collection from moon

Чонгук вообще-то человек непьющий. Во всяком случае именно так он себя характеризует, а что говорят друзья — неважно. Но вчера у него определенно был повод выпить… Ещё бы вспомнить какой. Парень медленно разлепляет глаза, жмурясь от солнечных лучей. Ему бы голову хоть перевернуть, отвернуться от наглого солнца, но он и пошевелиться не может. Докатился, он готов страдать от жары и ужасного привкуса во рту, но только не двигаться. Хотя факт, что он проснулся из-за того что воняет горелым его все же немного напрягает. Может, хрен с ним, пусть горит, что бы это ни было? Он живет на съемной квартире, это будет считаться за порчу имущества, да? Наверно, даже посадить могут, если выживет, но он ведь неумышленно все это. Пока он находится где-то между «пусть оно все горит» и «не умирай молодым», в комнату заходит Тэхен, смачно зевая и почёсывая живот под майкой. — Я уничтожил твою сковородку, — с трудом распознаёт его посаженный после гулянки голос Чон. Так вот что это горело… Его новенькая сковородка, которую он так полюбил. Ну и хрен с ней. Пока что во всяком случае. Вот отойдет, тогда… — Турке тоже кабздец, — продолжает Тэхен, прощупывая где рамки терпения полуживого друга заканчиваются. Только не турка… — Тэ… — тянет на одном дыхании Чон, не в силах выдержать такой подставы. — И ты все равно хотел свой тостер поменять, — как бы между делом тихо добавляет. Вот тут у Чонгука глаза окончательно разлепляются. Все тело ноет, как и он, кидающий подушку в уже бывшего друга. — Что ты сказал?! Он мог пережить пожар в квартире, но не утро без горячих тостов, кофе и яичницы, которых Тэхен решил лишить его одним разом. — Это забавная история на самом деле, я просто хотел сделать завтрак! — А теперь я сделаю его из тебя! — Давай лучше с этого чувака, он незнакомый, его не жалко. От этих слов Чон на секунду впал в ступор, остановив поток слов, который сейчас состоял исключительно из матов, и медленно повернул голову в сторону, куда указывал палец друга. Там его ждали разлетевшиеся по подушке пряди коротеньких чёрных волос, закрытые глаза и натянутое до носа одеяло. Совсем рядом. На его постели. Он буквально спал все это время в одной кровати с незнакомцем. Это парня здорово отрезвляет, что он тут же забывает и о несчастной судьбе тостера, и о своём ужасном похмелье, подлетая с кровати. Встать с первого раза не выходит, он летит на пол, путаясь в одеяле, но не сдается, с завидной скоростью оказываясь рядом с Тэхеном и созерцая теперь незнакомца на расстоянии. — Кто? Откуда?! Чонгук надеется, что Тэхен поймёт все его вопросы и недоумение сам, потому что он предложения пока плохо составляет. Чтобы у него и кто-то в постели? Да он даже Тэхена с Намджуном на коврик скидывал, если те в пьяном угаре пытались к нему лечь! — Так ты не помнишь… — выдерживая все паузы кивает сам себе Ким. Ну не зря на театральном учится! У Чонгука сейчас точно что-нибудь взорвется от накаляющейся атмосферы. — Если уж людей убиваешь, будь добр, запоминать это хотя бы, а то невежливо как-то, — продолжает Тэ. У Чонгука глаза на лоб лезут. — Ты че несешь, придурок? — Ты не помнишь, а я ещё и придурок, — возмущённо разводит руками. — Это не я вчера решил продемонстрировать хук справа, завалив человека. — Я-я не мог на человеке показать! — Ты и не собирался, но этот чел не вовремя из-за угла вышел, вот и вписался в фонарный столб от твоего удара. Везения у него пипец, конечно, даже на донышке нет. — И… И что? — Что «и что»? — цокает. — Намджун постановил: «не дышит», и мы, чтоб твою шкуру спасти, его сюда приволокли. Правда, логики в этом нолик от бублика, надо было там оставить, но вчера это казалось гениальным. Чонгук, по ощущениям, все еще находится где-то между сном и реальностью. У него дичайшее похмелье, во рту мышь повесилась, а Тэхен уничтожил весь его смысл ко существованию на кухне и теперь смеет говорить нечто такое? Вау, Чонгук сейчас реально заплачет. — Да не ссы, — простодушно хлопает по плечу Тэ, замечая влажные глаза друга, — если спалят, я тебе буду вкусняшки в передачках носить. Друзья навсегда. — Ты вообще-то пойдёшь со мной, как соучастник, — скулит эмоционально нестабильный Чон. — Тебе выгодней не тащить меня за собой, бро. — Мне было выгодней не знакомиться с тобой, но вот мы здесь. — Эй! Знаешь ли- Договорить Тэхену не дает скрип открывающейся двери и следуемое за этим шорканье тапочек по полу. Это дурацкая привычка Намджуна не отрывать ног от пола впервые в жизни Чонгука не раздражает. Он смотрит на заспанного, лохматого, опухшего Намджуна и хочет кинуться ему поплакаться, что придурок Тэхен его пугает. — Намджуни-хееон, — начинает было он, но тут Ким вставляет, осмотревшись: — О, труп, — и все надежды Чонгука превращаются в пыль. — Утречка. Чонгук хочет спросить, какое к черту «утречко», но Тэ отвечает ему в такой же легкой манере, и Чонгуку уже кажется, может, это с ним что не так? Почему они такие спокойные?! Он хочет нарушить их идиллию своей депрессухой, как по дому прокатывается чей-то крик: — Эй! Эй!! Я знаю, что вы здесь, быстро отпустите меня, пустоголовые!!! Вы хоть знаете, кто я?! Да я вас всех на мясо пущу! Засранцы, открывайте! Чонгук с каждым словом бледнее и бледнее, но не от угроз, яро посылаемых в их адрес, а от наличия ещё одного незнакомого человека в его доме. Он только поднимает палец куда-то в сторону двери, немым вопросом спрашивая, кто это, и Тэхен, пожимая плечами, говорит: — Свидетель. — Прости? — Он вчера вместе с этим чуваком был, вот мы его сюда и притащили. — Не «мы», — вставляет Намджун, — а «ты». — Мне пришлось! Этот только бить умеет, от твоего занудства он бы сбежал, а я немного пофлиртовал, и он за мной сам пошел. В конце речь уже звучала, как откровенное хвастовство, но под аккомпанемент непрекращающейся брани с соседней комнаты, было не особо впечатляюще. Ход игры полностью меняется, когда парень на постели Чонгука резко принимает сидячее положение, перепугав всех до коликов, и гневно отвечает неизвестному: — Пак Чимин, я тебе твою всратую корону на жопу натяну, если не заткнешься!! Я сплю, блять!!! В доме резко становится тихо. Даже этот Чимин замолкает, впервые за пять минут. Неизвестный на постели, удовлетворённый таким результатом, уже хочет лечь обратно, натянув одеяло, но у полетевших нервов Чонгука другие планы. Он не понимает, как так быстро подлетает, но вот мгновенье, и этот черноволосый задыхается в его крепких объятьях, а Чон все-таки всхлипывает, жалостливо протянув: — Ты живооой! У объекта, получившего такой наплыв чужих эмоций, глаза, как две копейки. Он хоть и был в плохом расположении духа от пробуждения, но по натуре сердце имеет доброе и мягкое, поэтому от таких искренних объятий и эмоций отмахнуться не может, позволяя обвивать свою шею руками. — Уже не очень, — полушепчет в захвате. И Чонгук тут же отпускает, осознавая, что наделал. По неуклюжести задевает рукой его бок, отчего парень морщится с ещё более тихим «ай». — У тебя что-то болит? — спохватывается Чон. — Это из-за моего удара вчера?! Покажи, надо обработать! Чонгук в панике без задней мысли задирает футболку незнакомца, собираясь осмотреть рану, но натыкается на белоснежную кожу без и проблеска побоев. — Юнги. — А? — Подумал, тебе стоит знать мое имя, раз полез мне под футболку. Между ними установился зрительный контакт, в котором Чонгук стремительно краснеет, все еще держа ткань чужой футболки задранной, а ничего непонимающего Юнги этот очаровательный в своей панике парень начинает забавлять, поэтому он позволяет себе улыбнуться. В отличие от Тэхена, который даже не пытался скрыть свой смех до слез, и Намджуна, который пытался, но все-таки не смог. Чонгук от осознания ситуации слетает с кровати, падая на пол. Благо, рядом с кроватью шкаф стоит и он прижался спиной к нему, а не покатился кубарем дальше. — А, может, вы все-таки выпустите меня, раз все проснулись?! Я же слышу! Юнги, твою мать, шевели своей костлявой задницей!! — Где ты его запер? — недоумевает Намджун, который помнит, что в зале спал один, а больше комнат нет. — В подсобке, — все еще пытаясь отсмеяться, бормочет Тэ. Чонгук вспоминает про свою совсем крохотную подсобку, в которой только швабры да порошки были, и встает на помощь этому Чимину, по пути поколотив друга. Тот сразу смеяться перестаёт. Хотя сам Чон по большей части вызвался добровольцем, чтобы отвлечься от безумно неловкой ситуации, в которой оказался с блин очень симпатичным (если преуменьшать) Юнги. Смотря снизу вверх на улыбающегося незнакомого парня на своей постели, и помня, как он недавно крикнул на своего, наверно, друга, чувства складываются сладко противоречивые. Чонгуку нужен кофе… Только открыв дверь своей подсобки, он вспоминает, что турки у него больше нет… — Сука, Ким Тэхен, а ну пошли поговорим!! — от воспоминаний орет, перепугав собиравшегося выйти из подсобки парня. Тэхен в соседней комнате уже пытается спрятаться под кровать, а Чимин делает шаг назад и снова закрывает дверь, подумав, что ещё минутку здесь посидеть вполне может. *** Когда они в полном составе все-таки оказываются на кухне, пытаясь разобраться в ситуации, Тэхен отказывается находиться где либо, если это не за спиной Намджуна. Тихо стоит, на давая присесть и второму. — Ты реально думал, что мы бы вели себя так спокойно, случись с человеком что-нибудь? — поднимает бровь Намджун. — Этот придурок, — указывает себе за спину, — может быть, но не я точно. Оказалось, что Намджун вообще не знал про спектакль, разыгрываемый Тэхеном, и просто случайно ляпнул в тему. — Эй, я вообще-то тоже против насилия, — дует губы Ким. Чонгук, сидящий за круглым столом с ещё двумя парнями, прячет лицо в руках, наконец понимая, что голова начинает проясняться после выпитого. — Я просто как в бреду был, — пытается оправдаться Чон, — ты же знаешь, что я утром после гулянок не соображаю ни черта. А он этим воспользовался! — Вообще-то про вчерашний день я ни слова не соврал, — возражает Тэ. — Ты реально его ударил, а Джуни-хен реально сказал, что он не дышит. И тащили мы их вместе. Сбоку прыскает Чимин, из-за чего все переключают на него. — Вспоминая, это реально было смешно, — объясняет. — Ты, — указывает на Чонгука, — рыдал всю дорогу, извиняясь, пару раз лбом об асфальт бился, перед спящим на спине Намджуна Юнги. Тот тащил Юнги и все статьи в уголовном кодексе вспоминал, чтобы защищать тебя в суде. Это было слишком смешно. — А ты значит флиртовал всю дорогу с этим Тэхеном, забив на «умирающего» меня, — впервые за долгое время подает голос Юнги. — Я верил, что ты жив. — Врешь и не краснеешь. — Но, кстати, почему ты отключился? — вмешивается Намджун. — Чонгук же тебя не сильно задел на самом деле, и в столб ты не до такой степени вписался. — Да мы же тоже в хлам пьяные были, — машет рукой Юнги. — Накануне я не спал почти двое суток, потом мы пошли праздновать окончание работы, я перебрал немного и был готов просто от дуновения ветра, кажется, отключиться. — А когда я тебя задел утром… Чонгуку ужасно неловко что-то в адрес этого парня говорить, но он должен был это спросить. У Юнги выражение лица становится мягче и даже голос, как будто, тоже, когда он отвечает. — Недавно я впервые пошел в зал, так что тело у меня сейчас от любого движения болит, что капец. Вот оно что… Спасите Чонгука, он думал, такой ряд совпадений может случиться с кем угодно, но не с ним. *** Когда незапланированные гости собираются уходить, Чонгук сначала жмётся и мнётся на пороге, а потом счастливый обменивается номерами с Юнги, который заметил это. Повод прозвучал дурацкий «после такой драмы грех номерок не взять», но Чон ему невероятно благодарен. *** Они снова встречаются спустя неделю, в этот раз решив погулять вдвоем, потому что «почему бы не выпить кофе, раз мы свободны?». Это не свидание, но Чонгук над гардеробом стоял два часа, думая о том, что в прошлый раз он был ужасно страшный после попойки и сейчас надо реабилитироваться. О том, что Юнги думал о том же, в этот раз даже замазав свои вечные синяки консилером, который он ненавидит, Чон сегодня точно не узнает. *** Свою первую годовщину в отношениях они отметят в том же баре, где и произошла их первая встреча (точнее, столкновение). Правда, в этот раз никто напиваться не будет. Вокруг приятная атмосфера с приглушённым светом, расслабляющая музыка и поздравляющие друзья. К их первоначальному составу добавились еще Сокджин с Хосоком, которых они давно знают на самом деле. Джин друг детства Чонгука, а Хосок боевой друг Юнги на музыкальной поприще. Те, когда услышали их историю знакомства, безумно пожалели, что не смогли в тот вечер пойти гулять с ними. — Горько! Горько! — неожиданно начинает кричать Тэхен, хлопая в ладоши. Чимин с этого смеется в голос, заваливаясь набок, Намджун прячет лицо в руках, говоря, что он с ним не знаком, а Хосок с Сокджином тут же подхватывают движ. Чонгук пинает под столом друга, называя придурком, но когда Юнги усмехается над этой выходкой и мягко поворачивает его, чтобы поцеловать, успокаивается. В конце концов, они по уши в любви, так что какая разница.