Запретное

      Хлоп!       С характерным звуком лопнул мыльный пузырик, распавшись в воздухе на мелкие-мелкие капельки. Они упали на сухую утрамбованную почву, оставив после себя еле заметные мокрые следы. Некоторые мыльные пузыри успевали долететь до земли, и тогда на ней отпечатывались ровные тёмные кружки. Чем больше мыльных пузырей "разбивалось" и "взрывалось" после своего первого и последнего полёта, тем интереснее становился рисунок под ногами. Но сухая пыль его быстро съедала, а многие пузыри стремились прочь — к облакам и горизонту, лишь бы как можно дальше от этого уродливого места.       Этим местом была мусорная свалка. И, действительно, красоты на ней было мало. Кроме бесконечных гор твёрдых отходов, здесь ничего больше не приковывало взгляд. Разве что сегодня — мыльное шоу, которое своей воздушностью и чистотой резко контрастировало с окружающей тяжёлой грязью.       — Дедушка, как красиво! — искренне восхитился Клиа. Его глаза разбегались от такого количества совершенно прозрачных "штук".       Дедушка сидел рядом и радовался вместе с ним. По правде, он сам так давно не видел мыльных пузырей, что ему казалось, что он тоже наблюдает это зрелище впервые.       — Я рад, что тебе нравится, — сказал дедушка улыбаясь.       — Они похожи на медуз! — воскликнул Клиа.       Дедушка согласился.       — Да, в каком-то плане их можно назвать воздушными медузами. Только они неживые, в отличие от настоящих медуз.       — Мне кажется, они просто не успевают пожить, — грустно заметил Клиа и завинтил крышку у бутылочки с раствором, наблюдая за "гибелью" последних пузырей.       — Может, и так, — не стал отрицать дедушка. — Однако и медузы, и пузыри стремятся принять идеальную форму. У пузырей это даже лучше получается — смотри, какие ровные сферы!       — Да!.. — тихо произнёс Клиа, провожая взглядом один единственный пузырик, переживший всех своих собратьев и устремившийся вверх, превращаясь в микроскопическую точку.       — Но у них просто нет другого выбора, — продолжил дедушка. — Окружающий мир и их состав не позволяют принимать им иную форму. Только в виде сферы они могут существовать максимально долго. Аналогично и у медуз, но у них дела получше с этим, в любом случае.       Клиа некоторое время стоял молча, осмысливая услышанное. Мыльных пузырей вокруг больше не летало.       — Если так подумать, — задумчиво начал Клиа, — в мире есть столько неидеальных вещей, которые существуют очень долго. И в то же время, есть что-то, что просто возникнуть не может, не будучи совершенным, но оно и скоротечно. Это так красиво и... Грустно...       — Действительно. Однако каждый изъян предоставляет выбор. Поэтому всё несовершенное такое сложное и многогранное. Это тоже красиво и не менее грустно, но по-своему.       — А почему грустно? Разве большой выбор и долгое существование — это не хорошо?       Дедушка усмехнулся.       — Это только звучит хорошо, а на деле это — сплошные несчастья. Груз ответственности и терзающие сомнения. И стремиться к идеалам куда сложнее, если ты до неприличия далёк от них.       Клиа снова открыл бутылёк с раствором, достав колечко с натянутой на нём мыльной плёнкой. Стоило Клиа легонько подуть на неё, как воздух тут же наполнился множеством блестящих пузырьков.       — Хорошо летать и ни о чём не думать, — мечтательно пропел Клиа. — Никаких сомнений, никакого груза ответственности!       — Это точно, — ответил дедушка и, немного задумавшись, прибавил. — Я научу тебя готовить мыльный раствор, а то этот такими темпами скоро закончится. Правда, мне самому придётся вспоминать пропорции, но методом проб и ошибок у нас обязательно что-то получится, хе-хе!       — Я уверен, что получится! — приободрил его Клиа. — Мы приготовим много-много раствора и сделаем много-много пузырей! Мы сможем пускать их целый день! Каждый день!       — Не надоест?       — Мне — нет!       Дедушка рассмеялся.       — Ну смотри, ты только начал. Но я рад, что тебе понравилось.       — Я тоже рад, что мне понравилось! — заявил Клиа очень довольным тоном.       Дедушка прыснул от смеха.       — В таком случае, я рад, что ты рад, что тебе понравилось!       — А уж как я рад!       И Клиа тоже рассмеялся.       Потом они собрались идти домой. Забывшийся от счастья и новых впечатлений Клиа быстро устремился вперёд, чуть ли не убегая вприпрыжку.       — Эй! А маску! — окликнул его дедушка.       Он поднял над головой противогаз. И как Клиа умудрился его оставить? Юноша обречённо вздохнул — из-за того, что почувствовал себя ужасным растяпой, и из-за того, что ему это, по правде, надоело. Он знал, что у него странное лицо, но ведь видели его только дедушка и вороны. И собаки. Так-то на свалке больше никого не было. А если и появлялись редкие незнакомцы, то Клиа всегда их замечал. Он, как и дедушка, постоянно был начеку. Правда, без паранойи.       Он послушно вернулся за противогазом и надел его.       — Дедушка, а как я буду пускать пузыри в противогазе?       — Никак, — строго ответил тот. — Ты можешь это делать только при мне.       Клиа жалобно протянул "хорошо" и повесил голову. Противогаз на ней показался тяжелее, чем обычно. В итоге, по пути до дома Клиа не бежал вприпрыжку, а понуро плёлся за дедушкой следом.

***

      Прошло некоторое время. Найденный среди мусора бутылёк с мыльными пузырями успел израсходоваться, но Клиа с дедушкой совместными усилиями смогли приготовить точно такой же раствор, если не лучше. Пузыри стали получаться более прочными, но не менее блестящими и радужными. Дедушка показал Клиа разные способы пускания пузырей. Он скрутил из проволоки петли различных размеров и форм; показал, что можно не только дуть на петли, но и размахивать ими, окутывая себя гирляндами пузырей; нашёл какой-то здоровенный металлический обруч, с помощью которого можно было надеть на себя гигантский пузырь или протянуть его колыхающимся тоннелем на несколько метров. От такого зрелища глаза Клиа горели особенно ярко, в унисон бликам на пузырях. Всякий день, благодаря им, для него превращался в праздник. Мусорная свалка становились сценой для невероятных представлений. Мыльное шоу преследовало Клиа во снах.       Дедушка также показал ему, как можно пускать пузыри, не снимая маску — для этого он дал Клиа медицинский шланг. Тот обрадовался такому решению, но в результате данный способ ему не очень понравился — пузыри получались мелковатыми, одинокими и через раз. Клиа такое не устраивало. К тому же, он мечтал ощутить свободу. Когда он впервые запустил мыльные пузыри, он почувствовал её отголоски. Словно от самих пузырей исходила свобода. Такая непонятная и такая прекрасная. Недосягаемая. Идеальная. Сферическая. Отливающая радугой и пропускающая сквозь себя всё. Такая скоротечная. Такая хрупкая. И такая похожая на медуз.       Клиа хотелось почувствовать свободу в одиночку — без пристального надзора дедушки и привитой им мании преследования. Клиа хотелось обо всём этом забыть и просто улететь куда-то с пузырями. Но это было чем-то запретным. И будто не только дедушка это запрещал. Сам Клиа воспринимал свою невинную затею как истинное безумство.

***

      Этой ночью он снова пускал пузыри. Они снились ему неестественно большими. Словно сама планета превратилась в пузырь. И даже далёкие звёзды были пузырями. Вселенные лопались. Галактики слипались и летели пузырчатыми гроздями, напоминающие прозрачные ягоды ежевики, наполненные мглой тёмной материи. И весь космос был подобен океану под ночным небом. Где-то в глубине виднелись цветастые туманности, похожие на кораллы, и дрейфовали стаи медуз. Какие космические объекты были медузами, Клиа уже плохо понимал, но он сам чувствовал себя медузой — прозрачной и хлипкой. Его желеобразное тело ласкали тёплые течения и пронизывали лунные лучи. Наполнившись серебристым светом, он почувствовал себя осколком луны. Наверное, поэтому называют лунной медузой ушастую аурелию — она словно дитя земного океана и небесного спутника. Она — ночной страж и хранитель спокойствия. Она — символ безмолвия и тихих сновидений, таких, как это. Клиа уже осознавал свой сон, но не просыпался. Он с удовольствием покачивался на нежных волнах и смотрел на звёзды, которые на самом деле были мыльными пузырями, что пересекли орбиту. Сама Земля была пустым прозрачным пузырём, а океан на ней — концентрированным мыльным раствором. Когда-нибудь всё лопнет.       Клиа резко распахнул глаза. Через неплотные занавески голубым сиянием пробивалось раннее утро. Это время можно было называть ещё ночью, однако певчие птицы уже встречали новый день мелодичной трелью. Клиа это немного приободрило, но он всё равно уже не смог бы никак заснуть. Он точно знал — пора. Пора действовать, идти и пробовать на вкус свободу. Наверное, она горькая, как мыльный раствор, но она того стоит. Из неё способно получиться нечто прекрасное.       Клиа вышел на улицу, даже не взяв противогаз с собой. Всё, что при нём было — маленький пузырёк с мыльным раствором, тот самый, что впервые показал Клиа хранящееся внутри него чудо. Он побежал. Вприпрыжку. Куда? К самому красивому месту на свалке, по его мнению. Там небо было особенно большим и всеобъемлющим. Там даже воздух был другим, а атмосфера — словно на другой планете. Там Клиа чувствовал себя свободным. Свободным человеком.       Прибыв на это место, он первым делом запрокинул голову назад — угасающие звёзды стали сыпаться на него. Веки покалывало, ветер гладил обнажённые щёки. Голове было легко-легко — и внутри головы тоже. Никаких масок, никаких уродств, никаких опасений и предрассудков. Только свобода, только вселенская любовь и волшебная лёгкость. Запретное. Запретное. Запретное. Так нельзя, этого никто не разрешает. Придётся принять идеальную форму и через секунды превратиться в брызги, потому что быть идеальным тоже под запретом. Можно только стремиться к идеалу, с каждым шагом становясь всё уродливее, но в то же время послушнее, соблюдая все установленные запреты. Клиа не хотел таким быть — он мечтал решать всё сам и жить по своим правилам. Да, это желание было таким дерзким для него, что он сам ёжился, допуская его в своих мыслях. Кто он такой, чтобы просто грезить? Но он грезил больше, чем кто-либо. Ему был неведом какой-то там запрет. Он догадывался о его существовании — это терзало его. Клиа было совестно за то, что он такой живой.       Это неправильно.       Это под запретом.       Табу.       Над рдеющей полоской горизонта быстро-быстро пролетели прозрачные шарики. Они замедлялись, а потом подгонялись ветром. Клиа видел в них своё отражение — тёмное, как тень. Лица было не разглядеть, но этого и не требовалось — оно всё равно отразилось, хоть это и было под запретом. Нарушать запреты... Неужели это и есть свобода?       Что бы это ни было, Клиа был счастлив, по-особенному. Он исполнил свою заветную мечту — такую маленькую, но такую грандиозную. Он даже подумал, что свобода и жизнь вне запретов ему и вовсе не нужна. Он рад иметь то, что у него есть. И пусть это всё не идеально, зато на долгие годы. Мыльные пузыри слишком эфемерны для практичной жизни — не стоит на них равняться. Но ими можно восхищаться, создавая и наполняя их собственным дыханием.       Солнце поднялось выше. Настало "золотое" время — когда солнце уже не стыдливо краснеет, робко выглядывая из-за края земли, а смело расправляет лучи, освещая всё жёлтым. Обычно в это время начинался день у Клиа с дедушкой. Надо было торопиться к домику. Но и прощаться с Запретным так не хотелось!       Напоследок, Клиа выпустил целый рой пузырей. Он полетел прямо к солнцу, вбирая в себя его свет. Клиа поспешил домой. Ему вдруг стало радостно и страшно. Он пригнулся, замотался до глаз шарфом, но при этом улыбался и думал про себя: "Какой же я молодец!" Было чем гордиться — дело сделано.       Мыльные пузыри продолжали лететь, переливаясь разными цветами. Они все стремились то ввысь, то вниз, то тянулись друг к другу, то отрывались от общей стаи. И их становилось всё меньше. Они неминуемо исчезнут, но оставят мыльный след в сердце их родителя. Он ещё не раз о них вспомнит, он ещё воспользуется спонтанным чувством свободы.       Чтобы добыть Запретное.