Для тебя...

Дин не сомневается даже, что если Джон узнает - он его проклянет. Мать, возможно, примет, но отец...отец не оставит этого как есть. Для себя Винчестер решает, что не обидится. Ведь в конце концов, Джон воспитывал их настоящими мужчинами уж точно не для того, чтобы они, закрывшись ночью в комнате и сплетясь в одно целое, порочно и сладко грешили...помечали засосами кожу и до крови зацеловывали губы друг друга. Чтобы они привязались друг к другу гораздо сильнее, чем следует братьям. Именно поэтому он быстро и без малейших сожалений оканчивает школу и уезжает учиться как можно дальше от дома. Так будет проще всем. Не видеть. Не скучать. Не зависеть. Мэри звонит ему пару раз в неделю, интересуется здоровьем, питанием, учебой, а потом начинает рассказывать новости. Говорит о том, что отец нашел новую работу и теперь чаще бывает дома. Дин слушает краем уха и сосердотачивается лишь тогда, когда мама начинает рассказывать о Сэме. Сэм - это заставляет сердце болезненно сжиматься - почти не выходит из своей комнаты, перестал общаться с друзьями и практически все время тратит на книги. - Скучает, - шепчет Мэри, в ее голосе Винчестер слышит скрытые нотки грусти и надежды, что старший сын приедет в гости хотя бы на пару дней. Но он молчит, виновато кусая губы. Мэри тяжело вздыхает, и мобильник в руках Дина словно вздрагивает. Возможно, потому что затекло плечо. Возможно, потому что не стоило шнуровать кроссовки, прижимая его к уху. Возможно, потому что он тоже...скучает? Только не признает никак даже самому себе. - Возьмешь его к себе на каникулы? - робко спрашивает мать, - Ему нужно отдохнуть ои своих книг и учебы, а вы ведь всегда прекрасно ладили. Дин понимает, что не сможет отказать этим просящим ноткам, так неумело скрытым. Он закрывает газа, прислонившись спиной к стене. Под дрожащими веками словно короткими яркими флэшбэками появляются тонкие губы брата, его острые скулы и густые волосы, в которые всегда дико и непреодолимо хочется зарыться пальцами, притянуть к себе. Заласкать. Зацеловать. Заклеймить. - Мам, я не думаю, что это хорошая идея, - вяло возражает он, в последний раз пытаясь отгородиться от этого. Ведь уже убежал, спрятался. - Он приедет. - В голосе матери отчетливо проступает сталь, - Хотя бы на неделю. А там посмотрим. Отключается как-то резко. Неопределенность и недосказанность тучей повисают в воздухе. Дин ерошит пальцами ежик волос на затылке и отстраненно огдядывает свою квартиру. Небольшой диванчик, телевизор, односпальная кровать, неровно застеленая клетчатым пледом, тут и там разбросана одежда, стоит посуда, валяются пачки от чипсов и коробки от пирогов и пиццы. Он и дома не особо утруждал себя порядком в комнате. Сэмми не понравится... На что он подписался?

***

Автобус останавливается рядом с его институтом. Подойти, сделать шаг навстречу...вот он, братик...приехал. Обнять подросшее за полгода тело, прижать к себе, вдохнуть родной запах. Сложно. Дин долго пялится сквозь густые ветви сирени на каштановую макушку, на спортивную сумку в руках, наверняка набитую книгами, и потерянный взгляд. Сэм выглядит привычно, но в то же время непривычно. Подрос, здорово вытянулся и окреп - под тонкой футболкой отчетливо вырисовываются мышцы. Но Дин знает, что внутри Сэмии все такой же. Сплошной комок из эмоций и чувств. Робкий. Нежный. Нетронутый. Дин вдруг ощущает себя демоном-искусителем из старой библии, которую им в детстве читала мама. Он тяжело сглатывает, делает над собой усилие и шагает. Раз, другой...пока Сэм не замечает, наконец, и не бросается навстречу. Вцепляется мертвой хваткой, выпускает из рук сумку, елозит руками по спине, сжимает в комок рубашку. - Дин... В его голосе столько облегчения и медленно угасающей тоски, что сердце старшего сжимается, и он, отпустив себя, крепко и сильно сжимает брата в ответных объятиях. - Сэмми... Сэм всхлипывает, тычется носом в изгиб шеи, будто желает прижаться еще ближе. И Дин позволяет, ощущая на себе любопытные взгляды снующих рядом студентов. Плевать. - Пойдем домой. Дин поднимает тяжелую сумку и берет брата за предплечье, но стоит им свернуть на боковую улочку подальше от любопытных глаз, Сэм выворачивается из-под пальцев, опускает руку и хватается за ладонь. Крепко, словно боится вновь потерять. У Дина перехватывает дыхание, он осторожно сжимает тонкие пальцы в ответ, ощущая, как дрожит под прикосновениями брат. Винчестер достаёт ключи и со второй или третьей попытки, наконец, открывает дверь, толкает плечом и роняет вещи на пол, а вслед за ними и себя - себя он роняет тоже - потому что Сэм вдруг обнимает сздади, захлопывает дверь и прижимает к ней. Он крупнее, выше, действует нагло и решительно. Дин не успевает даже среагировать. Губами впечатывается в губы и сам же стонет от переизбытка эмоций. Тянет за воротник ближе. И глубже, глубже, глубже. Словно боится, что Дин вот-вот оттолкнет. Будто бы это возможно. Старший открывает рот, пускает, чуть прогибаясь, перехватывает запястья. Прижимает к груди, словно показать желает - вот мое сердце, по-прежнему стучит ровно, по-прежнему бьется, чтобы защищать тебя. Любить тебя. Быть только для тебя. Коли уж убежать не получилось.