Ты знаешь.... Я ненавижу зиму

Знаешь.... Я ненавижу зиму. Нет, правда ненавижу. Я не переношу холод, особенно когда я в горах, и вокруг метель. И дело вовсе не в замерзших пальцах... Мой путь далек, и я не знаю насколько. Если честно... Я.... Уже потерял счет времени. Я не знаю какой сейчас год и какой месяц. Я знаю только то, что сейчас зима. Зима в горах. Величественная, грозная, толкающая на испытания. Она смотрит на меня, грозясь уничтожить и превратить мое тело в труху. Мое путешествие кажется длиной в жизнь, и когда я начинаю потихоньку забывать, когда нить нашей истории, растягиваясь меж нами из-за столь большого расстояния, рассыпается на тонкие паутинки, оплетая мое тело... Я вижу во снах наших собратьев... О, Эрсерри, они прекрасны. Они кружат где-то в небе, разрезая собой холодные потоки воздуха. Ветер пляшет меж их перепончатых крыльев, свистит в ушах, а в нос бьет пьянящий запах свободы. Их прекрасные тела затмевают собой солнце, а грозный рев пронзает небеса. И им не страшны ни снега, ни бури, ни ветра. Они танцуют, сплетаются хвостами, они лежат в тени деревьев, обнимая друг друга крыльями... И смотрят на меня... Гордые, спокойные холодные взгляды впиваются в мое сердце со всех сторон, будто бы требуя продолжения моего пути... Будто бы прося не забывать... И я просыпаюсь с мыслью о тебе. Ровно как и заснул. Ничего не меняется... Ну, кроме того, что проснуться я могу уже совсем не в том году и не в том месяце... Передо мной плясала и неслась куда-то горная метель. Она белой пеленой застилала мне глаза... И в ней я вижу твой силуэт... Ты смеешься и зовешь меня за собой, но я знаю, что если ступлю дальше в неизвестность, упаду в пропасть. Я вижу как солнце путается в твоих медовых волосах, когда ты танцуешь, и оседает блеском на ресницах. Я помню все до мелочей: твои красивые глаза, тонко очерченные губы, нежные руки, изящное тело, за которым скрывается невероятная сила. Печалит меня только то, что мы, скорее всего, в разных концах мира и, лишенные свободы полета, свободы сердца, тела и души, мы вынуждены искать друг друга. Я ненавижу зиму, ведь она напоминает мне о том дне, когда мы встретимся, и о том, что он неуловим... Как дверь, что отделяется и отдаляется, сколько к ней не приближайся. Однако, я знаю, что этот день настанет, он обязательно настанет, ведь иначе и быть не может, и мы оба это знаем. Острый снег жжет мои ноги, холодная пещера царапает спину, заставляя сжаться в позе эмбриона. Зима будто бы хочет, чтобы этой ночью я просто исчез... Превратился в вакуум, я не знаю, растворился! Эта зима слишком холодная, слишком сташная, слишком одинокая. Все слишком не такое без тебя. Мы созданы друг для друга, Эрсерри, и этого не отнять. Мы всегда знали, что мы встретимся, с рождения знали, и мы сразу поняли, насколько судьбоносна эта встреча. Помню, это было у подножия горы Тоара. Светило тусклое солнце, дул приятный летний ветерок, развивая твои волосы. От тебя так и струилась свобода, дикость, необузданность и величественность... А я... Я был жалок, что сказать: темноволосый, лохматый, с почти серой кожей, худым телом и поломанными пальцами. В антрацитовых глазах не было нынешнего блеска, не было ни единой черты, отличающей меня от обычного гекона. Ты изменила меня, Эрсерри. Ты научила меня как это -- быть драконом, быть потомком Первых, быть собой. И я просто не могу.... Не могу остановиться... Не могу замерзнуть здесь... Не могу умереть. - Я хочу лишь... - лепетал я дрожащим от холода и слез голосом и тянул ослабевшую руку куда-то в белую пустоту. Хочу снова зарыться в золото волос, хочу снова взлететь с тобой в небо. Это стало моим смыслом... Нашим смыслом, и мы не остановимся... Не забудем друг друга никогда. Только не мы, и мы оба это знаем... Мне снятся сны, где ты зовешь меня в дорогу... Да, я вижу тебя везде, будто бы ты здесь, рядом со мной, просто неосязаема, неуловима, невидима.... В этих снах я падаю куда-то вниз... Меня затягивают на дно темные цепкие лапы, и я не могу вырваться, видя пред собою одно и то же лицо. Оно смотрит на меня с таким сочувствием и жалостью, что мне хочется кричать, однако даже крики застряют у меня в горле... Сила, что таится в моих собственных руках, что погубила уже бесчетное множество жизней, теперь тянет меня вниз, в темную щель, во тьму, потому что знает, что я не могу ей управлять. Мой сон разбивается веянием пурги. Маленькая одинокая снежинка опустилась мне на нос, будто бы лизнув ранку, и я сморщился. В этом ледяном море царил штиль: снег, утромбованный ветром, покрылся тонкой корочкой, стояла такая тишина, что я слышал биение сердца. Я иду дальше, собрав наспех все свои вещи. Как усталая сломавшаяся марионетка. С тьмой ужасно трудно совладать. С каждым днем она все ближе и ближе подбирается к сердцу, что предназначено не ей. Иногда мне кажется, что я умру... Умру, не достигнув цели, и от этого мне становится еще страшнее. Я боюсь не увидеть тебя. Я боюсь, что ты не увидишь меня... А еще, я боюсь, что мы не почувствуем друг друга, что сны, что являются единственной маленькой зацепкой, проведут нас мимо, и мы, пройдя в паре шагов друг от друга, слепо отправимся дальше, упуская свою цель. "Всего-лишь страхи", убеждаю себя я и, вдыхая побольше сухого, даже высушенного воздуха, отправляюсь дальше. Снег лихо скрипит под моими ногами, а одинокая черная фигура странствующего менестреля покидает пещеру, что укрыла его этой ночью от бури. Я ухожу, оставляя после себя лишь ровную дорожку следов.