ненавидеть Берлин

– Полетели домой. Лоррейн рассеянно кивнула и перевела взгляд на иллюминатор, когда они взлетали. В этот раз всё было кончено. После всех этих переворотов, махинаций и двуличия её миссия была закончена. Список не достался ни СССР, ни Великобритании. Работа выполнена, и Лоррейн заслужила несколько дней отдыха. И всё же, она понимала, что лгала самой себе, думая, что с Европой покончено, что с Берлином покончено. Он никогда не оставит её. Так было всегда, после каждой миссии, и тем не менее эта была гораздо более сложной. И это не имело ничего общего с тем, что список был необходим для будущего ЦРУ. Это раздражало её до глубины души. Она ненавидела Берлин хотя бы потому, что этот подонок Персиваль обожал его. И за всё, что потеряла там. Она была права, что не боялась любви, а боялась потерять её. Именно это и произошло. Она потеряла её, мимолётную любовь, которой не было места во время важной миссии, но всё же она настигла Лоррейн. Персивалю не стоило убивать Дельфин, но он это сделал. Наверное, чтобы окончательно досадить ей. И расплатился за это собственной жизнью. Но разве эта месть, которая позволила заполучить список, могла унять чувства ярости и печали, что поглощали её? Если бы все эти придурки из спецслужб Великобритании и СССР работали как следует, то Персиваль давно был бы арестован, а Дельфин жива. Не в привычках Лоррейн было сопереживать кому-то, но Дельфин не была просто кем-то. Она, вероятно, позволяла своим чувствам говорить за себя. Вне сомнений, французские спецслужбы видели в Дельфин заранее мёртвую шпионку, не выполнившую своей задачи - выяснить, что происходит в Берлине после смерти Гаскойна. Лоррейн видела Дельфин, настоящую её. Талантливую шпионку, что следила за ней. Женщину, которая не продала душу, защищая свою страну, не отвергавшую идею образования союзов. Если бы не она и её фото, Лоррейн едва ли удалось убедить всех, что Персиваль - предатель. Возможно, это были неосознанность, огромная наивность, что толкнули Дельфин на контакт с Лоррейн. Но последняя предпочитала верить, что француженка знала, что делает, по крайней мере отчасти. Это было видно по поведению, по взгляду, по улыбке, что она адресовала ей. Наверное, для всех было бы лучше, если бы Дельфин стала поэтом или рок-звездой. Они, вероятно, никогда бы не встретились, но, по крайней мере, она была бы жива. Дельфин была втянута в порочный механизм, в котором оказалась бессильна. Дельфин значила для неё гораздо больше, чем все те люди, с которыми она контактировала во время миссий. Этот "обмен информацией" трансформировался во что-то более глубокое и личное. Неужели она влюбилась во французскую шпионку? Без сомнения. И это делало эту потерю гораздо более болезненной. Она знала, что это не сулит ничего хорошего - влюбиться в кого-то, кто как-то связан с этим делом. Впрочем, это была не её воля - влюбиться. Тот, кто сказал, что у сердца свои причины, которые не ведомы разуму, оказался прав к её величайшему огорчению. Она влюбилась в Дельфин в тот самый миг, когда та набралась смелости выйти на контакт с Лоррейн, хотя они могли оказаться врагами. Лоррейн Броутон не ожидала встретить Дельфин Ласалль в Берлине, и то, что могло стать лучшим воспоминием об этой миссии, стало худшим, когда Персиваль отнял жизнь её возлюбленной. Она действительно ненавидела Берлин.