет Феликс с обещанием в голосе и полуулыбкой и отталкивается от двери, к которой прислонялся, чтобы обнять Криса и коснуться мимолётно уголка его губ на прощанье, а после этого выскользнуть в коридор. Феликс никогда ничего не загадывает. Уже научился. Потому что с Крисом все планы летят к чертям, особенно в турах. То достопримечательности посмотреть, то засесть где-нибудь с менеджерами в ресторанчике местной кухни за хренову тучу километров от отеля, то на море, то работать, то бегать снимать всякое. У Криса такое шило в заднице, что даже Феликсу, у которого шило ничуть не меньше, и не снилось. Поэтому планировать что-то с Крисом без Криса — задача не просто тухлая — безнадёжная. После общей тренировки и обеда все вокруг носятся с камерами, Феликсу тоже вручают одну поболтать с фанатами, а позже он прибивается к Сынмину и Чонину, у которых вкусняшки, и проводит с ними остаток дня, поддерживая шутку за шуткой. Порой этот процесс невозможно остановить и приходится иногда выключаться из него, чтобы следить за Крисом. Тот едва держится на ногах и предпочитает больше сидеть, нежели стоять, и Феликс решает наконец воплотить в реальность свой замысел. — Чани-хён, — Феликс ластится к нему под бок на широкое кресло и почти мурлычет. С другой стороны, на диване, сидят Чанбин и Чисон, обсуждая какую-то новую лирику. — Когда ты так меня зовёшь, я начинаю напрягаться, — шутливо произносит Крис, обнимая его двумя руками. — Хочу попробовать написать песню, ты мне поможешь?.. — Феликс хлопает ресницами так проникновенно, мол, он тут вообще не при чём, это вдохновение, но прекрасно знает, что в этом Крис точно не откажет — не в музыке. Крис на секунду залипает, видимо, пытаясь переварить услышанное, после чего громко ― так, что аж Чисон на месте подпрыгивает от неожиданности ― и одобрительно восклицает, как гордый отец ребёнка, принёсшего домой медаль за олимпиаду, но смотрит всё равно с подозрением. — Песню, говоришь? Ну давай попробуем, что у нас получится. — Крис улыбается широко, словно сам получил лучший приз на свете, не подозревая, для чего всё это задумал Феликс и чем это в итоге обернётся. Операция по усыплению Криса начинается после ужина, когда они объедаются до отвала. Только Феликс практически не ест, понимая, что вырубится первым, если будет есть столько, сколько остальные. Они с Хёнджином понимают друг друга едва не с полувзгляда за столом ― даже говорить не нужно. Тот незаметно в ходе беседы меняется местами с Минхо и подсаживается к Чанбину, чтобы не привлекать внимание остальных, а потом они просто встают и уходят ― самые первые, ― на ходу обсуждая какую-то игру. Мозги пудрить у Хёнджина получается настолько профессионально, что Чанбин вряд ли просечёт фишку скоро ― в этом не стоит сомневаться совсем. Они с Крисом поднимаются на этаж в числе последних. Чонин жалуется на собственное обжорство, говоря, что аж дышать не может, и Крис смотрит на него с пониманием. ― Я к себе забегу на пару секунд и приду, ― обещает Феликс, когда Чонин уходит. Он надеется, что не потревожит никого в собственной комнате, поэтому быстро проскальзывает из коридора в ванную, стаскивает из своей косметички всё нужное и сваливает подобру-поздорову. По крайней мере, у него нет желания мешать Хёнджину с Чанбином, чем бы они там ни занимались. Феликс ждёт всего минуту и заходит к Крису, изображая вселенскую печаль на лице с щепоткой негодования ― комедию так и так придётся разыгрывать. ― Они там закрылись, ― воет Феликс, наблюдая, как Крис снимает рубашку. А потом подходит и, обняв сзади, кладёт подбородок на широкое плечо поверх чёрной майки. ― Можно я возьму твой халат принять душ? И шампунь… Крис улыбается и треплет Феликса по ярко-розовым волосам, второй рукой накрывая замок из его рук у себя на животе. ― Ты же знаешь ― тебе можно всё, зачем спрашиваешь? ― Из вежливости, ― расплывается в улыбке Феликс и касается губами его шеи у горловины майки. ― Ну… я скоро буду, ладно? Не скучай. ― Мне и не удастся. Пока настрою всё и достану, ты уже вылезешь. Феликс долго в ванной не засиживается. Он заканчивает с подготовкой достаточно быстро, промокает влажные волосы полотенцем и заворачивается в безразмерный для него махровый халат Криса. Белый цвет контрастирует с его бронзовой кожей, а на чистом лице теперь виднеется россыпь бледноватых веснушек под глазами. Конечно, летом их видно сильнее, и Крис тащится от них как кот по колбасе, но на безрыбье, как говорится… Криса он находит на диванчике в углу комнаты, надевшим большие накладные наушники на одно ухо и разложившим на столе все необходимые примочки вроде клавиш и небольшого диджейского пульта. Феликс выключает никому не нужный свет в коридоре, и в комнате остаётся гореть только одна не особо яркая лампа дневного света сверху, из-за чего диван и кровать Криса оказываются в полутьме. Так даже лучше. Феликс всегда рычит на Криса, если тот вдруг забывает включить хотя бы настольную лампу и работает в свете исключительно монитора, чтобы не мешать ему спать. Однако с привычкой Феликса засыпать где угодно и когда угодно, при любом шуме и освещении, даже порой агрессивный стук по клавишам диджейского пульта может разбудить всю общагу, но только не его. Феликс нагло мостится под бок Крису, подобрав полы халата так, чтобы не открыть лишнее. Непривычно ходить без белья и любое дуновение ветерка по влажной ещё коже заставляет покрываться мурашками. ― Теперь ты пахнешь моим шампунем, как ванильное мороженое, бесёнок, ― усмехается Крис, чмокая его в макушку и вдыхая запах ванили. ― Смотри, я подготовил тебе программу. ― Ему приходится перетащить макбук на колени, а Феликсу ― сесть ровно, чтобы лучше видеть. ― Вот здесь можешь выбрать инструменты, тут аудиодорожки выстраиваются, здесь… Крис объясняет долго, но в итоге дело идёт лучше, когда Феликс отбирает ноут и разваливается по-хозяйски на его груди, как на удобном кресле. Крис не против, тем более что его рук хватает дотянуться до клавиатуры, если это требуется, чтобы что-то поправить или добавить на свой вкус. Практически всё время, пока руки Криса покоятся на его груди, Феликс даже почти не обращает на них внимания. По крайней мере, он очень и очень старается. Выходит так себе, но ровное, почти даже отсутствующее дыхание вроде бы не выдаёт запущённой стадии помешательства. Но когда Крис тянется вперёд и проводит пальцами по клавишам, Феликс смотрит совсем не на экран, куда должен бы, а на кисти рук, на узловатые красивые пальцы с аккуратными округлыми ногтями. Он трогает подушечками пальцев бегущую под кожей венку на запястье, кажущемся узким относительно массивной ладони, и ведёт вверх по предплечью, завершая обхватом локтя ладонью. Крис накрывает его маленькую ладонь своей, растопыривает его пальцы и почти невесомо гладит, после чего переплетает их пальцы и мягко касается губами макушки, отчего по плечам расползаются мурашки. Они спорят и шутливо ругаются, борясь за то, какой инструмент использовать в том или ином фрагменте, но Феликс сдаётся каждый раз, зная, что безоговорочно доверяет музыкальному вкусу Криса и его опыту. В конце концов, Феликсу хоть и нравится новое для него занятие, но оно не является самоцелью. Хотя затягивает написание песен настолько, что Феликс едва не проваливает собственный план, очнувшись, когда на часах уже около десяти. Они бы спокойно могли засидеться и до полуночи, и до двух, но подъём в восемь, а Крис за прошлые пару суток поспал дай бог чтобы часа четыре в сумме. Ну и полчаса по дороге в отель. ― Спать хочешь? ― мгновенно реагирует Крис на его поддельный зевок, и Феликс мурчит, обвивая его шею руками и поднимая голову. Крис, словно по команде, оставляет несколько поцелуев на его щеке и шее, надеясь пожелать спокойной ночи и попрощаться до утра. Но не тут-то было. ― Я хочу продолжить, но, кажется, моя спина развалится, если я ещё немного просижу в таком положении… ― канючит Феликс в надежде, что Крис поймёт намёк, и продолжает ломать комедию как можно более убедительно, потягиваясь сильнее. Крис ёрзает под ним и, как и ожидалось, попадается на крючок. Ликование и фанфары хочется оставить на потом ― ещё может не фартануть ведь, если Крис просечёт его план слишком рано, ― и Феликс с усилием прячет улыбку, оставаясь беспристрастным с виду. Остаётся воплотить в жизнь последнюю часть. ― Ну иди, полежи пока на моей кровати, потом вернёшься, мне к тому же надо добить кусок для болталки, я ещё не снял свой. Феликс переползает на кровать и разваливается в позе звезды, пока Крис настраивает для записи камеру и подключает её к палке. Всё ещё непривычно без белья, но он лежит так, что если очень постараться, то Крис тут же всё увидит, стоит ему лишь согнуть ногу в колене. Или по крайней мере, задумается. И Феликс так и делает, видя, что он начал запись. Медленно и аккуратно, но так, чтобы точно привлечь внимание. Крис часто нервничает, вне зависимости от того, сколько бы и где бы он что ни записывал. И даже домашний влог не исключение. Записывается он часто спонтанно, без сценария и определённой задумки, поэтому к общим нервам добавляется и долгий подбор слов в режиме реального времени. А теперь, когда ткань махрового халата плавно и неторопливо скатывается по бедру, слегка оголяя голую аппетитную ягодицу, Феликс готов поспорить, что, даже находясь в трёх метрах, он слышит, как Крис нервно сглатывает, когда его взгляд ― конечно же чисто случайно ― падает на это непотребство на кровати. И он начинает не просто нервничать, а буквально тараторить и нести чушь, словно стараясь заполнить пространство мыслями, не допускающими лежащий на широкой кровати розововолосый разврат. Особенно забавно то, что всё, о чём он говорит, ― это о Феликсе, об их песне и тренировке, на которую он уже точно не дойдёт ― теперь Феликс может это гарантировать на все сто, ― и качается на диване, как неваляшка. Но его мысли явно далеки от спортзала. Крис сворачивает запись очень быстро и с буквально осязаемыми в воздухе напряжением, недоверием и предупреждением смотрит в сторону кровати. Феликс уже практически ощущает вкус победы, но Крис всё ещё может сорваться с крючка, если действовать опрометчиво и слишком напористо. С ним всегда работал только завуалированный или, как Феликс его называл, кошачий флирт, когда вроде и в лоб соблазняешь, но всегда можно выкрутиться, если что-то идёт не по плану, и дать заднюю, включив дурака. Феликс наклоняет голову к плечу и слегка, едва не уголками губ улыбается, мягко смотря на Криса, который, кажется, до сих пор спорит внутри себя на тему того, есть ли всё-таки на нём бельё или нет. В конце концов, видно только частично ягодицу, утопающую слегка в матрасе. Феликс представляет себе, как Крис сжимает её своей большой ладонью так, что наутро определённо выступят еле видные синяки, и зависает в секунде от того, чтобы не застонать. Потому что видит, как Крис впивается пальцами вместо его ягодицы в собственное бедро и на руках под кожей ещё отчётливее проступают крупные вены. Оба молчат, Феликс облизывает губы и закусывает нижнюю, притягивая взгляд, а потом зажимает зубами кончик ногтя, смещая фокус на руку, и ведёт пальцем по груди, словно специально застревая там, где заканчивается вырез халата. Крису не видно со своего места ― кровать довольно высокая, ― и он невольно вытягивает шею, словно ему это поможет, чтобы увидеть больше, и скрещивает ноги, кладя одну на другую. Он уже не просто смотрит, он жадно рассматривает, пялится, пожирает его взглядом, но всё ещё пытается скрыть собственное возбуждение, хотя его тело реагирует максимально прозрачно и без его согласия. Феликс ведёт руку дальше и заставляет и без того слабый узел на поясе развязаться полностью. Он всё ещё накрыт одной полой, в то время как та, что видел Крис со своей стороны, упала и открыла полоску кожи, делая теперь очевидным отсутствие белья. У Феликса воспламеняются уши, когда он, кажется, слышит низкий рык Криса, но осторожно продолжает вести руку вниз. Феликс знает, что его бедро закрывает картину того, как он обхватывает рукой мошонку, но явный прогиб в пояснице Крис не может не заметить. И на этом моменте у Криса капитально срывает резьбу. Он едва не в прыжке преодолевает небольшое расстояние между диваном и кроватью и хватает Феликса за лодыжку, чтобы подтянуть к краю. Поясницу слегка жжёт, а халат остаётся где-то позади, кроме того, что рукава всё ещё на нём ― Крис держит его руку на мошонке, чтобы он её не убрал, хотя Феликс пытался не мешать творить с ним всё что угодно. Стопы оказываются на широких плечах Криса, и вот это уже совсем неловко, потому что Феликс касается голенями его ушей и при этом слышит что-то вроде: ― Малыш, опасно со мной играть в такие игры. Уверенности в том, что Крис произнёс именно это, совершенно нет, потому что голос у него низкий, хриплый и тихий, и потому что уши горят, щёки тоже, как и всё лицо, и, кажется, он сейчас вспыхнет полностью, пока Крис покрывает внутреннюю сторону его бедра поцелуями, издевательски медленно спускаясь вниз. Его мягкие волосы щекочут кожу, слегка касаясь и посылая по телу мелкую дрожь. Их секс и раньше не был консервативным, но сейчас, наблюдая за Крисом между своих бёдер, Феликс сжимает ткань его майки пальцами ног от смущения, потому что это слишком. Потому что Крис так близко и видит его таким открытым. ― Не зажимайся, ― поддевает его за ложную скромность Крис с едва заметной усмешкой и в подтверждение своих слов слегка прикусывает нежную кожу, и Феликс разводит ноги, позволяя спуститься ещё ниже, к паху. Сил уже не хватает следить, и Феликс запрокидывает голову, прикрывая веки и выгибаясь, когда чувствует поцелуй на тыльной стороне ладони, горячее дыхание, а потом горячий язык на своих пальцах, которые сжимают мошонку, тихо стонет и безотчётно едва слышно просит ещё, раздвигая ноги сильнее. Влажный язык словно танцует по его коже, повторяет силуэт пальцев, касается попеременно то их, то яичек, и Феликс воспламеняется от контраста ощущений и от того, как влага медленно стекает ниже. Крис пускает в ход только язык и губы ― его руки покоятся на бёдрах Феликса, и в одну из них Феликс свободной рукой вцепляется намертво, когда Крис всё же спускается ниже, чтобы обвести чувствительную кожу входа языком и совсем слегка проникнуть в него, и открывает рот в беззвучном стоне. Он на седьмом небе, и Криса отпускать от себя совершенно не хочется ― только просить ещё и ещё, больше. И Феликс просит, умоляет. Крис чувствует его желание, снова тянет его на себя так, что стопы съезжают уже на спину, и Феликс едва не висит у него на плечах, пока сам Крис, поддерживая под поясницу, целует его живот. От мягкости губ на своей коже хочется умереть, а когда Феликс приподнимает голову и видит эти самые губы и то, как Крис самозабвенно украшает его живот влажными от поцелуев следами, прикрыв веки, начинает казаться, словно под кожей бурлит самая настоящая лава, и он зарывается ладонью в пушистые кудри, касается шеи, проникает ладонью под горловину майки, туда, где кожа пышет жаром. Феликс всё ещё балансирует на краю кровати, и эта невесомость придаёт остроты, пока он посылает к чёрту боязнь навернуться вдвоём на пол, потому что не сомневается, что Крис их выдержит без проблем. Другое дело, что Феликс чувствует, как крыша потихоньку отъезжает и он уже не готов воспринимать эту реальность со свойственной ему адекватностью. Язык Криса безустанно вырисовывает влажные линии вокруг пупка, а Феликс дрожит в его руках и из-под полуопущенных ресниц наблюдает за тем, как собственный член дёргается, иногда попадая по подбородку Криса. Феликс скрещивает ноги за его головой и тянет Криса наверх, желая наконец выпросить не один поцелуй, и Крис поднимает его, словно пушинку, над кроватью, чтобы с лёгкостью перенести выше и освободить себе место. Теперь он смотрит на него прямо сверху, и Феликс кусает губы в полуулыбке, пока Крис испытывает его растяжку и поглаживает выпирающие кости на лодыжках. Ждёт. Ждёт, когда Феликс начнёт умолять его трахнуть. Но Феликс закусывает ноготь на большом пальце, манит к себе указательным и, когда Крис слегка наклоняется, укладывает его на лопатки, обхватив шею скрещенными у него за головой ногами. ― Это что-то новенькое, ― с удивлением подмечает Крис, пока Феликс, сбрасывает халат полностью и седлает его бёдра, чтобы наконец прекратить болтовню, которая точно продолжилась бы, поцелуем. Он не любит много разговаривать в постели, и Крис это знает. Всё вокруг непривычно, потому что Феликс впервые ведёт, и, чёрт возьми, он голый, пока на Крисе до сих пор вся его одежда. Её, конечно, не так много, но тем не менее, это слегка смущает. Феликс с усилием тянет наверх майку Криса, помогая снять полностью, и совсем не случайно задевает ладонями уже твёрдые соски, чувствуя, как вздымается его грудь в ответ на лёгкое прикосновение. Феликс нехотя отвлекается от поцелуя, помогая снять вещь, и наклоняется снова в ту секунду, когда Крис сжимает руками его ягодицы, мнёт и даже слегка шлёпает, когда Феликс прикусывает его губы чуть сильнее, чем обычно. У Криса в глазах просыпается настоящий огонь, когда Феликс рвётся до поцелуев. Потому что губы Криса такие… ― Малыш, осторожнее с укусами на лице, ты же знаешь… ― тяжело дышит Крис и прижимает Феликса к себе, одной рукой скользя по бедру вверх снова опасно близко к паху. Феликс зализывает укус и трётся губами о его губы, слегка втягивает то нижнюю, то верхнюю, проходится кончиком языка и снова проникает внутрь. Крис дразнит его язык своим и слегка углубляет поцелуй, касается рукой его щеки, ведёт к губам и добавляет к языку большой палец, одновременно с этим меняя положение на сидячее. Феликс оказывается на его бёдрах, смотрит сверху вниз и облизывает его палец. Кружит языком вокруг пальца и видит, как кадык Криса дёргается вверх-вниз, а его длинные ресницы подрагивают, когда Феликс проезжается по напряжённому стволу, который он наконец чувствует отлично сквозь тонкую ткань лосин и бельё. Крис прижимает его к себе сильнее одной рукой, вскользь проводит пальцем по промежности, и Феликс, запрокидывая голову, шумно выдыхает и обвивает шею Криса руками. Зарывается пальцами в его кудри. Феликс выпускает палец изо рта, и тот оставляет влажную дорожку от губ к подбородку, а потом наступает полубезумие. И полная дезориентация. Феликс теряется в ощущениях: Крис раскрывает и снизу, касаясь подушечкой пальца входа, но не проникая внутрь, и сверху, запуская ладонь в волосы на затылке, чтобы потянуть назад, открывая поцелуям и укусам массивную шею Феликса с чётко выступающим острым кадыком. Крис ощутимо, но не до боли кусает его, зализывая тут же место укуса и спускается ниже, к ключицам, заставляя Феликса выгнуться сильнее в желании продлить контакт и быть ещё ближе. Так близко, как уже совершенно невозможно. Воздуха в лёгких не хватает, когда Крис накрывает губами сосок, втягивает его в рот и обводит языком, отпуская в этот момент волосы Феликса. Феликс цепляется за его плечи, впиваясь в них пальцами и протяжно стонет, пока перед глазами танцуют звёзды, а Крис прогибает его в пояснице, заставляя тереться возбуждённым членом о него, и прикусывает слегка второй сосок. ― Крис… ― шепчет Феликс его имя и приподнимается, когда тот наконец решает снять с себя остатки одежды. Феликс мягко толкает его в плечо, заставляя лечь и наклоняется за поцелуем снова, словно соскучившись по его губам. Губы у Криса мягкие и полные, целоваться с ним одно удовольствие для Феликса, если не тысяча сразу. Потому что губы Криса такие притягательные, томно приоткрытые и просящие ласку, искусанные самим Феликсом. А поцелуи жадные, исступлённые, и каждый ― словно последний в этой жизни. Если бы попросили сделать последний вдох или последний поцелуй с Крисом, он без раздумий выбрал бы второе. Феликс прикусывает напоследок его язык и смотрит в глаза, в чёрных зрачках которых отражается всё желание. Любовь, которую он испытывает к Крису, порой всеобъемлюща и безумна, и она заставляет его, прежде чем продолжить, на миг коснуться своими губами его переносицы и вернуть этот мимолётный поцелуй губам, напомнив, что он всё ещё так же сильно любит его, как и в их первый раз. Крис принимает ласку, отвечая смазанным касанием кончика носа по шее Феликса, и тот понимает всё без слов. «Люблю тебя», ― с лёгкостью читается во взгляде, и Феликс кусает губы, чтобы снова заставить Криса гореть. А потом, установив с ним зрительный контакт и без слов заставив следить за своими действиями, спускается поцелуями ниже, проводя ладонями по гладким пластинам грудных мышц и темноватым соскам. Феликс получает истинный кайф, когда видит их контраст ― кожа Криса на его фоне почти молочная, но соски темнее, чем у него. А ещё на мощном торсе почти всегда видно веснушки, и Феликс любит целовать его живот и рёбра, касаясь их губами, что с удовольствием и делает. Крис шумно втягивает воздух и комкает одеяло в ладонях, когда Феликс обдаёт дыханием головку потемневшего от прилившей крови члена. У Криса даже член красивый. Увитый вздувшимися упругими венами с блестящей от смазки головкой и небольшим изгибом. Горячий в ладони и просящий внимания. Феликс смотрит Крису в глаза и поворачивает немного голову, так, чтобы тот прекрасно видел, как он касается головки, целует её и трётся губами. Прокладывает по стволу несколько поцелуев и обхватывает губами у основания, вместе с тем облизывая солоноватую кожу. Потом дует на влажную от слюны после новых поцелуев дорожку, чтобы услышать тихий низкий стон. Размер не позволяет брать в рот целиком до самого основания, поэтому Феликс придумывает каждый раз способы доставить удовольствие иначе. Он мучает его полукасаниями, заставляя поднимать бёдра навстречу, и безостановочно ласкает головку то губами, то языком, лишь придерживая кольцом из пальцев у основания. Крис, кажется, на пределе, когда Феликс погружает в рот головку, обхватывая её губами, а потом запускает ствол за щеку и нажимает большим пальцем туда, куда упирается головка, придерживая ствол рукой. Он выгибается дугой и с гортанным стоном бурно кончает, стоит Феликсу только сделать несколько движений рукой. Феликс проглатывает всё семя до капли и демонстративно, нарочито медленно облизывается, словно что-то могло остаться на губах, пока Крис на него смотрит абсолютно невидящим взглядом. И каждый раз это того стоит, чтобы видеть вот такого Криса, который похож на плавленый сырок в его руках. ― Чертёнок, ― шепчет Крис. Он, стараясь перевести дыхание, притягивает Феликса к себе наверх, обнимает и касается ладонью щеки. Прикосновение лёгкое, словно перо, щекочет и ласкает. И даже так в его руках чувствуется мелкая послеоргазменная дрожь. Феликс трётся о ладонь и целует коротко несколько раз, прикрывая веки, а потом позволяет утянуть себя в глубокий поцелуй и насладиться вкусом горячих и упругих губ снова. Поцелуй получается долгим, жадным и благодарным, в котором они делят сладко-солоноватый вкус Криса на двоих. ― Ты вкусный, ― медленно и тихо говорит очень низким голосом Феликс на ухо Крису, зная, как это на него подействует, и едва заметно ― одними глазами ― улыбается. Крис сдавленно мычит и прячет лицо в его шее от смущения, одновременно сгребая своими большими руками в тёплые объятия, и Феликсу нравится такой контраст. Безумно. Когда благодаря Феликсу самый ответственный человек, которого он знает, превращается буквально в маршмеллоу, из которого можно лепить что угодно. Когда Крис может быть в одну секунду демоном, а в следующую ― самым ласковым котёнком. Феликс мурчит, когда холодный металл браслета на руке Криса касается его разгорячённой кожи спины, и снова просит поцелуй. Теперь уже нежный, неторопливый. Крис целует ласково, лишь слегка облизывая его губы, но не проникая в рот, обхватывает своими губами то нижнюю, то верхнюю, переходя на подбородок и щёки, на нос. Он зацеловывает каждый миллиметр под глазами, где летом обычно рассыпаются веснушки, которые он так любит, и градус в комнате снова повышается. Крис смотрит на него спокойно, даже серьёзно и с долей нежности, каждый раз прикрывая веки, чтобы коснуться Феликса то губами, то кончиком носа, потереться своей щекой о его, передать своё тепло и ласку ему. Это тепло пробирается под кожу, расползается и затапливает с головой. И Феликс готов поспорить, что видит собственное отражение в его глазах и собственное «люблю тебя», которое не нужно даже произносить. Поцелуи снова сползают на шею, и Феликс подтаскивает к себе халат, чтобы достать из кармана смазку, пока Крис переворачивает его на живот. Тот усмехается его подготовленности, но забирает маленький тюбик. В тишине комнаты щёлкает крышка, и между ягодицами Феликса проскальзывает влажная от смазки рука, обильно увлажняя кожу. По телу бегут мурашки от контраста температур, а потом он спиной чувствует горячую грудь Криса, прохладу тонкой цепочки на шее и поцелуй под кромкой волос. Крис сжимает его бёдра своими, заставляя максимально свести ноги, и медленно подаётся навстречу. Феликс дрожит всем телом, ощущая легко проезжающийся по ягодицам член и как при каждом толчке Крис раздвигает их сильнее, и качает бёдрами. Его член трётся о хлопковую ткань одеяла, что под ним, а Крис целует его шею, мочку уха и снова скулы, плечи и уголок губ. Такие лёгкие поцелуи вместе с такими откровенными движениями сносят крышу. Как и невозможность полноценно поцеловать Криса. Феликс дышит тяжело и цепко держит его пальцы меж своими. Когда член задевает вход, Феликс широко распахивает глаза и беззвучно глотает ртом воздух, прогибается в пояснице, подставляя задницу, чтобы прочувствовать эти движения ещё острее, но Крис его прерывает почти сразу. Разворачивает к себе, ложась на бок и закидывая его ногу на своё бедро, и наконец жарко целует. Член свободно и плавно скользит по яичкам и за ними, по чувствительным краям входа, и Крис прижимает его пальцами плотнее, так, что Феликс едва одёргивает себя, чтобы не начать снова кусаться, через раз делая короткие тяжёлые вдохи. Это чересчур. Чувственно и интимно. Так близко, но хочется вжать в себя, не выпускать из объятий и продолжать, продолжать, продолжать… Крис делает небольшую передышку, обнимает крепче и прижимает так, что член трётся о его. От этих ощущений под веками взрываются звёзды, и Феликс запрокидывает голову назад, чувствуя, как обостряются все его рецепторы и воздуха попросту не хватает. Его тело горит так, что хочется либо сгореть дотла, либо вырваться из кольца рук, но Крис не отпускает, ведёт пальцами по его губам, и Феликс впускает их в рот, безотчётно сжимая зубами. Эту пытку хочется либо прекратить, либо продолжить на целую вечность, и протяжный стон отдаётся от стен комнаты, когда Феликс сам обхватывает в полукольцо влажной от смазки ладонью оба их члена и к его руке присоединяется рука Криса. Феликс выпускает его пальцы с протяжным стоном и вздрагивает, когда они проходятся вдоль позвоночника, вниз, скользят к ложбинке. Мурашки расходятся по всему телу. Он тянет Криса за плечи и зарывается пальцами в мягких пушистых кудрях, целует и мычит в губы, когда наконец в него легко проникают сразу два пальца. Феликс продолжает по инерции толкаться в оставшееся полукольцо из одной руки Криса, но каждый раз тормозит, выгибаясь в желании почувствовать эти пальцы глубже. Вероятно, Крис тоже видит, как его бьёт мелкая дрожь от напряжения, поэтому наращивает темп, а затем резко переворачивает их, снова сваливая на кровать, и нависает сверху. Картинка уже едва не расплывается, и жар просится наружу ― Феликс буквально горит изнутри, покрываясь испариной. Крис выливает остатки смазки из тюбика на его бёдра и заставляет свести их вместе, сжимая своими. Феликс теряется, когда он качает бёдрами, трётся о его член своим, спускаясь ниже и возвращаясь снова. Когда его член скользит аккуратно по поверхности плотно сведённых бёдер, Феликс непроизвольно поджимает пальцы на ногах и хочет развести ноги, но Крис сам держит их, не позволяя спешить. Дыхание сбивается, и Феликс чувствует, что уже близок, но Крис переносит вес тела на руки, упираясь в его бёдра, и продолжает скользить, но теперь не задевая его член совсем. А заодно слегка сжимает пальцами основание его члена, приводя в чувства. Феликс недовольно стонет, но наслаждение снова накатывает по нарастающей, когда Крис понемногу с каждым движением ослабляет хватку на его бёдрах, разводя их сильнее и проникая всё глубже, пока он наконец не чувствует его член меж ягодиц. Феликс давно приучил себя готовиться заранее, зная, что секс с Крисом может и без того сильно затянуться. Тот облизывает его с ног до головы каждый раз, когда они оказываются без одежды, так что нет нужды тратить время ещё и на подготовку, на которую у обоих не хватает выдержки и терпения. К тому же ощущать и представлять пальцы Криса в себе, узловатые, сильные, длинные, растирающие гладкие горячие стенки внутри, ― опасное, если не смертельное, оружие против самообладания. Так можно и до основного действа не дожить. Поэтому Феликс прогибается в пояснице, чувствуя, как головка упирается в раздразнённый ласками вход, и насаживается сам, расслабляясь и впуская член глубже. Сваливает Криса на себя и стонет в самые губы от наконец наполнившего его внутри удовольствия. Но даже хорошо себя растянув, Феликс чувствует, что Крис всегда медлит, давая привыкнуть, прежде чем толкнуться до упора, срывая гортанный стон с его губ. Феликс знает, что за стенкой могут услышать, поэтому закусывает собственную губу и по привычке на первом медленном толчке полосует спину Криса ногтями, протяжно мыча в район его ключиц и рефлекторно сжимаясь от нахлынувшей смеси лёгкой боли и наслаждения. Дышит громко и обнимает так сильно, что когда через пару десятков секунд приходит в себя и ослабляет руки, напряжение в мышцах отступает заторможенно. Крис ждёт, когда он поднимет взгляд, гладит костяшками пальцев по скуле, ведёт губами по хрящу и выдыхает, целуя под мочкой уха. Ласкает и дарит нежность. Боль сменяется удовольствием неспешно, словно нехотя, отходит на задний план и постепенно исчезает совсем. Крис чувствует, как Феликс понемногу расслабляется и разводит наконец ноги, позволяя войти до конца. И он входит, очень медленно, припадая губами к открытой шее. Крис что-то шепчет ему, но Феликс проводит несколько минут, кажущихся вечностью, как в бреду, а потом целует сам глубоко, обнимая за плечи, и ёрзает, двигая бёдрами и намекая, что готов продолжить. Феликс сжимает Криса внутри себя, обостряя ощущения, чувствует, как его заполняет до краёв жар, растущий с трением члена о гладкие стенки внутри, и хочет, чтобы Крис двигался быстрее, резче, проникал ещё глубже, чем сейчас, был в нём полностью и ещё немножко. Его губы мягко ласкают плечи, шею, переходя на подбородок, и Феликс снова расфокусированным взглядом видит чернеющие глаза напротив, отдаваясь новому поцелую и прикрывая веки. Феликс не знает, откуда у них такой неиссякаемый запас сил, но когда Крис перетаскивает его к себе на колени, у обоих словно открывается второе дыхание. Взгляд напротив изучающий, беспокойный, но источающий желание, и Феликс слегка улыбается, ведёт подушечкой пальца по контуру верхней губы, чувствуя рельеф. Губы Криса хоть уже и припухшие от поцелуев, и контур не везде чёткий, но Феликс продолжает покрывать каждый сантиметр его нижней, а затем верхней губы поцелуями, порой то прикусывая, то слегка всасывая. У Криса губы и без того искусство, а когда Феликс оставляет на них влажные следы, зацеловывая до невозможности, смотрятся они хоть и развратно, но так прекрасно. А слышать тихие стоны, срывающиеся с этих губ, одно удовольствие. Насладиться своей работой Крис ему не даёт. Закусывает соблазнительно нижнюю губу и, подхватив бёдра, приподнимает, с чувством опуская обратно. Мнёт их, буквально впиваясь пальцами, и раскрывает максимально, чтобы сделать проникновение глубже. А потом Феликс не выдерживает и запрокидывает голову, цепляясь за плечи Криса, чтобы не потерять равновесие — Крис гладит пальцами тонкую и раздразнённую кожу входа, соприкасающуюся с членом. Феликс дрожит всем телом в его руках и сам двигает бёдрами не в силах выдержать больше такую пытку, опускается до самого основания, чувствуя, как с каждым толчком теряет связь с реальностью. Крис замечает это и снова сваливает его на простыни, подхватывая одну ногу под коленом. Берёт быстрый темп и резко и размашисто вбивается в его разомлевшее от наслаждения тело. Когда Крис начинает напряжённо дышать, Феликс сжимает его член внутри, помогая им дойти до предела одновременно, а потом его резко выгибает дугой от наслаждения, пока Крис продолжает сводить его с ума быстрыми и чёткими толчками. Так не бывает. На несколько секунд или даже минут Феликс, кажется, забывает собственное имя, в ушах начинает звенеть, и кончики пальцев немеют. Комната словно плывёт перед глазами, в которых ещё и звёздочки пляшут. Крис падает рядом и согревает его губы и нос поцелуями, и Феликс вмиг ёрзает от того, что пот на его коже резко остывает. Он делает пару глубоких глотков воздуха, но потом понимает, что это ни черта не помогает восстановить дыхание, и утыкается Крису в шею, согреваясь и прижимая его к себе. Становится спокойно, и тело вдруг кажется не меньше чем подтаявшим мороженым на солнце. Крис обнимает за плечи, лохматит его волосы и берётся массировать кончик хряща уха двумя пальцами. От такой ласки под кожей словно проходят электрические заряды, и Феликс поднимает всё ещё расфокусированный взгляд, потом медленно опускает его вниз по переносице и прихватывает губами призывно выступающую вершинку на верхней губе, слегка втягивает, трогает кончиком языка и отпускает, позволяя затянуть себя в нежный и ленивый поцелуй, который ни за что в жизни не хочется заканчивать. Губы такие мягкие и ласковые, что хочется целовать их ещё пару вечностей. — Ликси, сокровище моё, мы так всё испачкаем, — тихо с усмешкой шепчет Крис, оставляет короткий поцелуй на переносице и, отстраняясь, тянется к тумбе, а Феликс только сейчас понимает, что его живот весь в семени — его и своём. Приведение постели и их самих к стадии «так хотя бы можно лечь спать в комнате, в которую ещё может завалиться Чанбин» не занимает у Криса много времени, тогда как Феликс даже пошевелиться не может — настолько его тело до сих пор звенит от оглушительного оргазма. А потом Крис выключает свет пультом, прижимает Феликса к себе и накрывает их одеялом едва не с головой. Они разваливаются как попало на кровати ― оба даже не в состоянии доползти до подушек, но главное, что в объятиях друг друга. — Ты как будто хотел затащить меня спать пораньше, — сонно бурчит Крис, обнимая его, и наугад клюёт губами в висок. — Так и есть — я хотел, чтобы ты выспался. — Коварство и милота в твоём исполнении — самая дьявольская смесь, малыш. — Спи, пожалуйста. И знай, что до моего будильника я не выпущу тебя никуда, — деланно недовольно. — Ишь какой, а как же спорт? — В душе утром устроишь себе тренировку. А я составлю тебе компанию. — Феликс прячет лицо у него в шее и касается кожи губами, оставляя короткий поцелуй. За окном кромешная тьма, а под одеялом, где они зарылись вдвоём, до сих пор взрываются звёзды и дышится легко и свободно. — Спокойной ночи, Крис, сладких снов. — Спокойной ночи. Мой самый... Крис не договаривает, засыпая на полуслове, но это не так уж и важно. Важно, что Феликсу удалось уложить Криса раньше рассвета. И это определённо уже победа. А к самому способу он, скорее всего прибегнет ещё не раз, потому что... почему нет?Fin.