Дорогой Питер

— Минуточку! — произнес он, ковыляя прочь от огня. — Минуточку внимания, мадам. Все, что вы сказали, верно. Я всегда хочу знать худшее и держаться как можно лучше. Потому спорить не стану. Допустим, мы видели во сне или выдумали все это: деревья, траву, солнце, звезды и даже Аслана. Но тогда выдумка лучше и важнее реальности. Допустим, это мрачное место и есть единственный мир. Тогда он никуда не годится. Может, мы и дети, играющие в глупую игру. Но четверо детей создали игрушечный мир, который лучше вашей реальной ямы. Я не предам игрушечного мира. Я останусь с Асланом, даже если Аслана нет. Я буду жить как нарниец, даже если нет Нарнии. Благодарю за ужин, но мы четверо покинем ваш двор, вступим в темноту и будем всю жизнь искать дорогу наверх. Не думаю, что жизнь эта будет долгой, но стоит ли о том жалеть, если мир — таков, каким вы его описали. © Клайв Льюис, «Хроники Нарнии. Серебряное кресло»

      Дорогой Питер, это снова я. Пишу очередное письмо, которое ты никогда не прочитаешь. Если бы кто-то из моих знакомых узнал, что я пишу письмо вымышленному персонажу, меня бы в лучшем случае подняли на смех. В худшем — сочли бы сумасшедшей. В школе меня и так недолюбливают как учителя, так и ученики, считают странной, потому что я вечно тихая и только и делаю, что читаю книги. Ты же любишь разные истории? Если бы могла, я бы рассказала тебе о множестве миров, о которых прочитала: об островах Земноморья (1), о волшебных существах Нарнии (2), о Кольце Всевластья (3), о школе волшебников, где учат заклинания и летают на метлах (4)… Мне так хочется рассказать кому-то об этих местах! Но некому. Одноклассники смотрят на меня с презрением, считают зубрилой… или просто ненормальной. Учителя без конца твердят, что пора прекращать читать «сказки» и витать в облаках, и что нужно ответственнее относиться к учебе. А мама говорит… Что ж, это лучше не повторять.       Я скучаю по тебе. Скучаю по тем беззаботным временам, когда я могла только играть, не задумываясь ни о чем. А теперь с каждым годом у меня становится все меньше времени на развлечения. Репетиторы, курсы, кружки… Я так занята учебой, что порой даже нет времени посмотреть на небо и увидеть летящего по нему белого дракона (5). Когда-то давно мы с мамой спешили куда-то по улице, а я заметила его и подергала ее за руку, чтобы показать. Ведь не каждый день увидишь облачного дракона! А мама лишь мельком взглянула и одернула меня: «Не выдумывай, нет там никакого дракона. Это просто облако». Почему-то мне стало грустно от ее слов. Я снова посмотрела на небо. Дракона там больше не было.       Как же я завидую тебе, Питер, что ты никогда не вырастешь! Ты был совершенно прав, когда отказался взрослеть и стал жить сначала в Кенсингтонском саду, а потом в Неверлэнде. Я бы так хотела попасть туда, поговорить и поиграть с тобой. Только я уже слишком выросла, и, боюсь, нам никогда уже не встретиться. Хотя в самой глубине души я буду надеяться на это.       Я не хочу быть лучшей. Не хочу быть перспективной и подающей большие надежды, как говорит мама. Я просто хочу наслаждаться жизнью. Разве это плохо?       Поверь, Питер, я совсем не хотела взрослеть! Но ты вечный ребенок, и ты не знаешь, что такое время, как оно равнодушно и беспощадно. Ты никогда не чувствовал, как оно тихим песком убегает сквозь пальцы, и какое сожаление осознание быстротечности оставляет за собой… Не успела я оглянуться, как выросла. По крайней мере, так твердят все вокруг. А я смотрю в зеркало и не знаю, кого вижу там. Если я действительно выросла, то почему не чувствую себя так? Все мои одноклассники такие целеустремленные, уверенные в себе, знают, чего хотят от жизни и куда будут поступать, хотя до этого еще два года… Среди них я чувствую себя белой вороной. Все вокруг твердят, что мне пора выбирать профессию, с которой я свяжу жизнь, а я даже не знаю, чего мне хочется и что нравится. Все говорят, что мне пора уже кем-то становиться, а мне хочется просто остаться собой. Неужели я стану такой же скучной и серой, как мои родители, как все эти взрослые? Они говорят только о работе и деньгах, о бесконечном списке дел, о том, что соседи взяли кредит на машину и никогда, никогда не смотрят на небо…       Я не хочу взрослеть, Питер, но вынуждена подчиняться законам этого мира. Он вцепился в меня своими цепкими когтями и не отпустит, а я все бьюсь в его хватке, как могла бы биться и трепетать крылышками Динь-Динь, если бы попала в плен к пиратам… Я бы хотела уйти в Неверлэнд и не знать, что такое боль, отчаяние и безнадежность, не знать, каково это, когда твои мечты медленно умирают.       Иногда мне кажется, что я родилась не в том мире. Или просто не смогла найти дорогу в Неверлэнд…       Знаешь, Питер, я пыталась поговорить об этом с мамой. Когда я была младше, она всегда слушала меня, помогала, объясняла, что такое хорошо, а что плохо. Но когда я выросла, что-то изменилось. Теперь практически все, что я от нее слышу, сводится к учебе. Как будто это самое важное, что есть на свете. Как будто это важнее, чем понять, кто ты такой и как тебе жить в мире, который кажется совершенно чужим и таким холодным… Таким же, как мама. Она отдалилась от меня и стала вести себя совсем иначе. Как будто ее заколдовала Снежная Королева. И как бы я ни старалась делать то, что она хочет — хорошо учиться, одеваться так, как она скажет, даже читать Толстого и Достоевского вместо Желязны (6) и Пратчетта (7), я не могу ее расколдовать. Словно осколок зеркала из сказки попал ей в самое сердце и уничтожил жившую там любовь к единственной дочери. И теперь все, что я слышу от нее, это «Хватит маяться дурью, училась бы лучше, ты уже не ребенок, пора бы повзрослеть…». Позврослетьповзрослетьпозврослеть. Если позврослеть означает стать вот таким живым роботом, которого не интересует ничего, кроме работы и бесконечного бега по кругу в беличьем колесе, то я не хочу становиться взрослой.       Почти слышу твой голос: «А я же говорил!». Питер, ты был прав, мамы не нужны. Твоя разлюбила, предала тебя. Моя тоже.       Питер, мое окно всегда открыто. Прошу, забери меня.       Пожалуйста.       Умоляю.