Overtake You

Red — Overtake You

Хисока словно тонет. Металлический вкус заполняет собой все вокруг него, воздуха в легких совсем не осталось. Дышать невозможно, ни через нос, ни через рот. Глаза открыть тоже не получается, кровь, казалось, и в них залилась, заволокла все густой красной дымкой. — Дыши, Хисока. Стальной голос Иллуми, нависшего над ним, он улавливает с трудом. Пытается сделать вдох, но лишь пускает себе в горло очередную порцию собственной обжигающей крови. Его почти тошнит от этого. — Дыши. Ладонь на его горле сжимается ещё сильнее, а локоть давит на грудь, не давая ей подняться. И легкие сводит спазм — он открывает рот, чтобы сделать глубокий вдох, и его сразу затыкают: Иллуми целует его в разбитые им же губы, пьёт кровь словно вино, пихает свой язык так глубоко в чужую глотку, как только может. И руку стискивает ещё сильнее, безжалостно впиваясь в кожу когтями. Фокусник из последних сил тянет иссиня-чёрные длинные пряди, в попытке оттянуть парня от себя, намотав их на кулак, но Иллу только ближе жмётся к нему, царапает ногтями шею, душит его, всасывается в разбитую часть губы зубами и дерёт её ещё сильней. Когда очередная капля крови проделывает путь от сломанного носа Хисоки до уха, Золдик отстраняется. — Глубоко вдохни, Хисока. Но он не успевает. Иллуми снова вгрызается в его рот своим, отпускает руку на горле… и начинает двигать задницей, внутри которой все это время находился член Хисоки. И тот наконец-то делает болезненный вздох через нос. Ощущения абсолютно дикие: до дрожи жарко и до пота на спине холодно; теперь у него с лёгкостью получается открыть веки. На него смотрят два абсолютно пустых глаза. Тонкие брови привычно изогнуты, а их обладателя выдаёт лишь сбившееся дыхание прямо в рот партнеру. Кожа его выглядит ещё более белой, когда сейчас, в темноте, на ней россыпью чёрных звёзд красуется кровь Хисоки. Где-то звёзды, рядом — целые вселенные, туманности, как, например, на губах. Кровавый след размазан, словно дешевая помада, аж до самого подбородка, разбавляют его четкие брызги крови. Хисока никак не ожидал, что ему прямо в процессе вмажут по зубам и сломают нос. Иллуми, следя за мутным взглядом желтых глаз, проводит языком по своим губам. Прикусывает нижнюю и, находясь все так же близко к разбитому лицу фокусника, полностью опускается на его член. Нежная кожа не выдерживает и трескается под натиском зубов. Теперь и Хисока пьёт чужую кровь, кажущуюся ему в миллионы раз вкуснее собственной; такую сладкую и густую. Он слизывает ее с края губы, потом дёргает за волосы, зажатые в кулаке, чтобы задрать голову, и ему покорно позволяют это сделать. Хисока ведёт языком по кровавой дорожке, по шее, прямо по кадыку, и успевает перехватить каплю крови ещё до того, как она успевает закатиться в ямку ключицы. — Хисока… Бёдра он, опираясь на пятки, поднимает, а волосы тянет назад. Иллуми и сам может двигаться ему навстречу, но Хисоке нравится направлять его с помощью волос. С каждым толчком он все сильнее и сильнее стискивает скользкие пряди, крутит их на кулаке, как веревку, заставляя Иллуми почти скулить от боли и удовольствия, прогибаться в спине и вжиматься своими бёдрами в его. — Хисока. Он произносит это лишь губами, но Хисока видит. Он замечает, как хорошо сейчас Иллуми, никогда наверно настолько не было. С Хисокой уж точно. Он даже глаза прикрыл, а щеки едва заметно порозовели. Золдик полностью отдаётся ему, следует тому темпу, что задал Хисока, покорно вертит головой вслед за волосами. Слюна, красная от смешения с кровью, течёт по их подбородкам, когда они, пока фокусник кончает, целуются. Обычные люди это поцелуем назвать точно не додумались бы. Но для них этот был даже каким-то целомудренным. Хисока в нем ловил каждый тихий вздох Иллуми, слизывал его с самого языка, даже кончив продолжая двигать бёдрами в парне, а рукой — в волосах, оттягивая их у самых корней. Ладонь убийцы в очередной раз вернулась к открытой шее Хисоки и до хруста сжала её, пока Золдик со стонами кончал. Аккуратные пальцы вошли в плоть, протыкая ее насквозь. Желтые глаза постепенно теряют ясность. Иллуми сцеловывал последние капли хисокиной крови с его губ, впившись когтями ему в плечи. — Дышишь? Спрашивает холодным и безразличным голосом. Ему уже никто не ответит, Хисока не дышит.