Коты тоже воют

Он был ярким и сумасшедшим, а у тех, кто хлопал его по плечу, горела ладонь. Будто ты до этого не меньше десяти минут тер их между собой. Воздух был его площадкой, здесь он сражался и не уступал. От него исходил такой жар, что охватывал весь зал, играющих и зрителей. А энергии хватило бы на каждого в его команде. Однажды Аматэрасу засмеялась, а из ее смеха появился он. Весь в мать. Порой, хитрит и не хочет проигрывать, хотя иногда это происходит непроизвольно, подумаешь, чуть-чуть расплавились подошвы кроссовок у защиты, у него вот тоже. Почему вновь пришлось взять тайм-аут, чтобы команда жадно вылила в себя и на себя по бутылке воды и открыли окна в зале? И опять сказали бы: «Хината, присядь, тебе нужно успокоиться». В противоположной команде Куроо ухмыляется своей самой понимающей улыбкой. Пусть в этот раз он распалил его, зато было весело. Он повел носом в сторону открытого окна, на секунду остановился, хотя игра шла полным ходом. Пристально взглянул и пару секунд не отводил взгляд с улицы. Затем чихнул, на этот раз это просто запах мертвой птицы, ничего такого. Но тренер уже помнил прошлый раз, когда они играли в Токио и Куроо вышел из игры, сел на скамью и, сложив руки, начал молиться. Это привело в замешательство обе команды, хорошо, что матч был тренировочным. Такое происходило редко, но к такому уже были готовы. Мяч ударился о блестящий пол, и счет сравнялся. Вторая партия отдана Карасуно. … В итоге Некома взяла третью партию и Карасуно вновь пришлось сделать сто кругов вокруг тренировочного зала. Солнце клонилось к закату. Скоро трава покроется едва заметной росой, станет холоднее. — Ты же пойдешь с нами? — спросил капитан Некома у Тсукишимы. — Только если перестанешь выть. — Что поделать, если мне нравится выть на луну, — со смешком продолжил Куроо. — Кошки априори не воют на луну. — Кенма, скажи! — все еще подначивал тот. — Лев тоже воет. По стене зала скользнула огромная тень, ей было тесно в зале. Были ли это звонкие удары мяча о пол или нетерпеливые удары хвостов о пол, грань стиралась. — Вообще нечестно, я думаю, играть против вас, — сказал Куроо. — Сначала было интересно наблюдать за тем, как вы слепо тычитесь в сетку, бегаете за мячом, но вы каждый раз все крепче стоите. — Мы просто прилипаем подошвами к полу, — без тона шутки ответил Тсукишима, ставя блок. — Да, с этим надо вам что-то делать. Тебе бы сиять поярче, заодно перетянешь часть силы на себя, хуже не будет. — Хината сияет сам, сомневаюсь, что он так просто поделится. Тц. Мяч пролетел по диагонали, мимо блока. — Ладно, пойдем, а то уже поздно. Хорошо ли быть сыном Цукиёми? Ну нет ничего плохого, наверно. Особенно, когда тебе никто ничего не говорил. Просто ты это сам ощутил и все, больше ничего, а затем все эти мелкие совпадения. Волны, конечно, не расступаются, но можно понять людей, которые не могут уснуть по ночам. Тсукишима прошел до спального корпуса, не поднимая головы, он чувствовал слабый свет луны, которая только начала вставать. Какая сейчас фаза он знал точно, как если бы вел счет, как если бы измерял размер луны каждую ночь. По ночам от него сложно было оторвать взгляд, хотя почему так было — непонятно, ведь все оставалось таким же. Может быть, столетий семь назад, все было бы совсем по-другому. Хотя светила бы все та же луна и все то же солнце. Но что-то точно было бы совсем не так. Может, он был бы воином или служил в храме, а в лесах водились бы духи и каждый вечер на пороге кто-нибудь появлялся, чтобы получить благословение. Хотя мало кто появлялся бы в этом храме, он бы стоял в горах или в лесу, на скале рядом с морем. Тогда все чувствовалось бы сильнее. Ночью всегда хочется сбежать. — Хочешь, сгоняем? — Куроо ждал в коридоре, видно в комнате Тсуки не оказалось, и он решил ждать. — Давай. Наверное, это такой симбиоз двух нечистых сил, ночью всегда такое происходит, днем такое никогда не случится, чтобы огромная тень с двумя хвостами проскочила тихо по крышам. Тсукишима чувствовал, как сжимает в кулаках черную шерсть и склоняется ближе, чтобы не было сопротивления ветра. Вокруг было поле, чуть подальше лес, а вдалеке рельсы. Никого и такая приятная тишина. Воздух прохладный, с примесью влажной земли. Они легли на траву, она чуть щекотала ноги ниже колена, где заканчивались шорты. — Прохладно. — Ага. Они еще немного полежали молча. — Может быть, съездим как-нибудь в Киото? — спросил Куроо. — Там есть храм Цукиёми. — Можно. Ты был в Киото? — Нет, а ты? — В детстве только, очень давно. Больше они не говорили, только смотрели на небо, на облака, закрывающие луну. Вдали проехал поезд. Прищуренные глаза впивались взглядом в луну, непонятно, что у него было в голове. Тсукишима искоса наблюдал за сломанной гранью: черная шерсть, большие лапы со впившимися в землю когтями. Он мягко и глухо завыл. Тсукишима лишь улыбнулся и тоже взглянул на луну. Становилось холоднее, завтра последний день тренировки, затем обратно домой.