Легко ли сопротивляться?..

Легко ли сопротивляться демону? Искуситель проникает в само естество, все переворачивает вверх дном, играющий. А после оставляет, котенок, полный разгром поверженной души. И что другое, если не отдаться ему? Слаще ничего еще не придумано. Той ночью задуматься об этом мужчина не удосужился. В обмен на свое спокойствие он получил юношу необузданного, но чудеснейшего в страсти властью обладать. Имя его... Ох, нет! Слишком привлекательно! "И всласть произносить его". Мысли беспокойные роем вились, но стоило вспомнить вереск цветущий... Сердце пропустило удар. Любовное влечение, что сила великая, вновь проснулось. Воспоминания молнией пронеслись в сознании, тело разнеженное зажигая. И сколько бы не думал о пленившем своем - все один результат. Сладок до умопомрачения... Так же и горд, демон юный. Плененный. "Не признался даже себе, что в сеть попался. Однако ж я тоже". Так хотел человек думать. И если первой фразой излагал он чистую истину, то вторую реальность ставила под вопрос. Мог ли упертый покориться? Более того, добровольно склониться пред Искусителем? Все чаще мысль подобная разум занимает, чрез стену благоразумия пробиваясь. И чем не правда она? Да только гордость, демону подобная, смириться запрещает. И как получается, что чувства телу противятся? Одно чувство. От которого знала история тысячи проблем. Закат малиновый за окном догорает. Светило уставшее на покой стремится, последними лучами город убаюкивая. Высотка отражениями в окнах отвечает, благодарная. Киноварь небо окрашивает на горизонте, та же горит в глазах на подоконнике сидящего. Был ли он когда-нибудь до размышлений охочий? Нисколько, все действиями искуплял. Да не успевал мозг за телом угнаться, что уже в даль неведомую неслось, разгоряченное. Путеводной звездой ведомое, что приключение уже само по себе, существо азартом упивалось. И даже огню не сравниться было с пылким сердцем, жаждой справедливости охваченным. А что сейчас? Мечется оно, любовью в саму суть пораженное. И то его единственный, что роду дьявольскому первый сын. Да как красив... что аж песни слагать хочется. Если бы только мужчина петь да играть умел. "Да что ж ты..! Совсем из головы выходить не хочешь!". Злость просыпается. Клыки сточенные меж губ проскальзывают, да не укусить снова руку тонкую... Как и взор направить в океан вереска, что манит смотреть бесконечно. Признать пора, человек. Демоном ты пленен, как и он - тобой. И легче станет сердцу загнанно стучащему. Вьелся образ прекрасный в память глубоко так, что не вытащишь, помнят руки и губы кожу шелковую... И еще раз поцеловать хочется до безумия. "Вкусить хочется. Как ты говорил? Демону все подвластны?". А кому подвластен сам демон? Одному лишь роду демоническому? Иль есть что сильнее крови родной? Даст кто ответ? И когда успел делом живущий так в мыслях распластаться? Спрыгнув ловким движением с окна, к кровати устремился, зная, что себе же хуже делает. Чуть ляжет - мыслей ураган разум атакует. И не спастись будет, пока бессознанием не забудется. Но готов тот, чьего мустанга терпения с цепей сорвали однажды. И тому тоже виной демон искусивший... Да сам искушением жертвой и ставший. Хотелось так думать. Тепло постели не спасало, тело бодрое на подвиги стремилось. Но держал его самообладанием мужчина. А сердце к юноше рвалось... Где он сейчас? Кто бы знал... А позовешь - посчитает ли долгом своим откликнуться? "Спать надо, а не разглагольствованиями заниматься да дурью маяться". Глаза зажмурив, успокоил дыхание человек влюбленный. Мерным потоком воздух сотрясая, вдох-выдох, отдыхать настроился. Секунда - вдох, две подождать, выдох, и по-новой, раз, два, три... десять... пятнадцать... Тридцать. Вскочил, как ледяной водой окаченный. "Черт бы тебя побрал! Видеть тебя хочу!". Беззвучным криком в окно все чувства выпустил, следом ночное небо оглядывая. Холодно... Да не холодит вечер поздний. Сгорает в желании человек плененный, о встрече мечтая. То сладкая истома демону да мед ему деликатесный. Стоит потомить еще немного... Так он думает? Мужчину и разозлить можно. Причем недолго подействовав. Тем не менее, ждать ему пора научиться. Откуда знать, сколь много дел у демона? Не обязан же по первому зову являться?.. А хочется. Очень. Мужчина вновь на подоконник садится да взор вдаль устремляет. Воспоминаниям любовным предается. Да имя на губах держит, будто звать собирается. Тщетно то, партнер сам, по собственной воле явится. "Приди". В мыслях шепчет, тон чужого голоса повторяя. И нежно екает в груди, стоило лишь дальнейшее вспомнить... Невинный. Точно невинный был до встречи с ним. Ветер волосы ласкает, свежесть с собой принося. Огни городские один за другим загораются, всеми цветами радуги радуя. Пляшут, переливаются, в слова и рисунки складываясь. По надписям змейками ползут, мигают и тухнут на мгновение... За тем наблюдать приятно, хоть каплю отвлекает. Но спать все равно не хочется. Вдруг взгляд выше обращается, замечает Луну стареющую. Та за облака прячется, стесняется. Невольно из горла вырывается смешок веселый. Луна - и стесняется? Что за глупость! И так рассмеяться хочется... "Совсем шарики за ролики заехали! О Луне воображаю!". Отсмеявшись, мужчина вновь к светилу глаза поднимает. А то из-за облака медленно выплывает, свет серебряный роняя на лицо... И чувствуются на плечах пальчики, по кромке сияния касающиеся. "Явился наконец, черт тебя дери!". "Меня черт не подерет, я сам черт". Отвечают самодовольно, и так спокойно на душе становится от голоса родного, что в самом естестве слышится. Обнять хочется - мужчина обнимает, змейкой поцелуев по шее полуобнаженной скользя. Дрожь и чуть ли не мурчание слыша, ближе прижимает демона своего. "Мой... Мой Лио". ... В воде полусокрытые, лежат они, обнимаясь. Юноша обнаженный у груди теплится, греется. Гладь озера неподвижна да сияет бликами Луны растущей. И вопросить один из любовников решается. "Как тебя зовут?". Полусонный демон приподнимается, следом сверху забирается. Улыбка хитрая губы его трогает. "Сие существо наречен Лио Фотиа". С гордой игривостью возвещает, а секундой позже вересковые глаза уже любопытством подернуты. "А тебя?". "Сие существо наречен Гало Тимос". Человек его передразнивает, и впервые задорно смеется демон обласканный. Оттого еще сильнее влюбляется плененный... И сейчас влюбляться не перестает, когда заключают в объятья руки тонкие и изящные... Да только одеждой скрыты, не по нраву то изголодавшемуся мужчине. Кожа антрацитовая в ночи сверкает, как и пряжки ремней, а ткань рубашки будто белым снегом видится. Да не по нраву все, как бы красиво не было. Лучше нет тела обнаженного демонического. И то познать снова человек стремится, сжимаемого в объятьях к кровати неся. Два шага - и оба на перину падают, сплетенные. Нежно голову чужую на подушки уложив, любуется мужчина. "Мой, мой Гало". Сердце его мысль, как молния, пронзает, и оно мгновением позже втрое сильнее бьется. Однако раздеть себя не дает игривый чертенок, руки до локтя исцеловывает. Пальцы губами обхватывает. Язычком огибает. Да рушит тем на мелкие осколки самообладание партнера. И вереск в глазах кажется плененному завесью, что тысячи чертей скрывает. Однако сладок поцелуй, когда его любимому губами даришь. А тому свидетелем вновь ночная царица, средь облаков гуляющая. Больше не дрожит демон, не сводит ноги прелестные, не храбрится притворно. Искренен до капли, что дьявольскому сыну неестественно. Нетерпеливому любовнику то лишь радость, а игра на новую ступень восходит, когда оба они обнажаются. Так великолепен его демон, да "милым" называть нельзя. На то строжайший запрет стоит, тем же демоном и учрежденный. Хлюпкие звуки комнату наполняют, не пожалел денег мужчина на это. Но защиты гнушается, коль помнит сладость нутра демонического. А ведь узок был тогда... Ныне же раскрыт и готов всю любовь принять. Всю до капли. Киноварь светится вновь, когда суть мужская лона касается. И взгляд вересковый замасленный в глаза направлен. Легкий кивок за разрешение считается - и проник в ту же секунду, ненасытный. От движений держится любовник страстный, пока юноша улыбкой его не одаривает. И забывается весь мир от любви взаимной, от близости тел, воедино связанных... Жар мужской познавший, проявляет голос дивный демон, а вторят ему вздохи партнера. Изгибается тело юное, сильными руками поддерживаемое. А венцом всему - поцелуй влажный, сплетение языков и танец бойкий... "Люблю". "А я сильнее". "Нет, я сильнее!" "Ты еще смеешь мне перечить?!". Так знакома уловка эта. Но ответ человек уже знает. Ухо лизнув, шепчет в запале. - Не злись, я ненарочно. Не проходит и десяти ударов сердца загнанного - как вязкая жидкость нутро заполняет. И единственное, для чего сил хватает, - рядом увалиться, а не на обманчиво-слабого сына дьявольского. Остаток ночи для сна теперь. И не хочется уходить юноше, пока "Доброе утро" не скажет, за счастьем в лазурных глазах наблюдая. "Доброе утро". Еще дремлющий, милый тем демону, человек слышит. Глаза разлепляет, недоуменный, и партнера видит. В объятья сгребает, ответным пожеланием разражаясь. Да только... грусть замечает юноша, что киноварь в зрачках тусклее становиться заставляет. "Что случилось?". С ноткой беспокойства пленивший вопрошает. "Да понимаешь... Ну... Как бы тебе сказать... Есть одна девушка...". "Твоя Ева?". "Нет, ее не так зовут". Смешок задорный комнату оглашает, удивлением подернув взгляд человека сконфуженного. И улыбку свою широкую демон мыслью продолжает. "Глупый. Я не знал никого, кроме Адама и Евы, потому всех существ человеческих зову по именам знакомым". На то ответом протяжное "А" становится. Однако секундой позже фраза дьявольская дополняется. "Но теперь и твое имя знаю. Гало. Мой Гало". "Мой Лио". Поцелуй в макушку нежный - и юноша улыбается. "Так вот, Айна... Ну, моя Ева... Она уже давно мне отношения предлагает, но теперь-то я точно отказаться должен. Да как объяснить?". "Глупый". Весело демон повторяет. "Скажи ей, что тепла женского не желаешь. Что лишь к мужчинам страсть имеешь. Чего сложного?". "А не засмеют?". "Тебе до того есть разница?". "Никакой". А в ответ партнер, в объятьях сжимаемый, в грудь губами утыкается, будто само сердце целуя. Нет никакой разницы. Потому что влечет плененного лишь к одному мужчине юному, что сейчас в руках собственных нежится. Невозможно демону сопротивляться, но от бардака душевного сам он и спасает, моменты близости даря. Да одному-единственному к себе прикасаться позволяет, тем любовь выражая. Вот к чему чувство взаимное приводит. К счастью, на двоих разделенному.