Одно лишь движение и ты обречён

— Гарри, это полное безумие! — верещала Гермиона, мечась из стороны в сторону. И Гарри был с ней полностью согласен. Безумие - вот как это называется. Не иначе. Но мало что ли в его жизни было безумия? Предостаточно. Так почему бы ему не поддаться самому притягательному и желанному из них? Но Гермиона не поймёт. Никто не поймёт. Гарри идёт по пустым коридорам замка. Его одолевает чувство безысходности. Турнир, обрушившийся на него так внезапно, заставляет его бродить по ночам, а узнав о драконах, Гарри совсем, казалось, отчаивается и перестаёт спать. Он идёт и размышляет, что лучше: сдаться, но на всю оставшуюся жизнь стать трусом в глазах всей школы, или всё-таки умереть, но на поле боя? Конечно же, это всего лишь его мысли - сдаваться он уж точно не собирается. Он останавливается, в очередной раз сверяясь с картой. Никого по близости нет, и он уже собирается сунуть её обратно во внутренний карман мантии, как вдруг замечает его. Барти Крауч слоняется по коридорам, двигаясь к нему навстречу, но достаточно далеко от Поттера. Гарри не верит своим глазам, стоит и, разинув рот, наблюдает за маленькой точечкой. Что он тут забыл? Да ещё и посреди ночи. Не было никаких сомнений в том, что происходит что-то странное, и Гарри, внимательно следя за Краучем, направляется прямо к нему. Тот двигается медленно, но по пути нигде не останавливается. Гарри идёт навстречу, расстояние между ними сокращается, и вот, когда между ними остаётся всего пару метров, Поттер быстро прячется за доспехами рыцарей, вслушиваясь в тишину. К своему удивлению, он слышит только глухой повторяющийся стук. Этот звук кажется ему знакомым, но что это, он всё никак не может припомнить. Гарри глядит на карту. Крауч приближается. И звук тоже. И тут его осеняет. Это же профессор Грюм с его деревянной ногой! Он как раз сейчас рядом с его спальней. Гарри снова глядит на карту и вновь удивляется. Грюма поблизости нет, только сам Крауч уже подходит к его комнате. Поттеру думается, что карта сломалась, и он хочет закрыть её, но, доставая палочку из кармана, случайно задевает локтем доспехи. Раздаётся звон, совсем не громкий, но посреди спящего замка он слышится совершенно отчётливо. Гарри с ужасом застывает и глядит на карту. Точка «Бартемиус Крауч» останавливается и начинает медленно двигаться в сторону гриффиндорца. Рокот деревянной ноги тоже приближается, а Гарри не шевелится и сглатывает слюну. Бежать некуда - тупик. Сердце бешено колотится, и всё, что он может, это смотреть на карту, наблюдая, как к нему приближается кто-то неизвестный. И вот, из-за рыцаря выглядывает уродливое лицо Грозного Глаза, а Гарри тупо переводит взгляд с карты на профессора. В голове проносится голос Люпина: «Карта никогда не врёт». — Гарри, если ты не прекратишь это, я напишу Сириусу! — снова кричит Гермиона. Гарри лишь качает головой. Ему плевать. Она не предаст его. Попросту не сможет. Пускай угрожает хоть Дамблдором, Гарри знает, что она никому ничего не скажет. Грюм тащит его к себе в комнату. Вернее, кто-то в теле Грюма, потому как он, вырвав у Поттера из рук карту и увидев, чьё имя написано на ней, хватает гриффиндорца за локоть и уволакивает прочь из коридора. И Гарри особо не сопротивляется. Он ещё не успевает отойти от шока, когда его грубо бросают в кресло. — Что… Что происходит? — спрашивает он, когда фальшивый Грозный Глаз садится напротив него и пристально смотрит. — Кто вы? Грюм расплывается в улыбке, обнажая гнилые жёлтые зубы. — Подожди немного, сынок, — ухмыляется он, — действие должно закончится через пару минут. — Что? Какое действие? Но Грюм молчит. Только смотрит на него безумным взглядом, от чего у Гарри кровь стынет в жилах. — Вы Бартемиус Крауч? Ответом на это следует то, чего Поттер никак не ожидает. Лицо Грюма начинает бурлить, причём в прямом смысле. Под его кожей словно начинает закипать вода, но тот вовсе не вопит от боли, а наоборот расплывается в сумасшедшей улыбке. Всё длится не больше минуты, и вот лицо неизвестного начинает преображаться, одежда удивительным образом остаётся свисать, деревянная нога летит на пол, а перед Гарри предстаёт молодой человек лет тридцати. — Гарри, прошу тебя, — почти что умоляет Гермиона, — это ненормально. Гарри не отвечает. Конечно, это ненормально. А в его жизни когда-нибудь было хоть что-то нормальное? Гарри не слушает подругу. Лишь иногда отрывки её фраз долетают до Поттера. Он не здесь. Не в гостиной гриффиндора. Он в кабинете, наполненном проявителями врагов. Перед ним стоит мужчина. Соломенные волосы, ровные черты лица. Пряди волос спадают на глаза. Он выглядит потрёпанным, но он вовсе не замечает этого. Смотрит уверенно, и даже как-то очень нагло, совсем не смущаясь того, как выглядит в мешковатой одежде Грюма. — Кто вы? — Барти Крауч, — лицо незнакомца озаряет ядовитый оскал, — младший. Гарри сжимает ручки кресла, в котором сидит. Его мозг отказывается соображать, но одно он знает точно. — Вы мертвы, — тихо шепчет он, пока внутренности сжимаются от тревоги, — вы умерли… В Азкабане… Незнакомец смеётся. Холодный, безумный хохот, который, казалось, проникает Гарри под кожу. Поттер еле сдерживает дрожь в руках, стараясь чуть ли не слиться с креслом. — Не-ет, малыш, — тянет Крауч, склоняя голову на бок, — я жив. Гарри забывает, как дышать. Такого не может быть. Такого просто не может быть. Он лихорадочно соображает, но, кажется, забывает, что за него это всегда делала Гермиона. Он оглядывает незнакомца с ног до головы. Глаза Крауча пристально наблюдают за ним, в то время как глаза Поттера бегают, но он сам пока не знает, что хочет найти. Единственное, что он замечает - Крауч безумен, ненормален. Но он был красив. Его ненормальность не уродовала его, не вызывала отвращение. Она… Украшала его? Словно в этом и заключалась его красота - быть сумасшедшим. Бледное лицо, бешеные, горящие глаза, искривлённый в усмешке рот - всё это не давало оторвать взгляд. Даже свисающая одежда Грюма на нём не мешала понять, что Барти Крауч младший красив. Гарри резко встряхивает головой, отгоняя ужасные, как ему казалось, мысли. О чём он вообще думает? О чём он думает, сидя в кресле перед Пожирателем смерти, который сейчас должен быть мёртв? — Что происходит? — голос Поттера предательски дрожит. Глаза Крауча чернеют. Он только скалится в ответ и стаскивает с себя мешковатую одежду. — Гарри, я тебя умоляю… — Гермиона всхлипывает, — остановись… Я прошу тебя… Гарри обнимает подругу. Он шепчет ей, что всё будет хорошо, что он знает, что делает. Но они оба знают, что это ложь. Полностью голый Крауч подлетает к нему быстрее, чем Гарри успевает о чём-либо подумать. Гарри не произносит ни звука, пока Крауч начинает стаскивать с него мантию. Гарри не дёргается, когда Крауч расстёгивает его рубашку. Поттер немеет, когда младший Крауч начинает покрывать поцелуями его грудь. — Что… — пытается выдавить из себя Поттер, но во рту пересохло, и ему остаётся только хрипеть что-то невнятное. — Тише, тише, Гарри, — отрываясь от поцелуев, шепчет Крауч, — я не сделаю больно. С этими словами Барти садится на Поттера сверху, а Гарри с ужасом понимает сразу две вещи. Он понимает, что именно с ним хотят сделать, и то, что ему это совсем не противно. Совсем не противно, когда к тебе прижимается мужское тело, совсем не противно ощущать стояк мужчины, упирающийся в твой. И то волнение и шок, который он испытывает, лишь придают ещё больше возбуждения. Непонимание, в какой ситуации оказался, тревога, с которой он думал о том, как здесь мог оказаться Пожиратель смерти, удивление, которое он испытывает от того, что хочет мужчину - всё это собралось в одно чувство. Чувство полного и заражающего безумия. Безумия, которое заставляло каждую клеточку тела покалывать от прикосновений губ. Безумие, которое шептало Гарри ответить взаимностью, выгнуться навстречу его помешательству. Воплощением безумия был сам Крауч. Он заражал Поттера, заставлял поддаться ему. Словно тонкими струйками он передавал Гарри эту заразу. Она просачивалась под кожу, заполняя Гарри целиком. Она растекалась по венам, проникала в самые уголки его сознания. Но Гарри боится. Боится даже пошевелиться. Потому что одно неверное движение, и он знает, что всё рухнет. Несмотря на то, что разум его затуманился, он чётко осознаёт, что сейчас происходит. Барти Крауч жив. Бывший Пожиратель смерти сейчас в Хогвартсе. И сейчас он упирается своим членом в торс Гарри Поттера, пока тот смирно сидит, боясь шелохнуться. Гарри всё это понимает. Одно движение - и он встрял. Одно движение - и пути обратно не будет. Одно движение - и он навсегда пожалеет о том, что сделал. — Гарри, я боюсь за тебя, — голос Гермионы тихий, сквозь него просачивается отчаяние, — скажи... Скажи, что больше не пойдёшь к нему... Гарри кивает. А затем желает подруге спокойной ночи и уходит в спальню за мантией-невидимкой. Рон считает его предателем за то, что кубок выбрал его? Что ж, Гарри им и стал. Рон называет его лжецом? И Гарри начал лгать. Рон выплевывал ему в лицо «обманщик»? Сквозь портретный проём Гарри бредёт к кабинету Грозного Глаза. Крауч сильно прикусывает тонкую кожу на шее. Обнажённое тело горячо прижимается к телу Гарри, и того пробирает дрожь. Нет даже мысли остановить его, скинуть себя. Бесполезно. Палочка осталась в мантии, которая валяется на полу. Но дело даже не в этом. У Гарри нет вариантов. Остановить не получится. Крауч будто знает, как действует его близость. Руки Поттера сильнее сжимают ручки кресла, когда Крауч делает толчок, ещё больше возбуждая, вынуждая сердце Гарри бешено колотиться. — Ну же, малыш, — томный шёпот на ухо, затем мокрый след на мочке уха, — я знаю, что ты хочешь… Чёрт. Этот манящий голос. Этот сводящий с ума голос. Гарри закрывает глаза. Крауч всё ближе, хотя, казалось бы, куда ещё ближе. Он словно хочет слиться воедино. Одного тела Гарри ему недостаточно. Он хочет быть в нём, хочет окончательно его сломать. Хочет быть внутри, в каждом миллиметре тела. Это не магия. Это нечто иное. Недоступное другим. Невидимое никому. Даже Краучу. Но он знает, что это есть. Это заполняет его до краёв. Этим он сейчас делится с Гарри. — Сделай это, — и снова горячее дыхание на ухо, — сделай то, что хочешь. Одно движение - и Гарри получит то, что хочет. Одно движение - и Гарри наконец сделает то, что хочет, а не то, что от него ждут другие. Одно движение - и Гарри ощутит то, что навсегда останется в его памяти как лучшее воспоминание. Гарри отпускает ручки кресла.