***
- Мне жаль, - слова срываются с губ, но она их уже не слышит. Он вообще сомневается, что она способна осознать смысл его слов. Особенно сейчас. Ему действительно жаль. Он бы хотел всё исправить, ему не наплевать на Ичиго, в конце концов, они были друзьями. Война, её победы, поражения и последствия – это сближает. Ему хочется извиниться, будто для Карин это будет иметь значение. Ага, как же. Дело не выгорит, оно обречено на провал. Куросаки всегда была такой: своенравной, грубой и резкой. Свободной. Хотелось забрать, скрыть от посторонних глаз, оставить рядом. Нельзя удержать ветер в руках. Ведьмы всегда были такими, спутницами, но не возлюбленными. Внезапно появлялись, а добившись свой цели, так же внезапно уходили. Они не привязаны ни к миру живых, ни к миру мёртвых и Карин - одна из них. А он цепной пес Готея 13, готовый кинутся на любого после команды «фас». Они далеки друг от друга как небо и земля, которые никогда не должны были пересечься. Хицугая явно был мазохистом, раз из года в год продолжал думать об этом. Претендовать на что-то, что по определению не может ему принадлежать. Какой идиотизм. Он был готов на все ради неё, но не собирался рисковать её жизнью. Если для этого было нужно просто сказать ей - нет и остаться на месте, что ж, так он и поступит. Тоширо и правда не думает, что Ичиго обидится, если он решит не рисковать Карин. Мацумото смотрит на него как на идиота, который не понимает прописных истин. - Что? – он недовольно отвлекается от бумаг, словно, действительно работал. Скользит по лицу своего лейтенанта взглядом, приподнимает брови. Всем своим видом выражая недоумение по поводу того, что они пялиться друг на друга вместо того, чтобы заниматься делом. - Она не просила о помощи никого кроме вас, как думайте почему? Рангику медленно движется к нему, крадётся, словно к дикому животному, тронь и он кинется прочь. Мысли тянуться в голове, клейкой серой массой. Не просила, значит решила бросить это гиблое дело? Не просила, значит решила всё сделать сама? Конечно он знает ответ ещё до того, как это фантомная идея приобретает четкие очертания. Она всё делает сама. Он хочет бежать от этой мысли, от рук Рангику, что хватают за плечи, пытаясь удержать, от всего семейства Куросаки, с их любовью к самоубийствам, от собственных эмоций, что сбивают с толку. Ему больше ста лет, а он так и не умеет останавливаться и оставаться. Подальше от всех. Бежать - как можно быстрее, так долго, как только сможешь. И он не знает, как остановиться. Мацумото хочет сказать, как все его действия глупы и абсурдны, что пора сказать себе - стоп, что с беготней от собственных демонов, пара завязывать. Но, вместо этого, она проводит ладонью по его белоснежным, волосам, в попытках успокоить, и это работает. Это всегда работает. Тоширо затихает и расслабляется в её руках. - Ещё есть время, торопиться не обязательно, всё равно ей нужна подготовка, - её слова утешают. Нет смысла нестись к Куросаки сломя голову и пытаться её остановить. Время есть. - Она снова ускользнет от меня, верно? - Тихо шепчет он, глядя куда-то за её спину. Блондинка улыбается, морщит нос. - Конечно, если ты и дальше будешь бежать в другом направлении, - её слова столь очевидны и честны, что становиться тошно, от самого себя и ситуации в целом. Хицугая упирается лбом в плечо своей подруги, глубоко дыша, успокаиваясь. И в первый раз в жизни, он никуда не бежит, он остаётся.***
Магия - это не шоу для зевак, и не ярмарочная палатка гадалки. Но глядя на то, как Карин расставляет свечи вокруг себя и спящего брата, в голову приходят только такие сравнения. Она всегда утверждала, что свечи не имеют никакой магической силы, просто помогают ей сосредоточиться, легче направить силу в нужное русло, обрести гармонию с собой и с миром. Ведьмы не разрушение, ведьмы – это созидание. Он не раз видел, как она работает с другими шинигами, как помогает юнцам из академии услышать свой занпакто, как лечит прикосновением рук. Но никогда не позволял лечить себя, даже когда это было действительно необходимо. Казалось, что прикоснись она к нему, сможет пробраться не только в его мысли, но и в душу. Прикоснись она к нему, считала бы все его эмоции как с листа бумаги, она бы знала всё – а это для него это не позволительная роскошь. Он всё ещё помнит, нельзя удержать ветер. Карин делает вид что не замечает Хицугаю. Его «нет», всё ещё отдает горечью на языке. Обида обжигает. Дорогой капитан может валить на все четыре стороны. Ей больше нет до него дела, так же, как и ему до неё. - Я помогу тебе, - голос спокойный, четкий, будто это не его друг здесь медленно умирает, - но с одним условием. Куросаки гордая, но не идиотка, особенно, когда дело касается семьи. - Каким? - Если я хоть на секунду задумаюсь о том, что мы зашли слишком далеко, ты остановишься, даже… – голос на секунду стихает, - если ты не найдешь его. Мы в любом случае должны вернуться, Карин. - Спасибо, Тоширо, - она мягко улыбается, кажется так она улыбалась ему, когда просила присмотреть за братом, как только он покинул мир живых. Это было давно, она сама тогда не могла пересечь границу миров. Она была человеком, и это, тоже было давно. Это происходит почти инстинктивно. Её холодные ладони в его руках, она прижимается всем телом. Не обнимает, жмётся, как кошка, утыкается носом в его шею, опаляет горячим дыханием кожу. Это ощущается острее чем самый страстный поцелуй, желанней чем секс. (Не то чтобы у него было много опыта в этом). Это разрушает. И это больно, действительно, физически больно, а Хицугая всегда любил себя помучить, поэтому он дышит ею, растворяется в ней. Словно эти мгновения будут длится так долго, как он того захочет – словно бы вечность. Сердце гремит где-то в ушах, и он слишком напуган, чтобы сделать хоть что-то. Ни уйти, ни обнять. И в эту секунду, он действительно хочет, чтобы она знала всё. Я твой. Я весь твой. Ей нужно услышать эти слова, почувствовать прикосновение рук. Хоть что-нибудь. Но ничего не происходит, он молчит, он всё тот же, ему, все ещё, плевать. - И если своей жизнью я готова рисковать, как и всегда, то твоей нет – шёпот, громче любых криков. Она слушала и действительно слышала. – Я вытащу тебя оттуда и с тобой ничего не случиться. Чёрт, видимо не слушала. Он то переживает не за себя. - Когда это закончится,- Тоширо мельком смотрит на Ичиго, и он не уверен, что они вернут его, - я расскажу тебе что означали эти слова, на самом деле. Он не видит, но знает, что она улыбается. - Не думаю, что в ваших словах был скрытый смыл, капитан Хицугая. Капитан Хицугая – в голосе, одна насмешка. Она почти никогда не называла его так, только когда хотела поглумиться. - Как знать Куросаки, как знать.***
Последний раз, когда Тоширо видел Карин без футболки, было лет двадцать назад. Тогда, после битвы, он с трудом доставил её в бараки четвертого отряда, по какой-то не ясной причине, не решившись уйти, пока есть хоть малейший шанс, что девушка не очнётся. Он наблюдал как с неё снимали остатки одежды, разорванной и обожжённой, казалось, с этими лоскутами ткани они снимали и её, некогда светлую кожу. Даже когда она была на половину обнажена, и он, на довольно близком расстоянии мог увидеть рисунки на её теле, магические линии, перечеркивающие её кожу, символы значение которых он никогда не знал, обнажённую грудь, россыпь родинок на животе, это не вызывало никаких положительных эмоций, а лишь стойкое отвращение. О каком сексуальном подтексте может идти речь, если тело той, кем он дорожил, сейчас было сломано и походило лишь на одну из жертв фильмов ужаса, которые его заставляла смотреть Карин? Девушку фильмы подобного жанра всегда забавляли, она не видела ничего страшного в постановочных сценах, а Хицугая просто не понимал такого рода истории, быть напуганным он может и в реальной жизни. Сейчас же, в этом можно было проследить сексуальный подтекст, пусть Карин и не была обнажена в достаточной степени, в конце концов, на ней было белье. Стоя перед зеркалом она вырисовывала всё новые линии, касаясь кожи магическими чернилами. Полумрак помещения, свечи, её обнажённый силуэт, ничего из этого не способствовало самоконтролю капитана. Он не мог отвести от этого действия свой взгляд. Брюнетка действительно выглядела как ведьма, колдунья из детских сказок, что пленяли королей своей красотой и уничтожали всё на своем пути. Это пугало и восхищало одновременно. Какого чёрта он не вышел из комнаты, когда она начала снимать одежду? А ещё в двух метрах он них лежало тело её умирающего брата. О чём он вообще думает? Хотелось долго и упорно биться головой о стол, чтобы эта встряска прочистила мозги, но стола в этой комнате не было. - Тоширо - девушка тронула его за плечо, привлекая внимание. Мужчина вздрогнул, возвращаясь из собственных мыслей. Карин уже было одета более прилично: в серую футболку в которой она тонула – явно брата, и джинсы. Даже находясь в Сейрейтее, она никогда не носила традиционную японскую одежду. Всегда утверждала, что это не практично, да и вообще, ей то зачем это носить, если она родилась в 21 веке - просто нелепость. - Ты закончила? - Почти. Теперь надо на тебе нарисовать печать и можно начинать – Карин помахала перед его лицом кистью, словно пытаясь сказать что-то ёще. – Так, где будем рисовать? Я бы выбрала что-нибудь подальше от посторонних глаз, вдруг держаться будет долго. К тому же, думаю, будет не очень красиво, если капитан десятого отряда будет ходить со столь очевидным клеймом от Карин Куросаки. Хицугая безразлично пожал плечами, его действительно это не волнует, она и раньше ставила на нем странные отметки во время работы. Так было удобней поддерживать связь, если они разделялись, или нужно было позаимствовать сил, если оказывался в сложной ситуации. Каждая печать имеет своё предназначение, некоторые держаться пару минут, другие десятилетия, всё зависит от того, для чего они применяются и от силы самого мага. Рисунки что оставляла на нем Карин, обычно не держались дольше пары дней. - Ну что, Пикассо, что будем рисовать? Куросаки указала кистью на свою шею, мол, смотри. Сколько он помнил, это была одна из первых ее печатей, по крайней мере, на видном участке кожи. Вместо ответа, на все её вопросы, Тоширо просто повернул свою голову так, чтобы Карин было удобней рисовать на его шее. Теперь его печать будет зеркальна печати Карин, это показалось ему забавным, словно росчерки на коже сделают их ближе. Все её доводы о том, что лучше бы рисовать там где никто не увидит, он благополучно пропустил мимо ушей. Его действительно не волнует, что подумают другие. Двадцать минут спустя, печати на шее сияли в полумраке помещения, а Тоширо и Карин уже находились за пределами своего сознания. Три личности сплелись в один большой клубок, круговорот воспоминаний, среди которых нужно было найти Ичиго, превращаясь в один большой водоворот.