Person of the Year

О том, что магический мир окончательно и бесповоротно ебанулся, Снейп узнал через восемь месяцев после финальной битвы. На дворе стоял конец декабря, в воздухе кружились редкие дефективные городские снежинки, Лондон готовился к Рождеству, а Снейп обнаружил, что у него некстати закончились запасы яда акромантула. Обычно с такими неурядицами он справлялся очень просто — отправлял письмо одному из поставщиков и спустя пару часов получал заказ совой. Сегодня же все продавцы ингредиентов его игнорировали, и виной тому было, конечно же, блядищенское грядущее Рождество. Праздники Снейп ненавидел. Семейные праздники ненавидел ещё сильнее. Что же касается крупных, популярных в целом мире шумных торжеств, то от них его и вовсе трясло. Во времена работы в Хогвартсе Снейп был вынужден справлять Рождество в компании учеников и преподавательского состава, но в этом году был твердо намерен провести проклятый праздник так же, как и все остальные дни — склонившись над котлом. И тут, как назло, закончился этот мордредов яд. Снейп поругался на ни в чем неповинный котел с недоваренным зельем, разбил и восстановил репаро пару фиалов, отвесил пинка некстати оказавшемуся на пути старому пуфику и с минуту пошипел от боли в ушибленной ноге. Больше делать было нечего. Схватив с крючка старую черную мантию, Снейп накинул ее на плечи и аппарировал в Лютный. Вид обновленного переулка ему категорически не понравился. Тут больше не было ни милых сердцу ослепших от пыли витрин, ни отвратительных на вид темных личностей, втихаря торгующих запрещенкой, ни вульгарно раскрашенных продажных девиц. Все было прибранно, чинно, законопослушно и даже, Мерлин сохрани, мило. Снейп с отвращением сплюнул на тротуар — до тошноты чистый, присыпанный белоснежным снежком — и решительно зашагал в ближайшую лавку с ингредиентами. По пути он никак не мог избавиться от ощущения, что вокруг что-то в корне не так. Нет, конечно, тот факт, что магазин темномагической книги «Гримуар» выставил на чистой, украшенной гирляндой витрине метровую фигурку улыбающегося снеговика, сам по себе был пугающим, но Снейпа не покидала мысль, что он не замечает еще чего-то очень важного и по-настоящему страшного. Чего-то неуловимого, незаметного, неестественного. Такого, как предлагающий рождественский пудинг Волдеморт, Люциус Малфой с чашкой какао с зефирками, Нагини в свитере с оленями, его собственный портрет, улыбающийся с обложки «Ведьмополитана»… Стоп! Что?! Снейп, по привычке развивший недюжинную скорость, резко дал по тормозам, поскользнулся на снегу, нелепо взмахнул руками, пытаясь не упасть, и полетел прямо на продающего злосчастные журналы мальчишку. Секунду спустя оба уже валялись на брусчатке. Вокруг них, чуть глуповато улыбаясь, с глянцевых обложек махали сотни одинаковых нарисованных Северусов Снейпов. Снейп, чертыхаясь, поднялся на корточки и подобрал с земли один из экземпляров. «Северус Снейп — загадочный шпион или отвергнутый влюбленный? Читайте эксклюзивный рождественский материал, посвященный самому завидному холостяку магической Британии», — гласили пересекающие обложку ярко-розовые буквы. Увиденное потрясло Снейпа настолько, что он — совершенно неслыханное для него дело! — потерял дар речи. Открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба, он пялился на «Ведьмополитан». В его голове надоедливым дятлом стучала одна и та же мысль: «Какого, собственно, хуя?» — Мистер Снейп, — прозвучал на краю сознания восторженный мальчишеский голос, — это правда вы? Оху… балдеть! А можно мне автограф? * Полчаса спустя Снейп сидел в подсобке «Магазина редких ингридиентов С.П. Морена» и, стуча зубами о край бокала с огневиски, слушал рассказ хозяина об изменениях, произошедших в магическом мире за последние несколько месяцев. Как оказалось, пока Снейп корпел над новыми рецептами и писал важные статьи, Гарри Поттер успел растрепать всем желающим и нежелающим историю снейповой любви к его — Поттера — матери. По какой-то неясной, извращенной причине колдовская Британия пришла от этой сказки просто-таки в неописуемый восторг. Слова мальчика, который выжил, но ни разу не поумнел, цитировали все периодические издания. Рита Скиттер написала бестселлер, озаглавленный не иначе как «Правдивая история Принца-полукровки». Самым популярным товаром, покупаемым школьниками к первому сентября, стал значок «I believe in Severus Snape». Венцом всеобщего помешательства оказалось создание специальной комиссии по возведению памятника на месте сгоревшей Визжащей Хижины. Главой комиссии была назначена Гермиона Грейнджер. Произошедшее Снейпа ну совсем не порадовало. Он привык быть шпионом, привык казаться ужасом подземелья, привык чувствовать себя самым ненавистным преподавателем и по совместительству персональным кошмаром Поттера и Лонгботтома. Он привык считаться уважаемым в узких кругах ученым, привык ощущать себя знатоком Темных искусств. А вот носить негласный титул человека года он не привык. Не привык и не собирался привыкать. Пока мистер С.П. Морен рассказывал свою версию событий прошедших месяцев и весьма навязчиво предлагал пожизненный бесплатный доступ к редким ингредиентам за одну лишь совместную фотографию, в душе Снейпа зрел план, как вернуть себе утраченную репутацию. О-о-о-о-о, он покажет сбрендившему волшебному миру, что никакой он не таинственный и не романтичный герой! О-о-о-о-о, он напомнит зарвавшимся ученикам, отчего они все в один голос величали его «сальноволосым ублюдком»! Послав Морена к Мордреду и не сказав и слова благодарности за поддержку, столетний Огден и халявный яд акромантула, Снейп вышел из лавки, решив сходу начать претворять хитрый план в действие. Он растолкал локтями толпящихся на тротуаре прохожих, огрызнулся на попросившую автограф домохозяйку и сказал пару хлестких гадостей знакомому из Министерства, попытавшемуся поздороваться. Аппарировав прямо с середины улицы, он сел писать письмо в «Пророк». Наутро послание было опубликовано. Оно изобиловало оскорблениями, едкими шутками и колкостями. В нем унижалось достоинство практически всех героев войны, действующих представителей власти, министра магии и отдельно Гарри Поттера. Количество грубых и бранных слов в нем превышало пятьдесят процентов. Количество нелицеприятных сравнений и вовсе не поддавалось осмыслению. Снейп весь день с удовольствием перечитывал плоды собственного творчества, мерзенько похихикивал и предвкушал шквал вопилок. До самого вечера ни одной вопилки так и не пришло… Утром Снейп проснулся во вполне сносном настроении, что было для него ну очень необычно. Налив в грязную чашку черный, как его душа, кофе и накинув на плечи давно не стиранный халат, он распахнул окно и огляделся вокруг, ожидая увидеть армию разозленных сов с посланиями ненависти в лапах. Почтовых птиц вокруг его дома и вправду было предостаточно, вот только доставить они стремились лишь письма, открытки и — вот же ужас! — аляписто оформленные подарки. Снейп так резко захлопнул окно, что немытое стекло чуть не выпало из рассохшейся рамы. Бросив чашку с недопитыми остатками кофе в мойку, он призвал из спальни полученный чуть ранее свежий «Пророк» и углубился в чтение, надеясь, что хоть там сумеет найти достойную реакцию на собственную писанину. Что ж, реакцию он разыскал. Вот только совсем не ту, на которую рассчитывал. Журналисты «Пророка», обхаянные накануне герои войны, Министр Магии и лично Гарри Поттер на все лады нахваливали опубликованное вчера «откровенное письмо досточтимого мистера Снейпа». Они величали его «самым искренним и смелым человеком эпохи», высказывали восхищение его «свежей и такой необходимой прогнившему обществу откровенностью», извинялись за собственное «отвратительное подобострастие», обещали «изменить мир и измениться сами». Снейп сидел на шатком табурете у тарахтящего старого отцовского холодильника, бездумно теребил манжет засаленного рукава и просто охуевал. Ему хотелось прямо сейчас аппарировать на площадь Гриммо, постучаться в дверь народного героя Поттера и с порога дать тому в морду. Останавливало то, что, судя по реакции общественности на его письмо, такое поведение лишь приведет публику в еще больший восторг… * После рождественского фиаско писем в «Пророк» Снейп больше не писал. Более того, он предпочитал особо не выходить в мир и как можно реже читать периодику. Тем не менее, как он ни старался, до него иногда доходили тревожащие новости. Однажды он увидел в «Вестнике зельевара» рекламу нового состава, что «придаёт вашей прическе тусклый блеск самоотверженного трудоголика в стиле двойного агента С. Снейпа». В другой раз сова принесла вместе с парой заказанных у «Малкин» сюртуков буклет, предлагающий купить «писк сезона — черную мантию «Принц-полукровка». На фотографии последнего выпуска Хогвартса, что Макгонагал присовокупила к письму, пестрящему завуалированной иронией, почти все ученики вне зависимости от пола и факультетской принадлежности носили расчесанные на прямой пробор волосы до плеч. «Ребята так стремятся быть на вас похожими, Северус, разве это не мило?» — издевалась проклятая старая кошка. Когда Снейпу пришло приглашение на бал, устраиваемый Министерством по случаю первой годовщины победы, у него разболелась голова от отвращения и осознания безысходности, в коей он оказался. Снейп знал, проигнорируй он пафосное сборище, магический мир будет писаться с восторга, превознося его за смелость и принципиальность, а приди он и наговори всем гадостей, назавтра же получит титул «Самого сексуального хулигана». «А вот и хуй! — порешил Снейп. — Не доставлю я вам ни капли удовольствия. Я не только притащусь на ваше клятое сборище. Я еще и буду вести себя форменным няшечкой»… * В день икс Снейп надел новую, чистую, светло-серую (хуй тебе, а не хит продаж, Малкин) парадную мантию и посетил маггловского цирюльника, попросив сделать себе короткую стрижку. Потратив три часа перед зеркалом на репетиции улыбки и запихав в карман здоровенный кулек лимонных долек, он отправился на бал, планируя задушить всеобщую любовь собственным приторным дружелюбием. Следующие три часа Снейп прилежно жал руки, делал совместные фото, угощал всех мармеладом и с видимым удовольствием обнимался с министром, Грейнджер и Поттером. К концу вечера у него уже сводило скулы от фальшивой улыбки, руки нестерпимо хотелось обработать антисептическим зельем, а парадную мантию, к которой прикасался мальчик, который испортил ему жизнь, и вовсе сжечь. Порешив, что с него достаточно, Снейп втихаря улизнул из бального зала в сад, прислонился к стволу раскидистого дуба и вдохнул полной грудью прохладный воздух. Ноздри защекотал знакомый терпкий запах. Желая узнать, кто же это имеет наглость употреблять маггловские наркотики прямо посреди министерского приема, Снейп аккуратно выглянул из-за широкого ствола и обнаружил Рона Уизли. Лучший друг народного героя сидел на маленькой изящной скамейке, вытянув длинные ноги в драных джинсах и смоля папироску. — Уизли, — не выдержал Снейп, — вы совсем охуели? — Снейп! — Рон, кажется, даже не испугался. — Зачётно ругаетесь. — Профессор Снейп! — Ага, десять баллов с Гриффиндора. Только вы-то уже не профессор. — Да что вы себе позволяете, зарвавшийся мальчишка?! — А вы что, сальноволосый ублюдок?! — Да как вы смеете?! — Ну, скажем так, это не я к вам с расспросами пристал. — Но это и не я принялся курить марихуану под носом у министра магии. — А вы, значит, отличаете марихуану по запаху? Выходит, правду говорили про оргии пожирателей… — Может, и правду, но малолетних недоучек типа вас туда бы не позвали. — Ну, сорокалетние девственники же на эти оргии ходили, почему бы и малолетним недоучкам приглашение не дать? — Но-но-но, мне тридцать девять! — То есть звание девственника отрицать не станете? Снейп неожиданно для себя понял, что откровенно наслаждается перепалкой. После всего лизоблюдства и подобострастия, что окружали его в последний год, искренняя дерзость поттеровского дружка казалась глотком свежего воздуха. Тот факт, что у того не было ни прически под шпиона-трудоголика, ни черной мантии, также добавляли радости. Как ни странно было это признавать, Уизли был единственным человеком на приеме (а может, и во всем магическом мире), с которым Снейпу было не противно разговаривать. Только этим и ничем иным он мог объяснить сорвавшуюся в следующую секунду с его губ фразу: — А ты возьми, да и проверь! — А я возьму, да и проверю! * Несмотря на то, что план Снейпа по удушению любви магической публики собственным дружелюбием с треском провалился, в тот день ему все-таки удалось вернуть себе утерянную репутацию. Да, волшебная Британия прощала ему ругань, дурной нрав, презрение к гигиене и откровенное неуважение к себе самой, однако роман с бывшим учеником она ему уже не простила. Факт того, что герой, превозносившийся всеми как символ любви и верности, затащил в постель юного рыжего мальчишку, разочаровал общество до такой степени, что уже назавтра после обнародования этой порочной связи Мадам Малкин перекрасила все черные мантии в гриффиндорский алый, зелье для тусклого блеска было снято с производства, а бестселлер Скиттер начали продавать с семидесятипроцентной скидкой. Проект памятника на месте Визжащей хижины был заморожен, значки «I believe in Severus Snape» покрылись пылью на прилавках. А ученики Хогвартса поменяли стрижки и принялись массово краситься в рыжий…