О, прекрасное небо!

      Дни сменяли друг друга с необычайной скоростью, что Осаму невольно задавался вопросом «А когда жить-то?». На самом деле, Дазай уже забыл о том, что значит жить. Его состояние можно было описать лишь как «существование».       Работа в Агентстве стала казаться настолько обыденной, что даже крики Куникиды не помогали ему избавиться от всякого чувства серости в жизни. Осаму, по сути, пробовал многое, чтобы вернуть себе хоть какое-то чувство удовольствия. Прогулка по городу? Ничего. Клуб? Бар? Об этом даже говорить не стоит: всякое посещение подобных заведений заканчивалось лишь возвращением чувства одиночества, которое было совсем не кстати. Лишь виски помогал ему хоть немного отречься от серых реалий, делая жизнь не «обычной», а просто… никакой. Настолько расплывчатой, что мысли сливались в однородную массу и не давали больше думать. Ничто не приносило удовольствия, а соответственно, ничто больше не имело смысла. И так было до тех пор, пока он не встретился с одним прекрасным человеком, имя которого Дазай не запомнил, в кафе после работы. Кажется, он был фотографом — такой вывод напросился после того, как Осаму увидел у него в руках сумку для оборудования. Он сел за соседний стул напротив шатена, отшутившись, что ему хотелось составить кому-то компанию. Но оба понимали, что это не так.       — Посмотри на закаты, — говорил неизвестный за чашечкой ароматного чая, — И тогда жизнь обретёт новые краски. Дни станут отличаться друг от друга, и захочется ловить каждый момент.       Прислушавшись к совету фотографа и подумав, что не помешает использовать хотя бы возможность того, чтобы вернуть себе то ощущение жизни. Осаму дождался вечера и нехотя пошёл к окну унылой квартиры, где и вовсе не было ничего живого. Все растения, которые шатен заводил, засыхали — забывал поливать. Пришлось обойтись искусственными. Да и самого Дазая навряд ли можно было назвать живым.       И вот настал момент икс: потянув за плотно затянутые тёмные шторы, которые, вроде, и не раздвигались вовсе, Осаму смог лицезреть кровавый закат, дополняемый мелкими клочками белых облаков, на которых играли разные оттенки: от золотого до пастельного синего. Мягкий градиент от голубого к красному вызывал лёгкое восхищение, приковывая к себе взгляд. Казалось бы, а что тут такого? Закат как закат. Но что-то всё же заставило шатена проводить солнце за горизонт, и тогда все краски, наполняющие небо, стали тускнеть и утекать прямо за небесным светилом. Наступили сумерки, за которыми последует ночь, так известная Дазаю. Много бессонных ночей было проведено за распитием виски и теми же прогулками по ночным улицам Йокогамы. Что день, что ночь были настолько обыденными, что Осаму просто не придавал им никакого значения. Утро и вовсе он не встречал, но небывалой красоты закат…       Пожалуй, с тех пор изменилось лишь то, что шатен дожидался вечера, игнорируя буквально всё вокруг. Впрочем, он и до этого ничего не замечал. Дазай и сам не ожидал, что закаты могут быть настолько разными и индивидуальными. Буквально каждый день поджидал для него всё новые краски, заставляя… ценить каждый день.       Но длилось это не так долго, как хотелось бы.       В очередной раз Дазай попивал виски в спальне, и, сам того не заметив, опустошил целую бутылку. Однако вместо ожидаемого эффекта беспамятства, Осаму посетило совершенно новое чувство, которое было намного хуже любого из них.       «Жить ради закатов? Бред. Игнорировать всё сущее и дожидаться одного лишь явления, которое длится не более часа? Бред. Бред. БРЕД.»       Осаму испытывал ярость по отношению ко лжи, которая зародилась в разуме благодаря ему самому. Считай, бред, который он навязал сам себе, в надежде, что это вернёт его к жизни. Но всё было куда проще — люди живут только благодаря иллюзиям о красивой, сладкой жизни, которые помогают плыть по течению.Не столь сладко, сколь горько.       Дойдя до столь простой истины, казалось, деваться уже некуда. Следовать иллюзиям или продолжать жить так, будто за один день проходит целый год, ответ был очевиден. Но он не устраивал.       По привычке подойдя, пошатываясь, на тот момент, к излюбленному месту, Дазай вновь встретил закат, который вновь словно приветствовал шатена, и в тот же момент прощался с ним. Это явление невольно вызвало грустную улыбку недолговечного момента, и в то же время иллюзии, от которой он избавился. Осаму вновь ушёл в свои мысли, немигающим взглядом смотря на медленно заходящее солнце. С каждым моментом в нём всё больше просыпалось… сочувствие.       Ведь это всё то же небо, которое с каждым разом умирало и воскресало.       С каждым разом Дазай наблюдал лишь за его смертью, но такой изысканной и сладкой… Его не интересовало воскрешение, существование и даже загробный мир, нет, именно смерть. Смерть, которая сопровождала его на протяжении многих лет.       — Небо каждый день умирает для нас, а мы его не ценим, — с грустью усмехнулся сам себе шатен, взобравшись на подоконник. С него хватит этого цирка.       Открыл окно, поглядел на улицу с совершенно нового ракурса.       — Прости, моё прекрасное небо.       Сделал шаг в пропасть, заведомо повернувшись и в последний раз посмотрел вверх, куда ему и предстоит попасть через считанные секунды.