Удачный бросок

Алишер выдохнул. Нет, этот цирк нужно закончить как можно скорее. От всех этих мыслей, волнения за анонима и Славу, — то есть, за одного и того же человека, — и страха за то, что Марлов подумает о нем, начиналась мигрень. Кроме того, пару дней назад у Моргенштерна был разговор с родной матерью о том, что же делать дальше со Славой. Его родителей лишат прав — это точно, но, как выяснилось, из родственников у него есть только бабушка в деревне чуть поодаль их небольшого городка. Алишер знал, что это значит. Им со Славой придётся на какое-то время расстаться. Разумеется, если не найдётся другого варианта. Только вот самому юноше он об этом не сказал, как и о том, что является анонимом, и вообще... похоже, разговор будет долгим. Должен ли он сказать это перед всеми или лучше огорошить Славу внезапными новостями наедине, чтобы тот сам решил, рассказывать остальным или нет? Глупости какие-то. Это ведь непосредственно касается Славы, конечно же Алишер не должен решать чего-то без его ведома. Ладно, всё решится дома. И Алишер как-то упустил тот момент, когда стал считать свой дом так же домом Славы — местом, где его всегда ждут с распростёртыми объятиями, ценят и любят. — Блин, ребят, — потянувшись и сладко улыбнувшись истоме во всём теле, — прошедший матч даст знать о себе утром, когда боль из приятной превратится в убийственную, — Саня оглядел всех своих друзей. — Я хочу замутить тусу. — Ого, как неожиданно, — Андрей и бровью не повёл, разве что улыбнулся. — В честь победы? Тебе так мало нужно, чтобы напиться? — Я, между прочим, ещё и из больницы вышел! — гордо возразил Саша. — Отпразднуем моё возвращение, а победа так, бонус. Да и это было слишком легко. Андрей нахмурился. — Да, ты недавно вышел из больницы. Я не хочу... то есть, было бы хреново, если бы ты вернулся туда снова спустя пару дней, — и неловко почесал заалевшую щеку. — Типа, хах, опять наступаешь на одни и те же грабли? — Хочешь меня отговорить? — Саня вскинул брови. — Кто бы говорил, а. — И что это значит? — тут же напрягся Андрей. — Да так, просто странно слышать именно от тебя о каких-то там граблях... — Ты правда такой мудак или прикидываешься? — А ты вчера за дозой бегал или сегодня утром? Слава, неловко глядя на перепалку друзей, дёрнул Алишера за рукав и невинно поинтересовался: — О чём они? Алишер вспотел. — О конфетах. — О конфетах?.. — У... у них диабет, им нельзя много с-сахара. — А мне можно? Я хочу конфеты. Алишер ещё больше занервничал. — Нет, такие тебе нельзя. В них, типа, слишком много сахара. Даже для тебя, — прежде, чем Слава спросил что-то ещё о конфетах, Алишер лучезарно улыбнулся, взяв его за руку. — Давай я куплю тебе норм конфеты, когда домой пойдём? Не то, чтобы Слава был сладкоежкой, но когда дело шло о чём-то, что ему дадут бесплатно, юноша тут же соглашался. Ему, выросшему в семье, которая игнорировала его, не нужно слишком много для счастья. Дешёвые конфеты — единственное, что мог позволить себе Алишер, но даже они радовали Марлова почти так же, как новенький Кадиллак. Моргенштерн мечтательно вздохнул. Когда-нибудь он станет известным баскетболистом и купит эту махину... Тем временем обстановка между Сашей и Андреем накалялась. Первый возвысился над вторым грозной тучей, но на губах его сияла усмешка; больно забавно выглядел красный от злости Андрей, пыхтящий что-то в свою защиту. Он приблизился к лицу Ермолаева достаточно близко, чтобы нарушить любые нормы приличия и опалить его довольное лицо сбитым дыханием. Юноша был зол, но переходить черту не собирался. Он прекрасно понимал, в чём дело. Саня всё ещё был обижен на него, и поэтому пытался при любом удачном случае поддеть, сделать как можно больнее. Его слова о зависимости Андрея чертовски обидели, но он старался не показывать, насколько сильно. Ведь это так отвратно, когда ты пытаешься — правда пытаешься — избавиться от приевшегося образа жизни, но никто не верит в тебя, лишь только смеются, бубнят под нос: «не пройдёт и недели, как снова за своё возьмётся» и... оказываются правы. Кажется, Андрей один из них двоих, кто пытается вернуться к нормальной жизни. Поэтому ему так тяжело. А Саню, как будто, всё устраивает. Он чуть не умер от передоза! Разве этот случай не должен был напугать его, полюбить жизнь? Андрей злился, чувствовал вину, стыдился и до дрожи в коленях хотел расплакаться, но знал, что Саня в ответ на это либо посмеётся, либо, ещё хуже, состроит гримасу отвращения. Он глубоко вздохнул, кусая щёку изнутри. — Ты прав, — сухо бросил он. Затем усмехнулся, поднял руки в знак поражения и опустил голову. — Ты прав. Ермолаев хмыкнул и взглянул на друзей. — Я напишу, где и когда. А... — он удивлённо взглянул на то, как Слава решительно тянет Алишера за руку в сторону выхода из зала. — Вы чё, уже по домам? — Типа да, — Алишер махнул ребятам рукой. — Бывайте! А затем с улыбкой поспешил за Славой, беспокоясь, что вот-вот останется без руки. Неужели тот так сильно хотел конфет? Задумавшись, Алишер придумал кое-что: — А хочешь фильм посмотреть? — В кинотеатре? — нервно поинтересовался Слава, сильнее сжав его руку. Мысль о том, чтобы сидеть в тёмном помещении рядом с незнакомыми людьми тревожила. — Не-не, дома. Купим очень много вредной еды, дохуя конфет, врубим на ноуте фильм, свет выключим... романтично, да? — в голове Моргенштерна созрел план, как можно сблизиться со Славой. — Давай! Андрей поджал губы, глядя вслед удаляющимся друзьям. И снова это странное чувство в груди... краем глаза он заметил, как Саша так же уходит в сторону раздевалки, и тяжело вздохнул. Стоит оказаться одному в зале, как он расслабился, а голова очистилась. Как-то неправильно он поступил с Саней. И сейчас, и до этого. Возможно, тот просто неудачно пошутил, а может, вылил на него недовольство из-за усталости, ведь матч, несмотря ни на что, был тяжёлым. Прикусив губу, юноша быстро взглянул в сторону раздевалки. Ему очень хотелось извиниться. За то, что бросил своего парня в трудную минуту. Даже при том, что он уже сделал это; в любом случае, его извинений так и не приняли. Но он упрямый, будет идти до последнего. Сейчас они остались одни и это идеальный шанс для ещё одной попытки! Плевать на то, как оскорбительно звучали его слова, больше всего Андрей хотел вновь сблизиться с ним, побыть вместе ещё чуть-чуть, прежде чем окунуться в реальный мир. Даже когда они ведут себя, как кошка с собакой, Андрей забывает обо всём на свете и наслаждается этими секундами. Воровато оглядевшись, он осторожно дошел до раздевалки, но среди лавок и шкафчиков никого не обнаружил. Тогда юноша нырнул в смежную с помещением душевую, да так и застыл. Перед ним предстал Саша, стягивающий майку с тела, блестящего от пота под светом ламп. Он выдохнул, размялся. Перекатывающиеся напряжённые мышцы под кожей притягивали взгляд. Ермолаев провел рукой по взмокшим волосам, затем скользнул к шее. Майка оказалась брошена на скамейку. Удары сердца чувствовались где-то в области горла, Андрей боялся моргать. Чужая спина, усеянная родинками, изогнулась и Саня принялся стягивать с себя шорты. Тогда Андрей пришёл в себя, попытался незаметно уйти, но, видимо, Саня почувствовал на себе чей-то горячий взгляд и вскинул на него голову. Он открыл рот, во взгляде мелькнуло что-то. — Стой, — рявкнул он, стоило лишь Андрею сделать шаг назад. И ослушаться тот не мог. Ермолаев усмехнулся. — Подь сюды. Вздохнув, Андрей на нетвёрдых ногах развернулся к нему и подошёл, сохраняя расстояние около метра. — Я же не кусаюсь, — мягко улыбнулся Саша. — Те пару раз, когда мы ещё были вместе, не в счёт... — Заткнись, — оборвал его Андрей, сжав руки в кулаки. Ну вот какого хрена? Разве он не собирался наладить отношения? Так почему снова ругается? — Извини. Оказавшись приятно удивленным, Саша сделал шаг вперёд, самостоятельно сокращая расстояние между ними. Он прогнулся в шее, едва ли не стукаясь лбом с Андреем, и с нежностью взглянул на его красное лицо. — Твоё «извини» звучит как «сдохни нахуй». Андрей стал выглядеть виновато после этих слов. Он поднял на него свои светлые глаза, всё так же хмурясь, и принял какой-то жалобный вид. Взгляд скользнул по всему лицу Ермолаева, пару раз скрылся за веками, а затем ткнулся в пухлые губы. Какие они на вкус? Всё такие же мягкие или стали грубее? Андрей и забыл уже, так давно это было. Но его жадный взгляд, полный скрытой мольбы, не укрылся от Саши и тот, повинуясь своим желаниям, ничем не отличавшимся от Андреевых, обхватил лицо юноши ладонями и встретился с его губами в жарком поцелуе. Не став медлить, он сразу скользнул языком в его рот, податливо разомкнувшийся и будто только этого и ждавший. Андрей от удовольствия непроизвольно застонал. Он так давно не испытывал этих ощущений, что возбуждение вспыхнуло почти сразу, стоило лишь их губам встретиться. Растерявшись, он вновь почувствовал себя неопытным девственником, не знал, куда себя деть, испугался даже, что ему всё это снится. Но укусы Саши, его влажный и горячий язык, изучающий, как в первый раз, ощущались слишком реально. Одну руку Ермолаев оставил на лице, чуть сместив ее ближе к шее, другую перенес на спину парня, погладив ее. Напряжение ощущалось даже сквозь одежду. Андрей вновь застонал. Блеснув глазами, Саша утянул его за собой, в один миг прижимая спиной к стене, а грудью к своему горячему телу. Горячий рот, чувственные губы, мягкий язык… Теряясь в пространстве и времени, Андрей обвил чужую шею руками, сам подался бёдрами вперёд... И в один миг всё прекратилось. Он начал сопротивляться. Сначала слабо, затем более рьяно, сжал губы в тонкую линию и громко замычал. — Стой, — с дрожью вымолвил он на выдохе, когда Саша недовольно отстранился. — Не надо. — Ну что ещё? — раздражённо бросил тот. — Ты же за этим пришёл. Вспышка, голову поразило болью. Андрей зажмурился, рукой зарылся в спутанные волосы. Перед глазами замелькали какие-то картинки, обрывки фраз. Точно... тот вечер. Он уже и забыл о нём. Столько всего случилось, что это отошло на второй план. Но Андрей со всем смирился и пообещал себе, что больше не убежит, так ведь? Пришлось открыть глаза, когда Саша начал обеспокоено трясти его за плечи. Кровь, его руки в крови. Темная жидкость пропитала одежду, испачкала деревянный пол. Луна мелькнула за окном, чей-то крик. Собственный застрял в горле. Воспоминания мешали сосредоточиться на том, что происходит в реальности. Андрей запутался. Дыхание участилось, но на этот раз возбуждение сменилось чем-то тяжёлым. Давящим на сознание. Отталкивающим. — Не трогай меня, — Андрей дернулся, крикнул слишком громко. Саша испуганно отпрянул, нахмурился. Поняв, что снова сделал что-то не то, Андрей запричитал. — И-извини, просто... — Да понял я, — увидев страх во взгляде любимого человека вновь, Саня растерялся. Но затем снова разозлился. Как же это всё достало. — Разберись уже со своими тараканами, блять. Вали отсюда, я не собираюсь разбираться с твоими истериками. Это могло прозвучать грубо, но лучше Андрею уйти, иначе, находясь рядом с Сашей, на него снова наступит истерика. Так, правда, будет лучше. Даже если затравленный вид Клайтина кажется невыносимым. Андрей медленно отходит от стены, со стыдом понимает, что, отойдя от Саши, почувствовал облегчение, и лишь выйдя из школы, дал волю чувствам. Банально заплакал. Он ведь думал, что переборол себя. Не боялся стоять рядом с Саней, обнимался с ним, мечтал о нём. Так неужели это не так? Сколько ещё придётся переждать, прежде чем они снова смогут быть вместе? Ермолаев ещё долго стоял под тёплыми струями душа, прижавшись лбом к стене. Губы горели. Хотелось, чтобы вода смыла воспоминания о поцелуе. Почему, ну почему Андрей так боится его? И ведь даже если спросить, все-равно правды не узнает. Андрей либо отнекиваться начнет, либо бросать туманное: «ты прикалываешься? Как можно такое забыть?». Что он мог сделать? Как загладить вину, если даже прикасаться к Андрею нельзя? К черту. Достало. Саша оторвётся как следует на той вечеринке. Даже если она станет его последней.