Маленькая тайна

Через пять минут общее собрание, и Наташа никогда на них не опаздывает. Через пять минут Стив будет сурово толкать речь и объяснять план действий, пока Ванда будет слушать его с огромными невинными глазами. Через пять минут мир снова должен стать правильным, но что-то Наташе подсказывает: то ли ловкая рука, пробравшаяся под трусики, то ли горячий шепот на ухо — что она никуда не пойдет. Наташа склоняется над раковиной, упирается ладонями в зеркало и тает под пальцами, которые мягко осторожно дразнят ее клитор. Наташа дергает бедрами вперед, чтобы ускорить движения. Ванда усмехается, и Наташа воинственно устремляет на нее взгляд через зеркало. Губы у Ванды такие красивые, алые, пухлые. Она легонько, щекоча, скользит пальцами по всей промежности Наташи и убирает их только, чтобы обхватить их потрясающими губами. Наташа шумно выдыхает, наблюдая за этим долбанным представлением. Ванда прижимается к ней всем телом и, несмотря на властный самоуверенный вид, трется о Наташину задницу — тоже мечтает, чтобы ее отодрали. «Маленькая шлюшка», — подумала бы Наташа, если бы сама не была такой, если бы сама не готова была на все что угодно просто ради этих умелых пальчиков. Свободной рукой Ванда скользит под блузкой Наташи, поднимаясь выше по животу и упираясь в лиф. Ванда выпускает пальцы изо рта и шепчет: — Я же просила не носить их. Наташа помнит. Помнит, как Ванда хотела, чтобы Наташа расхаживала по башне без белья, чтобы любоваться просвечивающими сосками, чтобы можно было только юбку задрать и коснуться всего самого желанного. Однако здесь живет еще куча мужиков, чье лишнее внимание Наташе совсем не нужно. Ванда снова запускает влажные пальцы в ее трусики, мягко надавливая на клитор. Другой рукой обводит контур лифа и забирается под него, резко сжимая сосок. Наташа стонет, Ванда прикусывает мочку ее уха и начинает двигаться. Здесь жарко. Наташа шире расставляет ноги, Ванда ускоряется и скользит внутрь, выбивая громкий вздох. — Господи, — все, что срывается с губ Наташи в отчаянной попытке насадиться на пальцы. Ванда не спешит: она водит губами по чувствительной шее, слегка скручивает сосок и проталкивает пальцы глубже. Это невозможно терпеть. Наташа видит свое взлохмаченное отражение, смятую блузку, спущенные брюки, приоткрытый рот и глаза, горящие только одним желанием: быть оттраханной до изнеможения. Ванда, напротив, выглядит слишком аккуратно, слишком собранно и чисто. Ее срочно нужно растрепать, раздеть и заставить кончить. Ванда толкает пальцы еще, поворачивает, меняет угол, толкает, разводит, сводит, толкает. Толкает, толкает. Наташа крепче стискивает руки, упирающиеся в зеркало, подмахивает бедрами, чувствуя подступающее удовольствие, закрывает глаза и стонет. Ванда то ускоряется, то замедляется в секунды, на которых Наташа уже почти на грани. Она ненавидит и обожает, когда Ванда так делает, когда точно угадывает нужный момент. Здесь явно не обходится без магии. — Хочешь кончить? — тихо спрашивает Ванда, почти полностью вынимая пальцы. — Д-да, — сбивчиво бормочет Наташа, и ей почти не стыдно оттого, что она сейчас чья-то сучка. Голос срывается на хриплый стон, когда Ванда втягивает ртом кожу за ухом, снова входит и начинает так рьяно трахать, задевая большим пальцем набухший клитор, что Наташа только и успевает выдыхать бессвязные «Да», «Еще» и «Боже». Пять минут до собрания уже давно прошли, Наташа забывает дышать, с каждым движением чувствуя, как волны наслаждения накатывают все сильнее и сильнее, доводя до пика. Наташа то ли рычит, то ли стонет и чувствует внезапную легкость. Ванда улыбается, вытаскивая пальцы, обнимает, бормочет: — Обожаю твой голос. Наташа усмехается, уставшая и оттраханная. Она смотрит в зеркало, выпрямляется, отводит руку назад, касается бедра Ванды, чуть задирая юбку. — Мы опоздали на собрание, а ты, я почти уверена, не надела трусики. Ванда целует Наташу в висок и перехватывает ее руку, шепча: — Нам нужно все-таки явиться, но ты запомни эту мысль. Ванда отстраняется, улыбается и выходит из туалета, соблазнительно покачивая бедрами. Господи, она ведь правда без белья. Наташа пытается отогнать это открытие (что, впрочем, не получается), приводит себя в порядок и спешит за Вандой. Взгляд случайно падает на камеру, и остается только надеяться, что Тони не дрочил на них все это время где-нибудь в мастерской. Кто вообще вешает камеры в туалетах? Только извращенцы и параноики. Наташа не совсем уверена, к какой из категорий относится Тони Старк. В общем зале ее встречает несколько недоумевающих взглядов — Наташа никогда не опаздывает. Ванда хитро косится на нее, скрещивая руки на груди и ухмыляясь. — Скруллы очень опасны, — продолжает Стив, игнорируя опоздания, — и пока что мы не можем их распознать, не убив. Так что нет никаких гарантий, что среди нас все свои. — За тебя я ручаюсь, Роджерс, — демонстративно зевает Тони. — Так нудно вещать умеешь только ты. В комнате раздается несколько смешков, но Наташа только закатывает глаза. Чтобы наблюдать их петушиные бои, торопиться точно не стоило. Можно было усадить Ванду на раковину и… Наташа делает ошибку, когда приземляется рядом с Вандой, но сопротивляться желанию находиться как можно ближе нет сил. В спор Стива и Тони встревает Брюс, и только тогда Наташа подает голос: — Мальчики, может, продолжим? Для них она всегда взрослая, уверенная, строгая. Та, кто утихомирит их конфликты. И ведь они правда все разом замолкают, приобретают виноватый вид (все, кроме бесстыдника Тони), и Стив возобновляет речь. Эти люди ни за что бы не поверили, что Наташу только что имели в туалете. Эти люди ни за что бы не поверили, что она думает о чем-то, кроме заданий и порядка. Эти люди ни за что бы не поверили, что она просто мечтает побыстрее закончить собрание и, когда все уйдут, трахнуть Ванду здесь, на столе. Так, чтобы та, наконец, растеряла весь свой самодовольный вид. А сводить ее с ума Наташа начнет прямо сейчас. Она тянется вперед и склоняется к ее уху, обдавая его горячим дыханием: — Представь мои губы там. Наташа никак ее не касается, но Ванда вздыхает и шепчет в ответ: — Я весь день это представляю. Они обе весь день это представляют.